Огонёк, заложенный в нас: о наших бабушках
Бабушка не переставала молиться даже прикованная к постели. Как-то сказала: «Я просыпаюсь рано утром — все спят, а я Богу молюсь. Вот видишь, у ребят наладилось все — Господь услышал. Слава Богу! Бог милостив». И плакала. А до болезни…
До болезни каждый день дом просыпался под грохот бабушкиных дел. С четырех утра она была уже на ногах и пеклась и в прямом, и в переносном смысле о благе своей семьи. Мы, внуки, заставали бабушку за выпечкой блинов. Это была ее, как сейчас бы сказали, «визитная карточка» — до сих пор, хоть мы и учились у бабушки, никто не может повторить их. И они так и остались для всех той памятью о дорогом человеке, которая еще и возвращает всех в детство… А потом начинался день, полный забот и переживаний. Хозяйство, дом, огород, живность — вся эта круговерть составляла бабушкин день. Как она все успевала? Это же не дела ею запланированные и бумажные, которые могут подождать, а «живые» заботы о живом. Но бабушка никогда не роптала.
Она часто садилась у окна и вглядывалась во двор: она живо откликалась на наши «ба, смотри, как мы можем!» — наблюдала за нами и…постоянно думала свою «думу»… Иногда вечерами, вглядываясь вдаль — в очертания города, она грустила о своих ребятах, что работали далеко. Как они? Что с ними? В век телефонов — редкие звонки… А открывая глаза утром и вечерами засыпая, мы тихонько слышали: «иже еси на Небесех», «даждь», «чаю воскресение», «в руце твои предаю»… Непонятный язык… Еще неизвестный тогда нам до конца, но благодаря бабушке вошедший в нашу жизнь.
Первое осознанное причастие — это бабушка ведет в храм. Обитель большая — монастырь со строгим уставом, но почему-то там и именно тогда было так легко, прямо танцевалось и ликовалось под праздничные перезвоны колоколов. А бабушка расцветала, подводя нас к иконам, на благословение к священникам.
Бабушка приводила нас на службу рано, и все часы литургии по монастырскому уставу мы стояли молились и помогали у подсвечников. Трехдневный пост, вычитывание Правила ко Святому Причастию, исповедь — бабушка следила за соблюдением всего этого в нашем духовном воспитании неукоснительно.
И вот мы, нарядные и исповедовавшиеся, — у Чаши. А какой вкусный компот на запивку! Все это — переживания маленьких «паломников». Уставшие, но довольные от тогда еще неосознанной радости и чистоты внутри, мы получали заветные просфоры от бабушки и шли домой. И именно тогда верилось, как никогда сейчас, что люди вокруг — самые добрые, что все — во Христе братья и сестры, что солнышко сегодня светит ярче и нам, что мы теперь горы свернем с благословением настоятеля.
Жизнь идет. Мы взрослеем. Бабушки уже нет. Но жива та вера, огонек которой она заложила в нас. И все так же хочется иногда крикнуть: ба, смотри! — и ждать, ждать ее ласкового ответа.
Ольга Храпенкова
До болезни каждый день дом просыпался под грохот бабушкиных дел. С четырех утра она была уже на ногах и пеклась и в прямом, и в переносном смысле о благе своей семьи. Мы, внуки, заставали бабушку за выпечкой блинов. Это была ее, как сейчас бы сказали, «визитная карточка» — до сих пор, хоть мы и учились у бабушки, никто не может повторить их. И они так и остались для всех той памятью о дорогом человеке, которая еще и возвращает всех в детство… А потом начинался день, полный забот и переживаний. Хозяйство, дом, огород, живность — вся эта круговерть составляла бабушкин день. Как она все успевала? Это же не дела ею запланированные и бумажные, которые могут подождать, а «живые» заботы о живом. Но бабушка никогда не роптала.
Она часто садилась у окна и вглядывалась во двор: она живо откликалась на наши «ба, смотри, как мы можем!» — наблюдала за нами и…постоянно думала свою «думу»… Иногда вечерами, вглядываясь вдаль — в очертания города, она грустила о своих ребятах, что работали далеко. Как они? Что с ними? В век телефонов — редкие звонки… А открывая глаза утром и вечерами засыпая, мы тихонько слышали: «иже еси на Небесех», «даждь», «чаю воскресение», «в руце твои предаю»… Непонятный язык… Еще неизвестный тогда нам до конца, но благодаря бабушке вошедший в нашу жизнь.
Первое осознанное причастие — это бабушка ведет в храм. Обитель большая — монастырь со строгим уставом, но почему-то там и именно тогда было так легко, прямо танцевалось и ликовалось под праздничные перезвоны колоколов. А бабушка расцветала, подводя нас к иконам, на благословение к священникам.
Бабушка приводила нас на службу рано, и все часы литургии по монастырскому уставу мы стояли молились и помогали у подсвечников. Трехдневный пост, вычитывание Правила ко Святому Причастию, исповедь — бабушка следила за соблюдением всего этого в нашем духовном воспитании неукоснительно.
И вот мы, нарядные и исповедовавшиеся, — у Чаши. А какой вкусный компот на запивку! Все это — переживания маленьких «паломников». Уставшие, но довольные от тогда еще неосознанной радости и чистоты внутри, мы получали заветные просфоры от бабушки и шли домой. И именно тогда верилось, как никогда сейчас, что люди вокруг — самые добрые, что все — во Христе братья и сестры, что солнышко сегодня светит ярче и нам, что мы теперь горы свернем с благословением настоятеля.
Жизнь идет. Мы взрослеем. Бабушки уже нет. Но жива та вера, огонек которой она заложила в нас. И все так же хочется иногда крикнуть: ба, смотри! — и ждать, ждать ее ласкового ответа.
Ольга Храпенкова
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
