О раскольниках и митрополите Киевском
Будучи глубоко верующим человеком, покойный владыка митрополит Платоне не был, однако «фанатиком», по его собственному выражению. «Меня любят раскольники», – говорил он не раз, – «и любят, конечно, за то, что я не фанатик».
Я всегда скажу, что нынешние раскольники почти не заслуживают извинения, потому что среди них есть люди образованные, которые могли бы понять всю нелепость их отделения от церкви. Между тем, их предки, при которых, собственно, явился раскол, заслуживают извинения, они были люди невежественные, слепо обожавшие обрядность и традиции, особенно в деле веры. С такими людьми и поступать нужно было кротко и осторожно, не нужно было раздражать их какими-нибудь насильственными мерами, а вести дело с строгою, постепенностию и осмотрительностию. Заметив в старопечатных книгах бессмыслицу, нужно было исправить ее, издать, новые книги, разослать их по церквам, но не отбирать насильно и старых книг; тогда, невежественные фанатики сами бы постепенно и естественно привыкали к новым книгам. Да и самое исправление книг лучше бы было, но моему мнению, вести постепенно. Зная, что за букву «а» фанатики готовы были «живот положити», сначала нужно было бы исправить только погрешности догматические, – а таких погрешностей не много, – и издать, эти исправленные книги для богослужебного употребления. Когда бы привыкли к этим книгам, тогда можно бы постепенно исправлять и погрешности, относящиеся к обрядам и слововыражению. А отнимать насильно старые книги и даже вести из-за того чуть не войну с своими же русскими, жечь и мучить их – во всяком случае не следовало бы. Это-то, по моему мнению, и породило раскол и, без сомнения, усилило фанатизм раскольников. Раз мы знаем, что в букве «а» (рожденна, а не сотворенна) нет ереси, то не надо бы и придавать этому, значения ереси; между тем, отнимая насильно старопечатные книги, мы тем самым как бы показали, что всем, даже и незначительным погрешностям, заключающимся в этих книгах и требующим исправления, как будто, придаем значение догматических заблуждений, ереси, а потому и заставляем читать по новым книгам, где де подобных «еретических заблуждений» нет.
Насильственное отнятие старопечатных книг показало только то, что и наши-то православные в то время тоже были поклонниками буквы, а не смысла. Ошибку эту мы сознали и, пожалуй, исправили впоследствии, допустивши «единоверие». И с нынешними раскольниками, хотя они и не заслуживают извинения, по моему мнению, лучше всего обращаться кротко и снисходительно, отнюдь не показывая ни в чем ненависти или презрения к ним. Известно, что они, как фанатики по традиции, легко раздражаются в беседах с православными о вере, начинают грубо и запальчиво кричать, не обращая никакого внимания на то, что говорит православный. Конечно, если в беседах с подобными фанатиками и сам православный будет разражаться, то успеха ждать нечего. Приходит раз ко мне продолжал владыка, московский, раскольник – начетчик. Я радушно принял его, попросил присесть и начал кротко беседовать с ним сначала о деле, по которому он явился ко мне, а потом и о вере. Видя мое ласковое и простое обхождение с ним, раскольник и сам не проявил своего грубого фанатизма, а рассуждал спокойно, без, всякого волнения. Между прочим, я обратился к нему с таким вопросом:
– Вот, братец, – говорю, – я хочу тебя спросить о чем: скажи, пожалуйста, что это означает надпись на иконах Божией Матери «МРФУ»?
– Господи! как же этого вы не знаете, преосвященный владыка? У нас каждый восьмилетний мальчик знает это, отвечал раскольник.
– Да и я раньше-то, говорю, знал, когда помоложе был; а теперь, знаешь, чем старее, тем и память слабее: вот что-то и забыл, что это значит.
– Да объяснить это очень просто, рассуждал раскольник: – эта надпись представляет собою только начальные буквы следующих 4-х слов: Мария (М) родила (Р) фарисеев (Ф) учителя (У).
– Вот как, – сказал я, – так; так эта надпись значит: «Мария родила фарисеев учителя». Так, так; а я, ведь, представь себе, до сих пор этого не знал… Да что-то все-таки, братец, твое объяснение мне кажется неправильным.
– Что же тут неправильного вы находите, преосвященный владыка? – спросил раскольник.
– Я говорю ему: да как же, братец, вот ты говоришь, прежде всего, что буква Ф в этой надписи представляет собою только начальную букву слова «фарисеев»; так?
– Да, да, так, – отвечал раскольник.
– Ну как же это может быть так, – говорю я, – когда у нас слово «фарисей» начинается буквою «ф», а не «θ»? Разве, ты не видал, хотя бы в своих старых книгах, как печатается это слово?
– Как не видать, говорит он видал; – да ведь все равно, говорит, что «Ф», что «θ» – звук-то один и тот же и произносятся они одинаково.
– Да мы-то произносим, – говорю, – правда, одинаково что «ф», что но, напр., греки произносят их различно. Да и у нас есть особые правила, показывающие, где нужно писать «ф», где «θ», следовательно, эти звуки не одинаковы, а различны.
– А мы так их считаем одинаковыми, – продолжал раскольник, – и думаем, что все равно: напишем ли «Ф» или «θ» – прочитают все одинаково.
– Ну, хорошо, – сказал я, – положим, что эти звуки одинаковы, хотя, опять повторю, одинаковы они только в нашем русском произношении. Теперь я о другом, братец, спрошу тебя. Скажи-ка мне, от кого наши предки приняли христианскую-то веру?
– От Греков, преосвященный владыка, – от греков, – это уже известно всем.
– Так, хорошо, – от греков. Ну что же, как предки наши приняли веру христианскую от греков, так сейчас сами и стали писать иконы?
– Нет, владыка, – отвечал раскольник, – когда приняли веру от греков, то греки прислали нам архиерее и священников которые привезли с собою и иконы греческие, а потом уже с этих икон у нас стали снимать копии, – снимали копии сначала тоже греческие живописцы, а потом, уже впоследствии, и русские стали привыкать к этому делу.
– Хорошо, хорошо, – говорю я, – так. Ну как же теперь снимали эти копии-то: искажали при этом оригинальную-то икону, или нет, точно также списывали, как что написано было там?
– Да владыка, точь-в-точь также списывали. Господи сохрани, – зачем же, разве можно было изменять. Это уже после в вашей церкви стали рисовать святых с длинными волосами, а на первоначальных иконах, которым мы поклоняемся, вы этого не найдете; они все точно списаны с греческих икон.
– Так, так; значит и надписи на ваших иконах точно списаны с древних икон, без изменения.
– Да, я надписи, владыка, списаны без изменения, «точь-в-точь, как они были сделаны на греческих иконах».
– Хорошо; ну, а греки-то на своих иконах по-русски писали надписи, пли по-гречески?
Нет, владыка, зачем же по-русски: они говорили по-гречески, и писали, по-гречески; русский-то язык мало кто из них и знал в то время.
– Так. Ну, если ты говоришь, что иконы и даже надписи на них у нас списывались без всякого изменения с греческих, а на греческих иконах все надписи были сделаны по-гречески, то, следовательно, и на наших иконах, надписи писались также, по-гречески; так?
– Так, как, преосвященный владыка, и у нас надписи списывались по-гречески.
– Ну, так, – как же теперь ты говоришь, что надпись на иконе Божией Матери – «МРѲУ» – значит: «Мария родила фарисеев учителя».
– Что же тут удивительного и непонятного-то, владыка?
– Да как, же, братец? ведь ты же говоришь, что надписи на наших иконах написаны на греческом языке?
– Да, на греческом.
– Ну так как – же теперь на греческом языке явилось наше русское слово «родила»?.. Ведь у греков нет такого слова: «рождаю» на их языке будет «геннао»
– Уж этого я не знаю, владыка-, говорит раскольник.
– Ну, конечно, – говорю я, – жаль, что ты этого не знаешь, а это я говорю; ты спроси когда-нибудь у грека, он тебе и скажет как по-ихнему будет наше русское слово «рождаю» или «родила». Да у греков нет и слова «учитель»: учителя они называют на своем языке «дидасколос» или «педогогос». Так вот, если бы надпись »МРѲУ« означала собою слова:. «Мария родила фарисеев учителя», как ты говоришь, то уж никак не могло бы быть здесь «Р» и «У». Поэтому-то вот твое объяснение мне и кажется неправильным.
– Да, это, пожалуй, так, преосв. владыка, вы верно доказываете, -говорит старообрядец, – ну а как же тогда вы иначе объясните эту надпись, что она значит?
Да я припоминаю теперь, что мой батюшка объяснял мне эту надпись не так, как вы ее объясняете. Я помню, что он тоже говорил мне, что иконы наши списаны с греческих икон и что надписи на них сделаны на греческом языке. Когда же я спросил его, что же это значит надпись на иконе Божией Матери »МРѲУ» он, как помнится, объяснил мне, что эта надпись представляет собою не начальные буквы четырех слов, как вы понимаете, а сокращение двух греческих слов: »Митир" по-русски значит «Мать» или «Матерь» и Ѳву – значит «Бога» (родит, пад. от слова Ѳеос-Бог); вся надпись, говорил мне батюшка, как и все другие надписи, указывают на того, кто изображен на иконе: «Матерь Бога» или «Матерь Божия». При этом, помнится, батюшка прибавил мне, что на сокращение этих двух слов указывают и титла, поставленные вверху над буквами, написанными на иконе (МРѲУ). Лик Сына Богоматери, или Бога, рожденного от нее, которого она, по изображению на иконе, держит в своих руках, имеет свою особую надпись: не «фарисеев учитель», как бы следовало по вашему, а «ICХС» – опять с титлами вверху, что указывает на сокращение двух слов: «Иисус Христос».
– Да, владыка, это я знаю, что лик Спасителя имеет такую надпись. Ваше объяснение действительно, пожалуй, вернее будет нашего; только ведь и наше объяснение не заключает в себе чего-нибудь еретического, – заметил раскольник.
– Еретического-то – говорю я, – конечно, в нем нет ничего, но оно не имеет для себя основания и вполне произвольно вами придумано. Ведь ты же сам говоришь, что надписи на иконах сделаны на греческом языке; ну, на каком же основании при объяснении этих надписей, можно утверждать, что они представляют собою начальные буквы русских слов.
Ты сам посуди и подумай.
– Да, владыка, это, пожалуй, правда: что правда, то и правда, – о том и спорить не приходится. Благодарю вас за это, благодарю.
Журнал «Странник» 1892 года
Я всегда скажу, что нынешние раскольники почти не заслуживают извинения, потому что среди них есть люди образованные, которые могли бы понять всю нелепость их отделения от церкви. Между тем, их предки, при которых, собственно, явился раскол, заслуживают извинения, они были люди невежественные, слепо обожавшие обрядность и традиции, особенно в деле веры. С такими людьми и поступать нужно было кротко и осторожно, не нужно было раздражать их какими-нибудь насильственными мерами, а вести дело с строгою, постепенностию и осмотрительностию. Заметив в старопечатных книгах бессмыслицу, нужно было исправить ее, издать, новые книги, разослать их по церквам, но не отбирать насильно и старых книг; тогда, невежественные фанатики сами бы постепенно и естественно привыкали к новым книгам. Да и самое исправление книг лучше бы было, но моему мнению, вести постепенно. Зная, что за букву «а» фанатики готовы были «живот положити», сначала нужно было бы исправить только погрешности догматические, – а таких погрешностей не много, – и издать, эти исправленные книги для богослужебного употребления. Когда бы привыкли к этим книгам, тогда можно бы постепенно исправлять и погрешности, относящиеся к обрядам и слововыражению. А отнимать насильно старые книги и даже вести из-за того чуть не войну с своими же русскими, жечь и мучить их – во всяком случае не следовало бы. Это-то, по моему мнению, и породило раскол и, без сомнения, усилило фанатизм раскольников. Раз мы знаем, что в букве «а» (рожденна, а не сотворенна) нет ереси, то не надо бы и придавать этому, значения ереси; между тем, отнимая насильно старопечатные книги, мы тем самым как бы показали, что всем, даже и незначительным погрешностям, заключающимся в этих книгах и требующим исправления, как будто, придаем значение догматических заблуждений, ереси, а потому и заставляем читать по новым книгам, где де подобных «еретических заблуждений» нет.
Насильственное отнятие старопечатных книг показало только то, что и наши-то православные в то время тоже были поклонниками буквы, а не смысла. Ошибку эту мы сознали и, пожалуй, исправили впоследствии, допустивши «единоверие». И с нынешними раскольниками, хотя они и не заслуживают извинения, по моему мнению, лучше всего обращаться кротко и снисходительно, отнюдь не показывая ни в чем ненависти или презрения к ним. Известно, что они, как фанатики по традиции, легко раздражаются в беседах с православными о вере, начинают грубо и запальчиво кричать, не обращая никакого внимания на то, что говорит православный. Конечно, если в беседах с подобными фанатиками и сам православный будет разражаться, то успеха ждать нечего. Приходит раз ко мне продолжал владыка, московский, раскольник – начетчик. Я радушно принял его, попросил присесть и начал кротко беседовать с ним сначала о деле, по которому он явился ко мне, а потом и о вере. Видя мое ласковое и простое обхождение с ним, раскольник и сам не проявил своего грубого фанатизма, а рассуждал спокойно, без, всякого волнения. Между прочим, я обратился к нему с таким вопросом:
– Вот, братец, – говорю, – я хочу тебя спросить о чем: скажи, пожалуйста, что это означает надпись на иконах Божией Матери «МРФУ»?
– Господи! как же этого вы не знаете, преосвященный владыка? У нас каждый восьмилетний мальчик знает это, отвечал раскольник.
– Да и я раньше-то, говорю, знал, когда помоложе был; а теперь, знаешь, чем старее, тем и память слабее: вот что-то и забыл, что это значит.
– Да объяснить это очень просто, рассуждал раскольник: – эта надпись представляет собою только начальные буквы следующих 4-х слов: Мария (М) родила (Р) фарисеев (Ф) учителя (У).
– Вот как, – сказал я, – так; так эта надпись значит: «Мария родила фарисеев учителя». Так, так; а я, ведь, представь себе, до сих пор этого не знал… Да что-то все-таки, братец, твое объяснение мне кажется неправильным.
– Что же тут неправильного вы находите, преосвященный владыка? – спросил раскольник.
– Я говорю ему: да как же, братец, вот ты говоришь, прежде всего, что буква Ф в этой надписи представляет собою только начальную букву слова «фарисеев»; так?
– Да, да, так, – отвечал раскольник.
– Ну как же это может быть так, – говорю я, – когда у нас слово «фарисей» начинается буквою «ф», а не «θ»? Разве, ты не видал, хотя бы в своих старых книгах, как печатается это слово?
– Как не видать, говорит он видал; – да ведь все равно, говорит, что «Ф», что «θ» – звук-то один и тот же и произносятся они одинаково.
– Да мы-то произносим, – говорю, – правда, одинаково что «ф», что но, напр., греки произносят их различно. Да и у нас есть особые правила, показывающие, где нужно писать «ф», где «θ», следовательно, эти звуки не одинаковы, а различны.
– А мы так их считаем одинаковыми, – продолжал раскольник, – и думаем, что все равно: напишем ли «Ф» или «θ» – прочитают все одинаково.
– Ну, хорошо, – сказал я, – положим, что эти звуки одинаковы, хотя, опять повторю, одинаковы они только в нашем русском произношении. Теперь я о другом, братец, спрошу тебя. Скажи-ка мне, от кого наши предки приняли христианскую-то веру?
– От Греков, преосвященный владыка, – от греков, – это уже известно всем.
– Так, хорошо, – от греков. Ну что же, как предки наши приняли веру христианскую от греков, так сейчас сами и стали писать иконы?
– Нет, владыка, – отвечал раскольник, – когда приняли веру от греков, то греки прислали нам архиерее и священников которые привезли с собою и иконы греческие, а потом уже с этих икон у нас стали снимать копии, – снимали копии сначала тоже греческие живописцы, а потом, уже впоследствии, и русские стали привыкать к этому делу.
– Хорошо, хорошо, – говорю я, – так. Ну как же теперь снимали эти копии-то: искажали при этом оригинальную-то икону, или нет, точно также списывали, как что написано было там?
– Да владыка, точь-в-точь также списывали. Господи сохрани, – зачем же, разве можно было изменять. Это уже после в вашей церкви стали рисовать святых с длинными волосами, а на первоначальных иконах, которым мы поклоняемся, вы этого не найдете; они все точно списаны с греческих икон.
– Так, так; значит и надписи на ваших иконах точно списаны с древних икон, без изменения.
– Да, я надписи, владыка, списаны без изменения, «точь-в-точь, как они были сделаны на греческих иконах».
– Хорошо; ну, а греки-то на своих иконах по-русски писали надписи, пли по-гречески?
Нет, владыка, зачем же по-русски: они говорили по-гречески, и писали, по-гречески; русский-то язык мало кто из них и знал в то время.
– Так. Ну, если ты говоришь, что иконы и даже надписи на них у нас списывались без всякого изменения с греческих, а на греческих иконах все надписи были сделаны по-гречески, то, следовательно, и на наших иконах, надписи писались также, по-гречески; так?
– Так, как, преосвященный владыка, и у нас надписи списывались по-гречески.
– Ну, так, – как же теперь ты говоришь, что надпись на иконе Божией Матери – «МРѲУ» – значит: «Мария родила фарисеев учителя».
– Что же тут удивительного и непонятного-то, владыка?
– Да как, же, братец? ведь ты же говоришь, что надписи на наших иконах написаны на греческом языке?
– Да, на греческом.
– Ну так как – же теперь на греческом языке явилось наше русское слово «родила»?.. Ведь у греков нет такого слова: «рождаю» на их языке будет «геннао»
– Уж этого я не знаю, владыка-, говорит раскольник.
– Ну, конечно, – говорю я, – жаль, что ты этого не знаешь, а это я говорю; ты спроси когда-нибудь у грека, он тебе и скажет как по-ихнему будет наше русское слово «рождаю» или «родила». Да у греков нет и слова «учитель»: учителя они называют на своем языке «дидасколос» или «педогогос». Так вот, если бы надпись »МРѲУ« означала собою слова:. «Мария родила фарисеев учителя», как ты говоришь, то уж никак не могло бы быть здесь «Р» и «У». Поэтому-то вот твое объяснение мне и кажется неправильным.
– Да, это, пожалуй, так, преосв. владыка, вы верно доказываете, -говорит старообрядец, – ну а как же тогда вы иначе объясните эту надпись, что она значит?
Да я припоминаю теперь, что мой батюшка объяснял мне эту надпись не так, как вы ее объясняете. Я помню, что он тоже говорил мне, что иконы наши списаны с греческих икон и что надписи на них сделаны на греческом языке. Когда же я спросил его, что же это значит надпись на иконе Божией Матери »МРѲУ» он, как помнится, объяснил мне, что эта надпись представляет собою не начальные буквы четырех слов, как вы понимаете, а сокращение двух греческих слов: »Митир" по-русски значит «Мать» или «Матерь» и Ѳву – значит «Бога» (родит, пад. от слова Ѳеос-Бог); вся надпись, говорил мне батюшка, как и все другие надписи, указывают на того, кто изображен на иконе: «Матерь Бога» или «Матерь Божия». При этом, помнится, батюшка прибавил мне, что на сокращение этих двух слов указывают и титла, поставленные вверху над буквами, написанными на иконе (МРѲУ). Лик Сына Богоматери, или Бога, рожденного от нее, которого она, по изображению на иконе, держит в своих руках, имеет свою особую надпись: не «фарисеев учитель», как бы следовало по вашему, а «ICХС» – опять с титлами вверху, что указывает на сокращение двух слов: «Иисус Христос».
– Да, владыка, это я знаю, что лик Спасителя имеет такую надпись. Ваше объяснение действительно, пожалуй, вернее будет нашего; только ведь и наше объяснение не заключает в себе чего-нибудь еретического, – заметил раскольник.
– Еретического-то – говорю я, – конечно, в нем нет ничего, но оно не имеет для себя основания и вполне произвольно вами придумано. Ведь ты же сам говоришь, что надписи на иконах сделаны на греческом языке; ну, на каком же основании при объяснении этих надписей, можно утверждать, что они представляют собою начальные буквы русских слов.
Ты сам посуди и подумай.
– Да, владыка, это, пожалуй, правда: что правда, то и правда, – о том и спорить не приходится. Благодарю вас за это, благодарю.
Журнал «Странник» 1892 года
-
Верующая
- 1
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
