Ируша и другие: больничные истории

Месяц назад я попала в областную травматологическую больницу с тяжелым открытым переломом. После операции родные звонили и упрашивали приехать в Москву, но я была непреклонна. Мне было страшно опять куда-то ехать, проходить медицинские процедуры при заживающей больной ноге.



А еще меня положили в палату с Ирушей. Она была уже на пенсии и работала в одном из местных храмов. В больницу попала из-за ДТП. Ехали всей семьей на крестный ход, но за несколько километров до монастыря их подрезала машина. Лихач умчался вперед, а недорогую машину закрутило, вынесло на обочину и швырнуло о лежащее невдалеке дерево. Помощью Божией выжили все, только Ируша попала в больницу с переломом шейки бедра. Но если бы вы видели, как она радовалась. Она благодарила Бога за всё: за то, что посетил, за то, что сохранил семью, что все живы. Она постоянно радовалась. Я с удивлением спросила: «Ируш, как ты так можешь?» – А она, подумав, сказала: «Ты знаешь, я очень долго, лет 20, вела тяжелую борьбу с унынием, и Господь вознаградил».
Господь вознаградил не только Ирину, но и ее родных, людей, которые были с ней, работали вместе. Она была солнышком. Ее телефон постоянно звонил, все спрашивали, как она и когда же вернется. А она смеялась и говорила: «Ну надо же, так приятно, столько звонков. Слава Богу за всё!» И я радовалась вместе с ней и грелась у этой теплой печки, отогревала свои заботы, страхи, переживания. И совсем не хотела в Москву.
А потом Ирушу выписали, и нас перевели в другую палату. И с этого момента началась совсем другая быль.
Сначала к нам положили молодую женщину. Она упала с балкона третьего этажа, так как ее сожитель из ревности закрыл дверь и убрал ключ. В итоге множество переломов и вероятность пятьдесят на пятьдесят, выживет или нет. Выжила, первую ночь бредила, всё звала своих детей и ругала сожителя. А потом пришла в себя – и началось. Ее телефон разрывался: звонил сожитель и умолял вернуться, требуя подтверждения ее любви, звонили родители и друзья и требовали отказаться от сожителя. Ведь он не работает, пьяница, детей ее напугал, постоянно все ломает в квартире, соседи вызывают милицию, а теперь еще и это. Разговоры велись громко и на чистой взвешенной ненормативной лексике. Я просилась в другие палаты, закрывалась подушками, молилась и мечтала скорее выйти из больницы. Мне казалось, что хуже уже не может быть. Но я ошибалась.
Через неделю к нам положили другую женщину. Холеная, с татуажем бровей и модной прической, старший инженер, воспитавшая троих детей и хранившая чистоту после ухода мужа, не пропустившая ни одной театральной постановки, она была совершенно и полностью больным человеком. Как говорили врачи: «Психическая». Она заговаривалась и кричала весь день, на ночь ей давали успокоительное, и это спасало всех окружающих. Но дело было не только в этом: этот высоко образованный, глубоко театральный человек, очень уважаемый собой и всеми, вдруг явил страшную черную бездну человеческого сердца. Она дралась, ругалась матом и говорила такие вещи, что о заявленном целомудрии и речи не могло идти.
Моя прежняя соседка хваталась за голову, а я лежала и думала: «А ведь эта женщина – пример всех нас. Мы думаем, что мы высокообразованные, начитанные театралы. Мы выставляем напоказ свои достижения и красоту, мы заставляем верить других и себя в свою исключительность. Мы самые красивые, успешные, добрые, но что за всем этим стоит? Небольшое помрачение ума – и окружающие видят всю нашу немощь и гниль. И ведь так же будет во время Второго Пришествия Господа. Придем мы к Нему красивые, высокообразованные, талантливые, а Он посмотрит на нас, и мы увидим то, что скрывала наша яркая оболочка. Грязное и порочное сердце».
Я выписывалась из больницы с грустью. Предстояла долгая дорога домой, да и привыкла я к врачам – настоящим специалистам своего дела и к отзывчивым нянечкам. Перед выпиской разговорилась с одной из них. Говорит:
– С каждым годом становится всё труднее. Люди очень меняются. Вы знаете, бывает, привезут бомжика, мы его отмоем, и у него глаза добрее и отзывчивее, чем у молодежи, лежащей тут. Поднимут глаза – а в них стекло, никаких эмоций. А еще стали стариков тут оставлять. Наши врачи прооперируют, мы их подлечим, звоним домой, а нам отвечают: «Нам они не нужны, делайте что хотите». И такое бывает.
А потом помолчала и напоследок сказала:
– Вот вы уедете, других выпишут, мы палату потихоньку освободим, промоем, и нужно будет окропить святой водой. А то уезжают с одного места сумасшедшие, и на их же место кладут точно таких, но уже более буйных. Нужно освятить хоть немножко, очистить.
После Ируши это были первые слова о Боге и Его спасительной силе в устах простой нянечки.

Анна Размахнина