Непростые вопросы, или О пользе атеизма

«Такие люди могут быть бессознательными орудиями Божьего промысла в нашем мире. Задавая неудобные вопросы, они могут способствовать дальнейшему развитию или даже очищению христианского богословия от ненужных наслоений». О парадоксах современного атеизма размышляет священник Филипп Парфенов.

Христианам не подобает презирать тех, кого мучит вопрос о Боге»

Современный атеизм как мировоззрение или агностицизм с атеистическим оттенком можно смело охарактеризовать как прямой продукт всей предшествующей иудео-христианской цивилизации. В некоторых моментах, прежде всего философско-этических, он может представлять собой даже высшую стадию развития этой цивилизации. Подчеркиваю – в некоторых, но далеко не во всех. Но тогда в каких?..
Прежде всего, атеизм или агностицизм возражает против того образа Бога, который веками господствовал в народной среде, не просвещенной словом Евангелия.Этот образ был во многом нарисован под влиянием многочисленных суеверий или собственных психологических проекций на Бога.
Еще Н.А. Бердяев остро подметил, что «Люди и целые группы людей, целые народы приспособляли христианство, как и все религии, к своему уровню и напечатлели на образ Бога свои пожелания, и наложили на этот образ свою ограниченность. Это и давало прекрасный повод для отрицания самого существования Бога» («Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого»).
Он же в другой своей работе пишет: «Негодование христиан против атеистов, против воинствующих безбожников часто бывает дурным. Их извращенное понятие о Боге, их безбожная жизнь вызывали это безбожие. Богу приписывали самые дурные свойства – самодовольство, самодурство, жестокость, любовь к низкопоклонству. Христианам не подобает быть самодовольными и презирать тех, кого мучит вопрос о Боге. Совсем не подобает им презирать, например, Ницше. Безбожники могут быть лучше тех, которые говорят: “Господи, Господи”» («Истина и Откровение»).

Неудобные вопросы могут способствовать развитию

Пафос борьбы за справедливость и попытки преобразования этого мира у многих светских людей, включая атеистов и агностиков – вполне христианский по сути, если он не провозглашает революционное насилие. Такие люди могут быть бессознательными орудиями Божьего промысла в нашем мире. Задавая неудобные вопросы, они могут способствовать дальнейшему развитию или даже очищению христианского богословия от ненужных наслоений.
Атеисты правы в том, что Бога как «объекта», подобного всем остальным, в принципе не существует. Он есть как совершенно иноприродная и трансцендентная нам личность (и одновременно внутренне присущая человеку), и Его нет как объекта или предмета, который можно фиксировать и описывать, подобно всем остальным. Но христианская мысль в своих глубоких проявлениях всегда утверждала то же самое, в апофатическом богословии.
«Итак, мы утверждаем, что Причина всего, будучи выше всего, и несущностна, и нежизненна, не бессловесна, не лишена ума и не есть тело; не имеет ни образа, ни вида, ни качества, или количества, или величины; на каком-то месте не пребывает, невидима, чувственного осязания не имеет; не воспринимает и воспринимаемой не является;
Ей не свойственны беспорядок, смута и беспокойство, возбуждаемые страстями материи; Она не бессильна как неподверженная чувственным болезням, не имеет недостатка в свете; ни изменения, ни тления, ни разделения, ни лишения, ни излияния не претерпевает; и ничего другого из чувственного Она не представляет Собой и не имеет…
Далее восходя, говорим, что Она не душа, не ум; ни воображения, или мнения, или слова, или разумения Она не имеет; и Она не есть ни слово, ни мысль; Она и словом не выразима и не уразумеваема; Она и не число, и не порядок, не величина и не малость, не равенство и не неравенство, не подобие и не отличие; и Она не стоит, не движется, не пребывает в покое, не имеет силы и не является ни силой, ни светом; Она не живет и не жизнь; Она не есть ни сущность, ни век, ни время; Ей не свойственно умственное восприятие; Она не знание, не истина, не царство, не премудрость; Она не единое и не единство, не божественность или благость; Она не есть дух в известном нам смысле, не сыновство, не отцовство, ни что-либо другое из доступного нашему или чьему-нибудь из сущего восприятию; Она не что-то из не-сущего и не что-то из сущего; ни сущее не знает Ее такой, какова Она есть, ни Она не знает сущего таким, каково оно есть; Ей не свойственны ни слово, ни имя, ни знание; Она не тьма и не свет, не заблуждение и не истина; к Ней совершенно не применимы ни утверждение, ни отрицание; и когда мы прилагаем к Ней или отнимаем от Нее что-то из того, что за Ее пределами, мы и не прилагаем, и не отнимаем, поскольку выше всякого утверждения совершенная и единая Причина всего, и выше всякого отрицания превосходство Ее, как совершенно для всего запредельной».
(Дионисий Псевдо-Ареопагит, «О мистическом богословии»)

Вопрос извечный, сродни взываниям Иова

С другой стороны, всякое библейское откровение, запечатленное в словах, – своего рода «умаление» Бога, совлечение от Его таинственной недоступности и снисхождение к людям в их временную историю. Ибо на одном апофатическом богословии невозможно пребывать все время никому.
Но любое такое умаление и снисхождение (включая личные внутренние озарения каждого верующего) неизбежно может быть связано с различными интерпретациями, противоречащими друг другу.
В частности, понятие о промысле Бога, Его хранении и заботе в этом мире неизбежно будет неоднозначным и противоречивым. Поскольку на самом деле никто из нас до конца не знает, как Бог с нашим миром взаимодействует, и почему одни получают просимое по своим желаниям довольно быстро, а другие не получают.
Почему в мире много страданий, прямо не связанных с человеческим злом и грехом, и многое другое. Как, например, в очередной раз задал вопрос атеист Владимир Познер: «Ведь у святого Марка сказано, что ни один волос не упадет с твоей головы без Его ведома. Значит, Ты отвечаешь за все и все Тебе известно. Как Ты мог допустить такое, что произошло? Как может быть такое, что цунами уносят жизнь 200 тысяч человек, только что родившихся детей? Как? Это Ты? Это Ты сделал? Как же Тебе не стыдно?»
Вопрос этот извечный, сродни взываниям библейского Иова. Но сам по себе такой пафос по-своему примечателен и удивителен! Как справедливо заметил отвечавший Познеру отец Андрей Кордочкин,
«почему массовую гибель людей – ГУЛАГ, Холокост – вообще можно считать трагедией? Ведь ни религиозный, ни не-религиозный человек не видят трагедии, к примеру, в уничтожении насекомых – пусть и вредных. Кроме того, немногие, кроме сентиментальных веганов, сострадают забитому скоту или выловленной рыбе.
То, чего я никогда не мог понять – в перспективе атеиста, что вообще делает человеческое страдание или смерть трагичной, если между человеком и животным/рыбой/насекомым нет принципиальной разницы?
Перешла органическая химия в неорганическую, и что дальше? А если эта разница есть – то в чем она?
Почему человек вообще представляет собой какую-то ценность?»

Религиозное осмысление тайны смерти не дает ее объяснения

В конечном счете мы упираемся в тайны жизни и смерти, которая недоступна не только атеистам, но и самим верующим. В тайну самой жажды жизни каждым из нас, вопреки всеобщему опыту довлеющей над нами смерти, ее обыденности.
Религиозное осмысление этой тайны лишь приоткрывает немного завесу над ней, но не может дать исчерпывающее ее объяснение.
Религиозное представление о промысле Бога в этом мире также весьма фрагментарно и отрывочно. Слова про то, что «волос с вашей головы не упадет без воли Отца Небесного», были сказаны Иисусом не кому-нибудь, а ученикам, которые были предупреждены об их будущей трудной участи, которая будет подобна тому, что суждено будет претерпеть их Учителю. Не меньше, но и не больше.
С другой стороны, если в этом мире господствуют случайности, как с атеистической точки зрения вообще можно переживать о том, что кто-то вокруг нас погиб безвременно и нелепо? А для верующего, если для него есть продолжение жизни за рамками этой земной, так уж ли уместно горевать о том, что кто-то не дожил до преклонного возраста, а умер или погиб в юности или детстве?

Сознание людей ориентировано на то, чтобы продолжать жить

Однако такие доводы мало кого удовлетворят и среди верующих, и неверующих. Что свидетельствует лишь об одном: человеческий дух не удовлетворяется полностью самим фактом собственной смерти и ее неизбежностью. Сознание людей ориентировано на то, что человечество будет продолжать жить дальше, если не в отдельно взятых каждый раз его представителях, то в целом.
Без этого невозможна ни творческая активность людей, ни социальная, никакая вообще. Мы так устроены! Случайно ли это? Отнюдь нет. С христианской точки зрения смерть – все же еще «последний враг» (1 Кор. 15:26), который подлежит истреблению. И даже среди неверующих то и дело возникают рассуждения о будущей возможности научными методами достичь большего долголетия или даже победить или отсрочить биологическую смерть.
Возможно, и до биологического оживления людей и их воскресения когда-нибудь дойдут по имеющейся генетической информации. Но разве само по себе это не удивительно и не несет религиозный оттенок?..