Меняться или не меняться, вот в чём вопрос

Человек способен изменяться. Собственно, это вообще одна из основных его способностей — менять себя, сообразно своим представлениям о нужном, должном и прекрасном. Но бывает так, что какие-то перемены человек вынашивает в себе годами и даже десятилетиями, стремится к ним, видит их как некий идеал, но… На практике этот идеальный воз благополучно остается там же, где стоял, несмотря на все твои тягловые усилия.
Помню, за пару месяцев перед сдачей госэкзаменов нам в институте устроили курсы дополнительной подготовки. Ну чтобы обновить и упорядочить знания, полученные за годы учебы. А заодно — объясняли, как наиболее правильно распределить для занятий оставшееся до экзаменов время. Как раз моя любимая преподавательница об этом говорила. И так у нее все это на словах складно получалось, такая прекрасная картина вырисовывалась в ее объяснении, что я не выдержал, и воскликнул:
— Ну елки же ты палки! Ну почему! Почему вместо вот такого — спокойного, обдуманного и размеренного труда, я всю жизнь — со школьной скамьи и до седых волос в бороде (а учиться я пошел, когда мне было уже крепко за сорок) любые задания выполняю ровно наоборот! Что в школе, что по работе, что здесь, в институте: сначала — да, решаю, что каждый день буду по два часа заниматься и к назначенному сроку все сделаю без спешки и нервотрепки. Но уже на следующий день, ближе к вечеру, вдруг понимаю с легкой тоской, что так у меня не получится. Потом, с каждым днем эта тоска становится все сильнее и безнадежней. Дело стоит мертво, как танк на пьедестале. И вот, наступает последняя ночь. Откладывать больше некуда, лимит на всякие «я подумаю об этом завтра» полностью исчерпан… Здесь преподавательница, до этого молча и с интересом слушающая мой взволнованный монолог, вдруг спросила:
— И что же?
— В каком смысле? — не понял я.
— Вот наступает эта последняя ночь. И что же дальше? Вы снова ничего не делаете?
Я невесело усмехнулся:
— Ага, сейчас… Где бы я уже был, если бы не делал… Делаю, конечно, куда ж деваться…
Тогда преподавательница пожала плечами и сказала удивительные слова, которые я запомнил на всю оставшуюся жизнь:
— Если вы делаете к сроку все, что нужно, пускай и в последнюю ночь, то я не понимаю, что вас беспокоит? Значит, у вас такой стиль работы — делать все сразу. Вам так просто удобнее. Вот и всё.



«Человек не может произвольно увеличить свой рост, как бы ни старался. Но ведь есть и другие, столь же устойчивые характеристики, которые также невозможно изменить. С ними просто нужно научиться жить, понять и принять, что ты — именно такой, а не какой-то еще. И менять в себе лишь то, что возможно и необходимо, а не пытаться перекроить собственную природу».

Она сказала это, а я сидел, и ошеломленно прокручивал в мыслях всю свою жизнь. Получалось, что так и есть. Почти сорок лет я терзался своей неспособностью к организованной работе. И все эти годы нормально эту работу выполнял, пускай и не в том графике, который виделся мне как идеальный. Спрашивается — ради чего я столько лет трепал себе нервы?
Сейчас я уже нашел ответ на этот вопрос. Дело в том, что менять себя человек, безусловно, способен. Но все же далеко не во всем. Эта мысль, в общем-то, лежит на поверхности, хотя увидеть и примерить ее к себе бывает очень непросто. Даже в Евангелии Христос упоминает невозможность одного из таких изменений: Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть?
Человек не может произвольно увеличить свой рост, как бы ни старался. Но ведь есть и другие, столь же устойчивые характеристики, которые также невозможно изменить. С ними просто нужно научиться жить, понять и принять, что ты — именно такой, а не какой-то еще. И менять в себе лишь то, что возможно и необходимо, а не пытаться перекроить собственную природу. Чтобы не быть голословным, приведу здесь две цитаты.
Вот что говорит Амвросий Оптинский: «Преподобный Макарий Египетский пишет в беседах своих, что и самая благодать не изменяет двух свойств в характерах человеческих — сурового и мягкого: имеющий суровый и обличительный характер не может быть спокоен тогда, когда будет умалчивать, а имеющий характер мягкий и уклончивый может потерять мир душевный, если будет других резко обличать».
А вот — слова игумена Никона (Воробьева): «Возникают мысли: если бы можно было снова начать жить, то я уж не сделал бы многих ошибок. Это совсем не верно. Как в зерне яблони заключена вся яблоня в потенции, а не осина, так и каждая индивидуальность есть нечто неизменяемое в своей сущности. Можно и должно менять внешнюю эмпирическую, ветхую сторону на новую по заповедям евангельским.»



«Все понимают, что изменять себя — можно, нужно и должно. Вопрос лишь — что в себе изменять и в какую сторону»

Эти простые и ясные слова игумена Никона мне особенно легли на сердце. Ведь именно здесь и возникают у многих людей проблемы, вызывающие ощущение непробиваемой стены. Все понимают, что изменять себя — можно, нужно и должно. Вопрос лишь — что в себе изменять и в какую сторону.
Взять хотя бы такую важную характеристику человека, как темперамент. Ежели ты попытаешься из холерика-экстраверта превратить себя усилием воли в нелюдимого флегматика, то все твои труды на этом поприще окажутся напрасными. Потому что темперамент как раз и есть — та самая, неизменная часть твоей индивидуальности, о которой пишет игумен Никон.
А вот, к примеру, будучи тем же холериком, при каждой вспышке твоего бурного темперамента научиться не орать на жену и детей — вполне возможное дело. И даже необходимое. Если, конечно, ты считаешь себя христианином.

Александр Ткаченко