Жизненные истории протоиерея Евгения Грушецкого

Сегодня наш собеседник – протоиерей Евгений Грушецкий, настоятель храма святого праведного Иоанна Кронштадтского в Сан-Диего (штат Калифорния), ученый-биолог и кандидат богословских наук.

Протоиерей Евгений Грушецкий

Такое могло произойти только в СССР

Дорогие Михаил и Ольга, вы просите меня рассказать о Промысле Божьем в моей жизни и о том, как этот Промысл привел меня к служению в священном сане. Я постараюсь вспомнить для вас свои детство и юность.
Детство мое пришлось на пятидесятые годы: я родился в 1949 году. Как раз в это время Никита Сергеевич Хрущев горел желанием показать стране последнего священника и был настроен на полное уничтожение Русской Православной Церкви. В конце пятидесятых – начале шестидесятых годов в Советском Союзе почти наполовину сократили количество храмов, закрыли пять духовных семинарий и прочее – это был очередной виток гонений на Православную Церковь.
Я рос в обычной семье – не церковной, но и не атеистической. Нормальная такая семья была, советская, поэтому о Боге и о Церкви мы почти не разговаривали. Атеистами тоже не были – к атеизму относились критически. Вообще, конечно, в том, что юноша из такой обычной советской семьи пришел к Богу, несомненно, был Промысл Божий.
Папа мой работал геологом, мама ездила с ним. Они постоянно что-то раскапывали – искали какие-то ископаемые. Вообще, интересна была история их знакомства – такое могло произойти только в СССР: папа выучился на геолога в Киеве, и его отправили работать на Камчатку. Мама родилась в Чечне, но чеченкой не была – происходила из старинного казацкого рода. Ее родители были нефтяники, они работали на Сахалине, потом вместе с дочкой приехали на Камчатку, а папа в это время исследовал там земные недра.
И вот мама работала в библиотеке, а папа, который очень любил читать, пришел туда – и увидел мою юную маму. И все. Счастливая семья, трое сыновей. Я, их первенец, родился на Камчатке, в поселке геологов, у сопки Ключевской.

Камчатка, Ключевская сопка

Мне очень хотелось узнать, как возникла жизнь на Земле

Поскольку папа никаких особенных ископаемых на Камчатке не нашел, мы уехали в Минск, где я окончил среднюю школу. Нужно сказать, что я всегда, еще с детства, интересовался вопросами бытия. Мне очень хотелось узнать, как возникла жизнь на Земле, как появились животные, птицы, человек. Папа поощрял мои искания, привозил из экспедиций всякие камушки, образцы горных пород, и мне очень нравилось их рассматривать и думать о сотворении мира. Еще мы с папой любили ходить в букинистический магазин – покупать книги для нашей семейной библиотеки.
Поэтому никто в моей семье не удивился, когда я решил поступать на биофак Белорусского государственного университета. И вот когда мы изучали там философию, я узнал, что были такие русские философы, как Владимир Соловьев, Николай Бердяев. Узнал – и страшно обрадовался, что был хоть кто-то, кроме Ленина и Маркса с Энгельсом. В 1971 году я окончил университет, а папа в эти годы защитил кандидатскую в институте геологии.

Если все пустить на волю случая – никогда ничего не сложится

Поскольку меня всегда интересовала проблема сотворения мира и возникновения жизни на Земле, я наконец добрался до богословия. Это произошло так. Став биологом, я понял, что естественный отбор – это совсем не тот механизм, который может объяснить все многообразие видов. Это многообразие не могло сложиться само собой. Если все пустить на волю случая – никогда ничего не сложится. А Чарльз Дарвин (1809–1882) постоянно говорил:
– Нет никакого направления, вектора. Все случайно – случайный отбор.
Когда ему задавали вопрос:
– А почему же нет переходных видов?
Он отвечал:
– Должны быть. Значит, не нашли. Ищите лучше.

Молодой Чарльз Дарвин, 1830-е годы

Понятие вида тоже было спорным: что такое вид? Дарвин говорил про модификации. Он, однако, и сам понимал слабость своих утверждений, ведь воробьи – это воробьи, голуби – это голуби, лисицы – это лисицы. Но бывают небольшие модификации. Вот Дарвин и думал, что, когда эти модификации накапливаются, получаются новые виды. Да, такое может случиться, скажем, на каком-то острове, который отделился от материка. Там могут появиться модификации: например, собака динго в Австралии. Но это все равно та же самая собака!
Дарвин на голубях пытался показать: смотрите, какие голуби бывают разные! Смотрите, какие собаки бывают разные: от огромных догов до крошечных чихуахуа! Да, они разные, но это все один и тот же голубь, одна и та же собака, какие бы они ни были! Это не разные виды!
Потом Дарвин заявил: дескать, за миллион лет мог появиться новый вид. Но это его утверждение – чистой воды интеллектуальное упражнение, просто экстраполяция. Он ведь в юности изучал теологию в Кембридже с тем, чтобы стать пастором, священнослужителем, и первым делом читал Библию, где совершенно правильно описано сотворение мира: свет, растения, рыбы, птицы, млекопитающие, человек. У пророка Моисея в Книге Бытия все это описано в правильном порядке, и сделано это примерно в XIII веке до н.э. – за 32 века до Дарвина! Так что Дарвин это все первым делом в Библии выучил, а потом стал объяснять, что все сложилось само собой…

Эволюция с юмором

Но ведь ученые до сих пор не могут понять, как возникла жизнь, как из химических молекул возникла молекула, которая эту жизнь поддерживает. И эти ученые до сих пор барахтаются в самых разных теориях (не буду сейчас, конечно, их все пересказывать), но никто точно не знает, как зародилась жизнь. И я понимал, что наука не может этого объяснить и обратился тогда к библейской картине создания мира.
Еще у меня были такие мысли. Нам в СССР внушали, что самое главное в нашей жизни началось только после революции, а все предшествующие события являлись просто предысторией, подготовкой к этой «великой» революции. А я видел, что, наоборот, настоящие ценности существовали до революции, а после – обрубили все ветви, но остались корни, и Православная Церковь хранит эти корни. Через традиции, через святых, через предание, через веру – хранит все то ценное, что мы получили от наших предков.

Единственное место, где я могу заниматься тем, чем мне хочется, – это духовная академия

Я начал работать в институте генетики и цитологии Академии наук в Минске и познакомился там с одной сотрудницей, которая, по воле Божией, меня очень хорошо направила в жизни. По разговору она поняла, как сильно я интересуюсь философско-богословскими вопросами о сотворении мира (я тогда еще даже к вере толком не пришел), и рассказала мне о своих знакомых – семье протопресвитера Виталия Борового.
Это был известный священник, он служил в Москве, а его сын со своей семьей жил в Минске, и эта сотрудница знала их семью. Еще она рассказала, что отец Виталий преподает в Ленинграде, где есть духовная семинария и академия – я о них понятия не имел: в 1970-е годы обычные люди, не связанные с миром Церкви, о таких учебных заведениях даже не слыхали.
Когда же я услышал об академии и о том, что в ней можно изучать философию и историю сотворения мира не с точки зрения Маркса, Энгельса и Дарвина, – я загорелся. Правда мне говорили: «Ты же можешь поступить на философский факультет Московского или Ленинградского университета и там заниматься любезной твоему сердцу философией». Но я видел: там занимались либо критикой философии, либо развитием марксизма-ленинизма. Я же не хотел развивать марксизм-ленинизм и понимал, что единственное место, где я смогу заниматься тем, чем мне хочется, – это духовная академия. Но путь в нее лежал через семинарию.

Ленинградская духовная академия в 1980-е годы

Хочу изучать богословие!

Я сорвался с места и отправился по адресу: Обводный канал, 17. Это и был адрес духовной семинарии. Зашел в здание, дело было летом, там пустовато, только в гардеробе какая-то бабушка. Я присел, сижу, с ней разговариваю: дескать, вот приехал – не знаю, куда идти. Вдруг открывается дверь, входит человек – бабушка затрепетала, к нему бросается:
– Благословите, благословите!
Я тогда еще благословения брать не умел – подошел и говорю просто:
– Здравствуйте!
А это оказался тогдашний ректор архимандрит Кирилл, нынешний Святейший Патриарх. Он у меня спрашивает:
– Кто такой, почему здесь?
– Я из Минска, думаю поступать в семинарию!
– Чего же ты в гардеробе сидишь?! Пошли со мной.
Пришли к нему, побеседовали, он спросил меня о моих намерениях, и я ему так гордо говорю:
– Хочу изучать богословие!
– Богословие – это, конечно, хорошо, но Церкви нужны священники…
Я это запомнил. Еще он сказал:
– Сходи, получи список того, что требуется для поступления.
Я вышел из кабинета, стал спускаться по лестнице и мне указали на какого-то мужчину:
– Вот тоже человек с высшим образованием.
Подошел к нему и так познакомился с Дмитрием Ивлиевым, будущим архимандритом Ианнуарием, богословом, профессором Санкт-Петербургской духовной академии (недавно он отошел ко Господу). Он мне сказал:
– С высшим образованием в семинарию поступить можно, но очень трудно – власти не пропускают. Тем более что ты из Беларуси, там у вас самая атеистическая республика. Тебе нужно уволиться из института генетики и пойти на какую-то простую работу – это тоже для того, чтобы власти не чинили препятствий к поступлению.
Еще добавил:
– Да, чуть не забыл: для поступления в семинарию возьми у себя в Минске рекомендацию от приходского священника.

Архимандрит Ианнуарий (Ивлиев)

Мой первый духовный наставник

Я вернулся в Минск, пошел в Свято-Духов кафедральный собор – собор у нас большой. Вхожу, сам очень волнуюсь – для меня это было в первый раз. Нашел какого-то батюшку и стал просить у него написать мне рекомендацию для поступления в семинарию. Батюшка перепугался: в те времена за такую бумагу священника могли запретить в служении. Он мне говорит:
– Эту рекомендацию вам может дать только наш митрополит – идите к нему!
Тут ко мне подошел один бойкий диакон, отец Леонид – был у нас такой в соборе – и говорит шепотом:
– Следуйте за мной – вас уже заметили! – немножко разыграл меня.
Вывел на улицу и сказал:
– Садитесь на такой-то троллейбус, доедете до такой-то остановки и там пойдете на прием к митрополиту Антонию.
Я поехал. Митрополит Минский и Белорусский Антоний (Мельников; 1924–1986) меня принял, дал рекомендацию для поступления и стал моим первым духовным наставником. Владыка был высокообразованным, интеллигентным человеком. Мы стали с ним встречаться примерно раз в две недели, он также разрешил мне звонить, если у меня появятся вопросы.
Он издавал очень хороший сборник «Богословские труды» – даже сейчас, мне кажется, нет такого хорошего журнала. Там печатали Владимира Лосского «Очерк мистического богословия Восточной Церкви», «Исповедь» блаженного Августина и многие другие замечательные труды, которые в СССР еще не издавались. К сожалению, об этом журнале знал ограниченный круг людей – подобная информация тогда замалчивалась. Я, например, до того времени и не подозревал о существовании подобного журнала, хотя мне он был очень интересен.
Владыка советовал читать святителя Феофана Затворника «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться», другие духовные труды, давал мне книги из собственной превосходной библиотеки – в те времена невозможно было достать никакой святоотеческой литературы, не было даже Библии. Мне принесли от родственников старую толстую Библию – просто так ее было не найти.

Архиепископ Минский и Белорусский Антоний (Мельников), будущий митрополит

Рукоположение

Слава Богу, я поступил в семинарию. Проучился год, потом пошел к владыке Кириллу, нынешнему Святейшему Патриарху, и сказал:
– Владыко святый, после университета мне сложно учиться в семинарии, меня это тянет вниз.
Он меня понял и разрешил сразу после первого курса перейти в академию с условием, что я сдам самостоятельно все экзамены за курс семинарии. И я учился первый год в духовной академии и одновременно сдавал все экзамены за семинарский курс.
В академии я понял и осознал слова владыки Кирилла о том, что единственный нормальный путь после ее окончания – это священство. Так я окончил академию в 1981 году со степенью кандидата богословия и подал прошение о рукоположении. К тому времени мой первый духовный наставник, владыка Антоний (Мельников), стал митрополитом Ленинградским и Новгородским, и он меня рукоположил в 1983 году в Никольском морском соборе.

Отец Евгений с митрополитом Антонием

Месяц я служил в соборе, и тут у меня появился второй духовный наставник – архиепископ Тихвинский Мелитон (Соловьев; 1897–1986), блаженный старец-молитвенник. Я приходил в собор, и он учил меня служить, учил благоговению в алтаре, чтобы двигался я не в спешке, не в суете, а красиво, размеренно, благоговейно. Год мы с матушкой прожили в Ленинграде – меня взяли преподавать в академии общецерковную историю. Но жилья не было и не ожидалось, и мы с ней решили вернуться в Беларусь.

Архиепископ Мелитон (Соловьев)

Как митрополит Филарет отправился в Дом Правительства в полном архиерейском облачении

В Беларуси я служил сначала в Борисове, а с 1985 года – в Свято-Духовом кафедральном соборе Минска. Митрополитом Минским и Белорусским в те годы был владыка Филарет (Вахромеев; 1935–2021). Он происходил из старинного ярославского рода купцов и промышленников Вахромеевых, которые оставили глубокий след в истории, экономике и культуре Ярославля и за заслуги перед Отечеством были пожалованы дворянством. Митрополит Филарет был совершенно замечательный архипастырь, в котором сочетались глубокая вера, культура, мудрость, интеллигентность и духовное рассуждение.

Маленькие Вахромеевы. Третий справа – Варфоломей, папа будущего митрополита

До перевода на Минскую кафедру, с 1973 по 1978 год, владыка Филарет был архиепископом Берлинским и Среднеевропейским, Патриаршим экзархом Средней Европы. Так что он приехал в Минск из Германии, а Беларусь, как мы уже упоминали, была тогда самой атеистической республикой. Когда я начинал служить в соборе, меня вызвал к себе уполномоченный по делам религии и стал сыпать угрозами – в те годы служить у Престола Божия и исповедовать свою веру было очень нелегко.
Митрополит Антоний, когда его вызывали к самому главному уполномоченному по делам религии, заседавшему в Доме Правительства, был вынужден переодеваться в светский костюм и так являться на прием к этому чиновнику. А митрополит Филарет сразу же отправился в Дом Правительства в полном архиерейском облачении – сам такой большой, внушительный, с крестом, с панагией. Все чиновники повыскакивали из своих кабинетов – кто это и как он посмел в таком виде заявиться в нашу цитадель атеизма и коммунизма?! А он сразу сказал:
– А у меня другой одежды нет! Только эта!
Он говорил обычно медленно, весомо, мудро, взвешенно – и чиновники терялись: им нечего было возразить владыке. Он был их на голову выше и, как я уже сказал, обладал даром духовного рассуждения. И власть после этого сломалась прямо на глазах: раз уж архиерей в полном облачении осмелился заявиться в Дом Правительства – значит, все…

Дом Правительства в Минске

Потом уже владыка к уполномоченному больше не ходил – тот сам к нему бегал: чиновники решили, что так будет лучше, чем наблюдать, как митрополит в своем архиерейском облачении разгуливает по этажам их цитадели.
После этого Церковь в Беларуси стала быстро набирать вес: восстановили семинарию в Жировичах, закрытую при Хрущеве, вместо одной Минской епархии стало восемь (сейчас пятнадцать), теперь там свой Синод и так далее. Десять лет я был под омофором митрополита Филарета. Он, конечно, был для Беларуси даром свыше. Бывшая самая атеистическая республика превратилась в цветущую православную страну.

Митрополит Филарет (Вахромеев) в молодости

Митрополит Минский и Слуцкий Филарет (Вахромеев), Патриарший экзарх всея Беларуси

Промысл Божий привел меня в Русскую Зарубежную Церковь

Что еще я могу рассказать о себе? Промысл Божий привел меня в Русскую Зарубежную Церковь, и мы с женой и дочкой Ксенией поехали в Америку.
С 1995 по 2011 год я служил в храме Святого Великомученика Пантелеимона в городе Миннеаполисе, и вот уже десять лет служу в храме Святого Праведного Иоанна Кронштадтского в Сан-Диего.

Храм во имя праведного Иоанна Кронштадтского в Сан-Диего

В храме святого Иоанна Кронштадтского
Наш приход был открыт в 1967 году, а святой праведный Иоанн Кронштадтский был прославлен Русской Зарубежной Церковью в 1964 году (Московским Патриархатом – в 1990 году), так что наш храм стал одним из первых храмов, названных в честь этого святого.