Грех как привычка

Разговор о ситуации, когда постоянный прихожанин от исповеди к исповеди рассказывает об одних и тех же грехах, продолжает протоиерей Константин Островский, настоятель Успенского храма города Красногорска Московской области.



Сегодня одним словом «исповедь» называются несколько нужных и важных церковных явлений, которые могут происходить одновременно, но которые всё же нужно различать. Сразу скажу – я не предлагаю никаких реформ, пусть обычаи – даже не вполне удачные – сохраняются, пока перемены не созреют в душах людей, а тогда перемены, если они действительно нужны, произойдут сами собой и безболезненно.
Во-первых, собственно таинство исповеди, как оно было установлено изначально. Это когда христианин впал в тяжкие смертные грехи, которые отсекают его от церковного общения. Такой человек должен прекратить эти грехи, а потом уже идти к священнику, объявить их и, возможно, понести епитимью. После этого он получает от Церкви «прощаю и разрешаю», то есть принимается в церковное общение.
Нуждаются в подробной исповеди за всю жизнь также люди, которые никогда или очень давно не исповедовались и не причащались. В большинстве случаев у них на совести оказываются тяжкие грехи, но даже если смертных грехов не было, такие люди принимаются в церковное общение через таинство исповеди.
Таинство исповеди бывает также уместно при грехах, как их называет преподобный авва Дорофей, против устроения. Грех, скажем, может показаться не очень большим, но не соответствует «своей» мере человека и для него он – большой. Скажем, играть в карты – грех для всех. Но он больше травмирует душу христианина, который прежде из принципа не играл в карты и вдруг соблазнился, чем того, кто поигрывает время от времени, хотя и кается в этом.
Каждый человек имеет свое устроение, молитвенную и нравственную меру, он ее знает и чувствует. Речь идет не о той мере, которая ведома одному Богу и о которой нам заповедано: «Не судите, и не будете судимы» (Лк. 6:37), а о том, что один человек, например, знает только устную молитву, другой старается держать ум в словах молитвы, третьему дано молиться умом в сердце.
Это молитвенные меры, а есть нравственные. Например, кто-то по временам впадает в блуд и кается в этом; другой в блуд делом не впадает, но иногда явно кокетничает; третий ничего такого себе не позволяет, но регулярно посматривает непристойности в интернете; четвертый, бывает, увлекается греховными помыслами; пятый, если и примет нечистый помысел, то сразу в нём кается; а бывают такие люди, которые греховных помыслов совсем не принимают.

Только благопристойность?

Вообще, очень важно, какие мы задачи ставим. Если мы ставим перед собой задачу жить внешне благопристойно и только, то мы и получаем эту благопристойность, как ореховую скорлупу без ядра. А вообще-то мы должны желать соединиться со Христом. Мы к этому призваны, для этого Богом созданы.
Вот человек кается в одних и тех же грехах, молится, а ничего не получается. Нужно не отчаиваться, а вразумляться, делать справедливые выводы: «У меня не получается исправиться даже с Божией помощью, значит, буду просить Бога, чтобы Он Сам вмешался в мою жизнь и Сам меня исправлял». И Бог вмешивается и помогает, исправляет. Например, через скорби и болезни. Соответственно, если человек благодарит Бога за скорби, или хотя бы не ропщет, тогда Бог постепенно его и исправит.
Приведу пример из жизни, но он типичный. Один человек – большой любитель шоколада. Он его мог раньше есть плитками. А потом вдруг – раз, съел плиточку и покрылся болячками, которые прошли только через месяц. Со второго раза догадался, что это аллергия, теперь шоколад не ест. Он мог бы принять какие-то меры, пойти к аллергологу лечиться, но он сказал: «Слава Тебе, Господи, что оградил от этой напасти». И правильно. Слова «за что мне» должны исчезнуть из лексикона и из наших мыслей.
Другое дело, что нам не всегда хочется избавляться от страстей и мы от исповеди к исповеди вроде бы и каемся, что, условно говоря, едим шоколад, а избавление от греховной привязанности, которое посылает Господь, не хотим принимать.

«Обычные грехи»

Что такое «обычные повседневные грехи»? Да всем известные: пустословие, осуждение, объедение, рассеяние на молитве, смотрение пустых передач по телевидению и шныряние по интернету, и тому подобное. Всё это грехи, конечно, но сами по себе они не препятствуют причащению и, если для конкретного человека не являются грехами против его устроения, то не требуют обязательной исповеди как таинства.
Повседневные грехи – это постоянные проявления наших страстей. Со страстями мы должны всеми силами бороться, но наличие в сердце страстей, с которыми человек борется, не отлучает его от причастия. Тут требуется не столько совершение таинства исповеди, сколько постоянное покаяние.
Таинство исповеди помогает бороться со страстями, но не освобождает от них. Бог оставляет нам страсти, чтобы мы, ощущая их в себе, смирялись; падая и поднимаясь в борьбе с ними, обретали духовный опыт, так что со страстями нам придется бороться всю жизнь.
Но зачем же тогда и каяться в повседневных грехах? А это третий (после исповеди как таинства и после благословения на причащение) смысл современной исповеди – исповедание помыслов, страстей и состояний. Каждый православный человек знает, я думаю, на своем опыте, что, бывает, душа жаждет перечислить духовнику свои, пусть обычные и повторяющиеся, грехи и страсти. Такое исповедание бывает полезно для укрепления духовных и душевных сил христианина – зачем же его отменять?
А к этому по смыслу примыкает духовная беседа. Конечно, духовную беседу можно было бы совсем отделить от исповеди, но исповедь в беседу иногда перетекает сама собой, потому что духовник, бывает, даст прихожанину совет, а тот что-нибудь спросит и так далее – получается беседа. Кроме того, прихожанину не всегда легко «поймать» священника, чтобы с ним поговорить. А расписание исповедей висит в притворе и во дворе храма, и в интернете, вот люди и пользуются возможностью пообщаться с батюшкой.

Дело не в исповеди

Если человек охладевает в вере, дело совсем не обязательно в будто бы неправильной организации исповеди. В реальной духовной жизни много непредсказуемого и даже катастрофичного. И бывает, то, что представляется нам плохим, оказывается источником блага.
Вот пример из жизни. Один человек жил духовно, благочестиво, без телевизора, молился, в храм ходил. А потом – вроде ничего не случилось. А дом буквально наполнился разными «ящиками», и человек стал с утра до вечера смотреть кинофильмы и играть на компьютере. Лет десять это длилось, причем человек переживал и на каждой исповеди говорил, что его мучает вот эта трата времени, проведенного у телевизора и в играх. Потом, опять вроде бы ни с того ни с сего, убрал все свои телевизоры, стер свои кино, купил себе богослужебные книги и стал по ним молиться целыми днями. Был большой рывок в его жизни. Почему такой вдруг провал, такая спячка, причем он каялся, но сделать ничего не мог. А потом – прорыв? Промысел Божий.
И этот случай, хотя и яркий, но не исключительный. Кстати, в житиях святых немало описаний, как Бог через падения приводил людей к смирению и святости.

В защиту бумажек

Не раз приходилось читать критические слова против того, что люди исповедуются по бумажкам, как будто отчитываются. Да пусть исповедуются, как им удобнее! У меня в церковной юности был длительный период, когда я подробно записывал, насколько хватало внимания, все свои греховные помыслы и отдавал духовному отцу на исповеди чуть ли не целые тетрадки.
Потом этот период прошел. А был тоже длительный период, когда вся исповедь состояла из слов «переедаю и мало и холодно молюсь». Разные бывали периоды. И мудрый пастырь – слава Богу! – не привязывался к внешнему образу покаяния, не обучал меня формальностям. Потому что душевная ткань очень тонкая, чуть пережми – и порвалась. Если духовник много внимания уделяет внешнему поведению кающегося (сокрушенный взгляд, скорбный тон, исповедь не по бумажке и тому подобное), есть опасность, что значительная часть внимания духовного чада будет уходить на то, чтобы угодить батюшке.
Пусть наши духовные чада исповедуются, как им удобнее: по бумажкам, по тетрадкам, по памяти – не этому всем нам нужно учиться, а самому покаянию.