Разбор частого заблуждения
Многие убеждены, что Царство Небесное — это не что иное, как рай, ожидающий добрых христиан после смерти. В основе этого убеждения — распространенное представление, будто бы в земной жизни Церковь не обещает нам ничего хорошего: земная жизнь — что-то вроде зала ожидания, в котором нас ждут одни искушения и скорби.
Так Церковь превращается чуть ли не в собрание страдальцев, которые, вместо того чтобы радоваться жизни, утешают себя мечтаниями о счастье в каком-то посмертном «там». Давайте разберемся, почему этот шаблон ошибочен. Для начала нужно понять разницу между двумя понятиями, которые часто воспринимают как синонимы: рай и Царство Небесное.
Итак, рай в Библии — это вполне материальное пространство с определенными географическими координатами и ориентирами. Из Едема выходила река для орошения рая; и потом разделялась на четыре реки. Имя одной Фисон: она обтекает всю землю Хавила, ту, где золото… Имя второй реки Гихон [Геон]: она обтекает всю землю Куш. Имя третьей реки Хиддекель [Тигр]: она протекает пред Ассириею. Четвертая река Евфрат (Быт 2:10–14). Очевидно, это было место где-то в Междуречье, в пределах современного Ирака или северо-восточной Сирии. Кстати, именно там, согласно современным научным представлениям, и находилось одно из мест зарождения человечества.
Но рай был создан не просто как некое прекрасное и благословенное место. Рай был изначально сотворен Богом для жизни человека, и жизни счастливой. Недаром книга Бытие называет это место раем сладости. Однако сладость эта заключалась не в пище, не в приятности райских занятий (человеку было заповедано возделывать и хранить Едемский сад (Быт 2:15), что предполагало и некий труд) и не в красоте окружавшей человека природы. Главным в раю было общение с Богом. Здесь человек лицом к лицу общался со своим Создателем. Религия как восстановление связи с Богом (именно это значит латинское слово religare) жителям рая была еще просто не нужна: Адам и его жена, позже нареченная Евой, всегда стояли перед Богом, всегда видели Его, внимали Ему и в любое время могли беседовать с Ним. И пока это было так, они оставались бессмертными. Ведь они были соединены с Тем, Кто Сам Себя называет Источник воды живой (Иер 2:13).
Самым страшным последствием грехопадения первых людей стало именно прекращение богообщения: люди, поверившие клеветнику сатане и проявившие недоверие к Богу, оказались уже неспособны находиться в Его присутствии. Это стало очевидно, когда они не воспользовались ни одной из возможностей покаяться, которые им предоставил Бог. Нить, связывавшая человека с Подателем жизни, порвалась — и человек оказался вне рая. Исчезло главное, что делало этот уголок мира раем, — реальность присутствия Творца, возможность лицезреть Бога и беседовать с Ним. С этого мгновения Едемский сад стал всего лишь кусочком падшего мира. А общение с Господом — прерогативой иного мира, который стал именоваться… Небом.
В изменившемся мире обращение к Богу стало сопряжено с трудом, сопоставимым с долгим восхождением куда-то вверх, на высокую гору, а то и еще выше. Недаром в библейских книгах так часто используется образ неба. Небо, высокое и недостижимое для человека, становится символическим местом обитания Бога. Но не то небо, которое мы видим, когда поднимаем голову; речь, конечно, идет не о ближайшем к земле слое атмосферы. Еще псалмопевец Давид обращался к Господу со словами: Небеса – дело Твоих рук; они погибнут, а Ты пребудешь (Пс 101:26–27). Речь идет, таким образом, не о небе как таковом, а о некой принципиально иной реальности, которую христиане именуют духовным миром, горними селениями и т. п. и которая плохо представима для нас, не имеющих опыта жизни вне земных реалий.
Поэтому так смешны и наивны возражения в том духе, что, мол, Гагарин в космос летал, а Бога не видал (иногда их можно еще услышать и сегодня). Вот уже по крайней мере две тысячи лет (а в действительности намного больше) любой сколько-нибудь образованный в религиозном отношении человек имеет что возразить на такой «аргумент». Бог, разумеется, находится не на облаках и не где-то в космосе. То, что Библия метафорически именует Небом, мы могли бы назвать иным миром, или другим«измерением», или иной «реальностью». Точных слов всё равно не подберешь.
Мы находим в Библии — и в Ветхом, и в Новом Завете — некоторые эпизоды, связанные с переходом праведников из реальности падшего мира в реальность Божественную. И всякий раз это описывается как восхождение на небеса.
На небо был вознесен пророк Илия (4 Цар 2:1, 9–11). На небо (более того — до третьего неба, то есть явно «выше» видимых нам небес) был взят на некоторое время апостол Павел, о чем он сам по скромности рассказывал как о событии, случившемся с кем-то другим. На небо вознесся через сорок дней после Своего Воскресения и Господь Иисус Христос — это событие Церковь вспоминает, празднуя Вознесение Господне.
А до этого три с половиной года Христос проповедовал по всей Палестине. И в центре Его проповеди было Царствие Небесное.
Преподобный Максим Исповедник (ⱡ 662) называл новым Адамом Самого Иисуса Христа. Как человек Христос исполнил то, к чему был призван Адам: до смерти сохранил верность и послушание Богу, не согрешил ни единым вздохом и тем самым заново проложил для всего человечества тропинку к Богу. Умирая на Кресте, безгрешный Христос исцелил человечество, страдавшее унаследованной от Адама болезнью — грехом. И первым, кто оказался исцелен и как бы «вернулся в рай» на место Адама, оказался покаявшийся разбойник.
Во-вторых, слово «рай» использует апостол Павел, описывая тот опыт пребывания «на третьем небе», о котором мы уже упомянули. Знаю о таком человеке… что он был восхищен в рай, — пишет он (2 Кор 12:3, 4). «Слово “рай” многозначительно и везде было известно», поэтому апостол использует его просто для того, чтобы объяснить: он был там, где Бог», — писал святитель Иоанн Златоуст.
И, в-третьих, о рае упоминает апостол Иоанн Богослов в своей книге Откровение. Эта книга начинается с посланий, обращенных к семи малоазийским христианским общинам Самим Господом (апостол Иоанн именует Его: подобный Сыну Человеческому; Откр 1:3). И в самом первом из этих посланий — к Ефесской церкви — звучит обетование: Побеждающему дам вкушать от древа жизни, которое посреди рая Божия (Откр 2:7). Под древом жизни святые отцы традиционно понимали Самого Бога, Который имеет жизнь в Себе Самом и дает ее всякому, кто соединен с Ним в любви, доверии и взаимной открытости. В конце книги Откровение мы вновь читаем о древе жизни: теперь оно растет в самом центре Небесного Иерусалима (Откр 22:2) — города, символически изображающего «жизнь будущего века», которая ждет всех спасенных после Второго Пришествия Господа Иисуса Христа. Таким образом, упоминание о древнем рае — своеобразный художественный прием, объяснял известный русский библеист, профессор Санкт-Петербургской духовной академии Александр Павлович Лопухин (1852–1904). Иоанн Богослов как бы проводит смысловую параллель между зарей человеческой истории, начинавшейся в раю, и ее завершением в Вечном Царстве Христа.
В Новом Завете нет ни одного места, откуда мы могли бы заключить, что нас ждет перспектива возвращения в тот райский сад, из которого некогда были высланы Адам и Ева. Всюду рай — это просто образ, метафора. Но образ и метафора — чего?
Почему все они говорили именно о царстве? Во-первых, чтобы подчеркнуть, что Бог, Владыка всей вселенной, особенным образом приблизился к людям, пришел на землю, и Его владычество над миром стало теперь зримым, ощутимым, ясным для всякого, кто захочет стать Его подданным. Подтверждением тому были многочисленные чудеса — исцеления больных, воскрешения умерших, случаи изгнания из людей бесов, которые сотворил воплотившийся Сын Божий. Они показывали: где Христос — там и Царство Божие.
А во-вторых, Христос противопоставлял Свою власть, которая не от мира сего (Ин 18:36), надеждам на восстановление Израильского царства (вполне земного), которыми были одержимы в те времена многие влиятельные иудейские начальники. Иудеям мечталось о том, чтобы их страна, в то время окраинная и малозначительная провинция гигантской Римской империи, сбросила с себя ненавистную власть языческого Рима и восстановила царскую династию потомков Давида. Им хотелось, чтобы Иудея обрела былое могущество и вновь держала в повиновении окрестные народы. Именно в этом ключе истолковывались многочисленные пророчества о Мессии — сыне Давидовом, царе-помазаннике, призванном спасти Израиль. Иудеи ждали триумфатора, который одолеет врагов и оккупантов, вновь объединит Палестину и восстановит мощное и независимое Израильское царство.
Царство же, о котором говорил Христос, коренным образом отличалось не только от их представлений о желательном для Иудеи будущем, но и от всяких описаний земных царств вообще. Отличалось настолько, что Христу приходилось разъяснять, о каком Царстве Он толкует, с помощью притч — ёмких и образных поучений, в которых невиданное и неочевидное описывалось через хорошо известные вещи и понятия.
Например, Христос сравнивал Царство Небесное с крохотным зернышком, едва заметным глазу, которое со временем прорастает и превращается в огромное ветвистое дерево, в кроне которого вьют гнезда птицы (Мф 13:31–32). В другой притче Господь уподоблял Царство Небесное кладу, зарытому на ничем внешне не примечательном поле: тот, кто знает об этом кладе, продает все, что имеет, и покупает поле — теперь он обладатель несметного сокровища (Мф 13:44). Еще Он изображает Царство Божие как прекрасную жемчужину: чтобы купить ее одну, опытный купец продает всё свое состояние — и в итоге становится гораздо богаче, чем был (Мф 13:45–46)…
Во всех этих (и других) притчах есть нечто общее: речь в них идет о чем-то, не заметном поверхностному внешнему взгляду, о какой-то незримой для внешнего мира работе, которая совершается втайне, но преображает все вокруг. Со временем это становится очевидно для всех.
Не придет Царствие Божие приметным образом, — предупреждал Христос Своих слушателей, ожидавших, что вот еще совсем немного, и странствующий учитель сделается царем, — и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть (Лк 17:20). Царство Небесное — это состояние приобщенности человека к Богу и та сердечная радость, которую дает такому человеку Господь, — вот о чем говорил Христос. То же самое несколько десятилетий спустя проповедовал апостол Павел: Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе (Рим 14:17).
Слова о Святом Духе в данном случае очень важны. Ведь, казалось бы, праведность (то есть ощущение спокойной уверенности, когда знаешь, что живешь по правде), мир, радость — всё это чисто внутренние состояния. Но в том-то и дело, что рождаются они в человеке не сами собой, а только когда в нем присутствует Сам Господь — Дух Святой, третье Лицо Святой Троицы. Каждый христианин призван сделаться, по слову апостола Павла, храмом Духа Святого (1 Кор 3:16,17). А для этого наши отношения с Богом, конечно же, должны радикально перемениться. Господь может войти в нас, только если мы откроемся для Него, по-настоящему, безоговорочно доверимся Ему. Как дети доверяют родителям. Как когда-то доверял Богу Адам. Но только — уже зная, что бывает, когда это доверие теряешь.
Райский сад был местом на земле, местом прекрасным и блаженным — и в физическом смысле слова в том числе. А Царство Небесное? В некотором смысле и это тоже «место», или «пространство», в котором находится Бог и все, кто с Ним соединён, в ком Он пребывает Духом Своим Святым. Но если местоположение рая еще можно попытаться как-то обозначить на карте, то с Царством Небесным это точно не выйдет. Это пространство не имеет никаких границ: для человека, любящего Бога и живущего согласно Евангелию, оно повсюду, и ничто не способно отлучить его от любви Божией.
Точно так же, добавим, и ад — это вовсе не большая печь со сковородками где-то под землей, а состояние человека, оставшегося без Бога, противоположное Царству Небесному.
Лёжа под пляжным зонтиком и потягивая коктейль где-нибудь на Лазурном побережье, я могу сказать — пусть даже немного преувеличивая, — что ощущаю себя как в раю. Но мне и в голову не придет сказать: «я словно в Царстве Небесном». Царство Небесное — реальность духовная. Это радость — может быть, тихая и со стороны незаметная — человека, который принял подданство Царя Небесного. И ему уже не так важно, насколько благополучной по земным меркам будет его жизнь. Он может быть богат или беден, здоров или болен, молод или стар, может жить в загородном особняке или снимать комнату в общежитии. Ничто из этого не может ни лишить его радости, ни чего-то прибавить к ней. Царство Божие — это не про комфорт и не про земные удовольствия, а про те самые праведность и мир и радость во Святом Духе.
А между тем Царство Небесное — это вовсе не какая-то специфически загробная реальность. Обрести Царство Небесное — значит восстановить связь с Богом, войти в пространство Духа Святого. Это задача каждого христианина, и решается она — это важно! — отнюдь не за гробовой чертой, а здесь, на земле. Ведь, как писал еще тысячу лет назад преподобный Симеон Новый Богослов (949–1022), кто не встретился и не соединился с Богом в этой земной жизни, не встретится с Ним и в мире посмертном: там лишь продолжается то, что уже началось здесь.
Когда мы произносим в молитве Господней: «Да приидет Царствие Твое», мы просим у Бога вовсе не скорейшей собственной кончины и даже не поторопиться со Вторым Пришествием. Мы просим, чтобы Он сподобил нас — и по возможности всех людей — приобщиться к Его Царству уже сейчас, стать гражданами Неба уже сегодня.
Это совершенно не обязательно предполагает наше вхождение в какой-то радикальный конфликт с «царством земным» — тем, в котором и по законам которого мы живем. Если это «земное царство» — или, в привычной нам терминологии, государство — не требует от своих граждан жить по антихристианским правилам, поперек евангельских заповедей, то христианин может (и даже в каком-то смысле обязан) прислушиваться к его пожеланиям. Христос велел отдавать кесарево кесарю, а Божие Богу (Мф 22:21), главное — не путать одно с другим.
«Вырастить» в себе Царство Небесное можно, только исполняя заповеди, прикладывая усилие, совершая духовную работу. Об этом ясно предупреждал Господь Иисус Христос: Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф 11:12).
А главных заповедей Господь дал две — о любви к Богу и к ближнему, и их невозможно исполнить отдельно друг от друга. Недаром апостол Иоанн Богослов риторически вопрошал: не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? (1 Ин 4:20). А апостол Иаков рассуждал: Что пользы… если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? может ли эта вера спасти его? Если брат или сестра наги и не имеют дневного пропитания, а кто-нибудь из вас скажет им: «идите с миром, грейтесь и питайтесь», но не даст им потребного для тела: что пользы? (Иак 2:14–16).
«Посмотрите, как они любят друг друга!» — так отзывались о христианах язычники в первые века существования Церкви, и эти слова лучше всяких аргументов убеждали людей тоже вступать в ряды христиан. Книга Деяния святых апостолов запечатлела поразительное единство первохристианской общины в Иерусалиме, когда у множества… уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее (Деян 4:32). И это было зримое явление Царства Божия в земной, а вовсе не загробной жизни.
Точно так же это Царство являло себя в жизни множества христиан, как давно умерших, так и наших близких современников, о которых сохранились воспоминания очевидцев. Апостол Иоанн Богослов в конце жизни не говорил ученикам ничего, кроме одной-единственной фразы, выражавшей все, чему он сам научился от Господа: «Дети, любите друг друга». Преподобный Серафим Саровский (ⱡ 1833) каждого, кто бы к нему ни пришел, встречал с радостной улыбкой и приветствовал: «Радость моя, Христос воскресе!» Прозванный «всероссийским старцем» архимандрит Иоанн (Крестьянкин) (ⱡ 2006) так разговаривал с людьми (даже впервые встреченными), что в его присутствии каждый чувствовал себя долгожданным и любимым, ощущал поразительный мир и радость…
Живой пример этих и множества других людей убеждает: Царство Небесное может стать реальностью нашей жизни, нет никаких причин «отодвигать» его куда-то за пределы нашего земного существования. Другое дело, что мы сами часто не настроены на то, чтобы замечать живые «ростки» Царства Божия как внутри нас самих, так и в людях, с которыми живем бок о бок. Но тут уж дело исключительно в нас. Мы просто смотрим не в ту сторону, а может быть, попросту стоим с закрытыми глазами? Стоит перенацелить зрение, раскрыть глаза (что, конечно, требует решимости и усилия) — и нам может открыться поразительная вещь. Мы можем осознать, что Царство Небесное близко, буквально рукой подать. Это те радость и мир, которые имели первозданные люди в раю, перед лицом Бога, и которые доступны человеку уже сегодня, здесь и сейчас.
Так Церковь превращается чуть ли не в собрание страдальцев, которые, вместо того чтобы радоваться жизни, утешают себя мечтаниями о счастье в каком-то посмертном «там». Давайте разберемся, почему этот шаблон ошибочен. Для начала нужно понять разницу между двумя понятиями, которые часто воспринимают как синонимы: рай и Царство Небесное.
Тезис первый
Рай был сотворен как определенное место на земле О рае мы знаем прежде всего из книги Бытия, открывающей Библию. Сразу за повествованием о сотворении мира в ней говорится: И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека, которого создал (Быт 2:8). Рай был создан как прекрасный сад со множеством плодоносящих деревьев и цветов, огражденный от внешнего мира. Нам, в большинстве своем городским жителям, наверное, проще представить его себе как парк за оградой, при входе в который глазам открываются уводящие в глубину тенистые аллеи, вековые дубы и вязы, живописные лужайки, благоухающие ароматами весенних цветов… Место, которое мы зовем раем, и в еврейском оригинале, и в греческом переводе именуется именно этим словом — «сад» (евр. gan (גַּן) и греческое παραδείσου). Русское «рай» обычно возводят к древнеиранскому rāy — «богатство, счастье» и к близкому по значению древнеиндийскому ray — «состояние, сокровище, богатство».Итак, рай в Библии — это вполне материальное пространство с определенными географическими координатами и ориентирами. Из Едема выходила река для орошения рая; и потом разделялась на четыре реки. Имя одной Фисон: она обтекает всю землю Хавила, ту, где золото… Имя второй реки Гихон [Геон]: она обтекает всю землю Куш. Имя третьей реки Хиддекель [Тигр]: она протекает пред Ассириею. Четвертая река Евфрат (Быт 2:10–14). Очевидно, это было место где-то в Междуречье, в пределах современного Ирака или северо-восточной Сирии. Кстати, именно там, согласно современным научным представлениям, и находилось одно из мест зарождения человечества.
Но рай был создан не просто как некое прекрасное и благословенное место. Рай был изначально сотворен Богом для жизни человека, и жизни счастливой. Недаром книга Бытие называет это место раем сладости. Однако сладость эта заключалась не в пище, не в приятности райских занятий (человеку было заповедано возделывать и хранить Едемский сад (Быт 2:15), что предполагало и некий труд) и не в красоте окружавшей человека природы. Главным в раю было общение с Богом. Здесь человек лицом к лицу общался со своим Создателем. Религия как восстановление связи с Богом (именно это значит латинское слово religare) жителям рая была еще просто не нужна: Адам и его жена, позже нареченная Евой, всегда стояли перед Богом, всегда видели Его, внимали Ему и в любое время могли беседовать с Ним. И пока это было так, они оставались бессмертными. Ведь они были соединены с Тем, Кто Сам Себя называет Источник воды живой (Иер 2:13).
Самым страшным последствием грехопадения первых людей стало именно прекращение богообщения: люди, поверившие клеветнику сатане и проявившие недоверие к Богу, оказались уже неспособны находиться в Его присутствии. Это стало очевидно, когда они не воспользовались ни одной из возможностей покаяться, которые им предоставил Бог. Нить, связывавшая человека с Подателем жизни, порвалась — и человек оказался вне рая. Исчезло главное, что делало этот уголок мира раем, — реальность присутствия Творца, возможность лицезреть Бога и беседовать с Ним. С этого мгновения Едемский сад стал всего лишь кусочком падшего мира. А общение с Господом — прерогативой иного мира, который стал именоваться… Небом.
Тезис второй
С момента изгнания Адама и Евы Библия говорит уже не о рае, а о Небе Удивительный, на первый взгляд, факт: Священное Писание почти не говорит о рае с того момента, как Адам и Ева оказываются изгнаны из Едемского сада! Впрочем, учитывая то, о чем мы уже сказали, ничего удивительного тут нет. Тот сад, в котором обитали созданные Господом люди, утратил свое основное предназначение — быть местом их общения с Творцом. Он перестал быть раем — местом радости, любви, подлинной жизни. Жизнь в изгнании превратилась для людей в тяжкий труд. Ведь их грех изменил образ бытия всего мира: он перестал быть естественной средой обитания для Адама и Евы, стал внешним, чужим. Вспомним, как звучало определение Божие падшему человеку: …проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей; терния и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою; в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят (Быт 3:17–19). С тех пор и вся тварь, по слову апостола Павла, вместе с человеком совокупно стенает и мучится доныне (Рим 8:22).В изменившемся мире обращение к Богу стало сопряжено с трудом, сопоставимым с долгим восхождением куда-то вверх, на высокую гору, а то и еще выше. Недаром в библейских книгах так часто используется образ неба. Небо, высокое и недостижимое для человека, становится символическим местом обитания Бога. Но не то небо, которое мы видим, когда поднимаем голову; речь, конечно, идет не о ближайшем к земле слое атмосферы. Еще псалмопевец Давид обращался к Господу со словами: Небеса – дело Твоих рук; они погибнут, а Ты пребудешь (Пс 101:26–27). Речь идет, таким образом, не о небе как таковом, а о некой принципиально иной реальности, которую христиане именуют духовным миром, горними селениями и т. п. и которая плохо представима для нас, не имеющих опыта жизни вне земных реалий.
Поэтому так смешны и наивны возражения в том духе, что, мол, Гагарин в космос летал, а Бога не видал (иногда их можно еще услышать и сегодня). Вот уже по крайней мере две тысячи лет (а в действительности намного больше) любой сколько-нибудь образованный в религиозном отношении человек имеет что возразить на такой «аргумент». Бог, разумеется, находится не на облаках и не где-то в космосе. То, что Библия метафорически именует Небом, мы могли бы назвать иным миром, или другим«измерением», или иной «реальностью». Точных слов всё равно не подберешь.
Мы находим в Библии — и в Ветхом, и в Новом Завете — некоторые эпизоды, связанные с переходом праведников из реальности падшего мира в реальность Божественную. И всякий раз это описывается как восхождение на небеса.
На небо был вознесен пророк Илия (4 Цар 2:1, 9–11). На небо (более того — до третьего неба, то есть явно «выше» видимых нам небес) был взят на некоторое время апостол Павел, о чем он сам по скромности рассказывал как о событии, случившемся с кем-то другим. На небо вознесся через сорок дней после Своего Воскресения и Господь Иисус Христос — это событие Церковь вспоминает, празднуя Вознесение Господне.
А до этого три с половиной года Христос проповедовал по всей Палестине. И в центре Его проповеди было Царствие Небесное.
Тезис третий
В Новом Завете слово «рай» используется всего трижды, и всюду — в переносном смысле Во-первых, о рае (παραδείσου) говорит Сам Христос, обещая спасение распятому близ Него покаявшемуся разбойнику: Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю (Лк 23:43). Почему Тот, Кто, ходя по земле, непрестанно учил о Царствии Небесном, перед смертью вдруг заговорил о рае? Об Едемском саде, в котором некогда жил первозданный Адам? Преподобный Нил Синайский (ⱡ 430) усматривал в этом как раз аналогию с Адамом: как тот был изгнан из рая и лишился возможности находиться рядом с Богом, так покаявшийся разбойник вновь обретает богообщение.Преподобный Максим Исповедник (ⱡ 662) называл новым Адамом Самого Иисуса Христа. Как человек Христос исполнил то, к чему был призван Адам: до смерти сохранил верность и послушание Богу, не согрешил ни единым вздохом и тем самым заново проложил для всего человечества тропинку к Богу. Умирая на Кресте, безгрешный Христос исцелил человечество, страдавшее унаследованной от Адама болезнью — грехом. И первым, кто оказался исцелен и как бы «вернулся в рай» на место Адама, оказался покаявшийся разбойник.
Во-вторых, слово «рай» использует апостол Павел, описывая тот опыт пребывания «на третьем небе», о котором мы уже упомянули. Знаю о таком человеке… что он был восхищен в рай, — пишет он (2 Кор 12:3, 4). «Слово “рай” многозначительно и везде было известно», поэтому апостол использует его просто для того, чтобы объяснить: он был там, где Бог», — писал святитель Иоанн Златоуст.
И, в-третьих, о рае упоминает апостол Иоанн Богослов в своей книге Откровение. Эта книга начинается с посланий, обращенных к семи малоазийским христианским общинам Самим Господом (апостол Иоанн именует Его: подобный Сыну Человеческому; Откр 1:3). И в самом первом из этих посланий — к Ефесской церкви — звучит обетование: Побеждающему дам вкушать от древа жизни, которое посреди рая Божия (Откр 2:7). Под древом жизни святые отцы традиционно понимали Самого Бога, Который имеет жизнь в Себе Самом и дает ее всякому, кто соединен с Ним в любви, доверии и взаимной открытости. В конце книги Откровение мы вновь читаем о древе жизни: теперь оно растет в самом центре Небесного Иерусалима (Откр 22:2) — города, символически изображающего «жизнь будущего века», которая ждет всех спасенных после Второго Пришествия Господа Иисуса Христа. Таким образом, упоминание о древнем рае — своеобразный художественный прием, объяснял известный русский библеист, профессор Санкт-Петербургской духовной академии Александр Павлович Лопухин (1852–1904). Иоанн Богослов как бы проводит смысловую параллель между зарей человеческой истории, начинавшейся в раю, и ее завершением в Вечном Царстве Христа.
В Новом Завете нет ни одного места, откуда мы могли бы заключить, что нас ждет перспектива возвращения в тот райский сад, из которого некогда были высланы Адам и Ева. Всюду рай — это просто образ, метафора. Но образ и метафора — чего?
Тезис четвертый
Царство Небесное — это не только место, но также преображенные отношения с Богом и состояние богообщения При этом в Новом Завете постоянно звучат слова о Царстве Небесном (или Царстве Божием, что то же самое). Первым о нем заговорил Иоанн Креститель, задачей которого было подготовить народ к встрече с Господом: Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное (Мф 3:2). С этих же слов начал Свою проповедь и Сам Иисус Христос. О наступлении Царства Божия возвещали людям апостолы, которых Он направил проповедовать по всей Иудее и Самарии и даже до края земли (Деян 1:8).Почему все они говорили именно о царстве? Во-первых, чтобы подчеркнуть, что Бог, Владыка всей вселенной, особенным образом приблизился к людям, пришел на землю, и Его владычество над миром стало теперь зримым, ощутимым, ясным для всякого, кто захочет стать Его подданным. Подтверждением тому были многочисленные чудеса — исцеления больных, воскрешения умерших, случаи изгнания из людей бесов, которые сотворил воплотившийся Сын Божий. Они показывали: где Христос — там и Царство Божие.
А во-вторых, Христос противопоставлял Свою власть, которая не от мира сего (Ин 18:36), надеждам на восстановление Израильского царства (вполне земного), которыми были одержимы в те времена многие влиятельные иудейские начальники. Иудеям мечталось о том, чтобы их страна, в то время окраинная и малозначительная провинция гигантской Римской империи, сбросила с себя ненавистную власть языческого Рима и восстановила царскую династию потомков Давида. Им хотелось, чтобы Иудея обрела былое могущество и вновь держала в повиновении окрестные народы. Именно в этом ключе истолковывались многочисленные пророчества о Мессии — сыне Давидовом, царе-помазаннике, призванном спасти Израиль. Иудеи ждали триумфатора, который одолеет врагов и оккупантов, вновь объединит Палестину и восстановит мощное и независимое Израильское царство.
Царство же, о котором говорил Христос, коренным образом отличалось не только от их представлений о желательном для Иудеи будущем, но и от всяких описаний земных царств вообще. Отличалось настолько, что Христу приходилось разъяснять, о каком Царстве Он толкует, с помощью притч — ёмких и образных поучений, в которых невиданное и неочевидное описывалось через хорошо известные вещи и понятия.
Например, Христос сравнивал Царство Небесное с крохотным зернышком, едва заметным глазу, которое со временем прорастает и превращается в огромное ветвистое дерево, в кроне которого вьют гнезда птицы (Мф 13:31–32). В другой притче Господь уподоблял Царство Небесное кладу, зарытому на ничем внешне не примечательном поле: тот, кто знает об этом кладе, продает все, что имеет, и покупает поле — теперь он обладатель несметного сокровища (Мф 13:44). Еще Он изображает Царство Божие как прекрасную жемчужину: чтобы купить ее одну, опытный купец продает всё свое состояние — и в итоге становится гораздо богаче, чем был (Мф 13:45–46)…
Во всех этих (и других) притчах есть нечто общее: речь в них идет о чем-то, не заметном поверхностному внешнему взгляду, о какой-то незримой для внешнего мира работе, которая совершается втайне, но преображает все вокруг. Со временем это становится очевидно для всех.
Не придет Царствие Божие приметным образом, — предупреждал Христос Своих слушателей, ожидавших, что вот еще совсем немного, и странствующий учитель сделается царем, — и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть (Лк 17:20). Царство Небесное — это состояние приобщенности человека к Богу и та сердечная радость, которую дает такому человеку Господь, — вот о чем говорил Христос. То же самое несколько десятилетий спустя проповедовал апостол Павел: Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе (Рим 14:17).
Слова о Святом Духе в данном случае очень важны. Ведь, казалось бы, праведность (то есть ощущение спокойной уверенности, когда знаешь, что живешь по правде), мир, радость — всё это чисто внутренние состояния. Но в том-то и дело, что рождаются они в человеке не сами собой, а только когда в нем присутствует Сам Господь — Дух Святой, третье Лицо Святой Троицы. Каждый христианин призван сделаться, по слову апостола Павла, храмом Духа Святого (1 Кор 3:16,17). А для этого наши отношения с Богом, конечно же, должны радикально перемениться. Господь может войти в нас, только если мы откроемся для Него, по-настоящему, безоговорочно доверимся Ему. Как дети доверяют родителям. Как когда-то доверял Богу Адам. Но только — уже зная, что бывает, когда это доверие теряешь.
Райский сад был местом на земле, местом прекрасным и блаженным — и в физическом смысле слова в том числе. А Царство Небесное? В некотором смысле и это тоже «место», или «пространство», в котором находится Бог и все, кто с Ним соединён, в ком Он пребывает Духом Своим Святым. Но если местоположение рая еще можно попытаться как-то обозначить на карте, то с Царством Небесным это точно не выйдет. Это пространство не имеет никаких границ: для человека, любящего Бога и живущего согласно Евангелию, оно повсюду, и ничто не способно отлучить его от любви Божией.
Точно так же, добавим, и ад — это вовсе не большая печь со сковородками где-то под землей, а состояние человека, оставшегося без Бога, противоположное Царству Небесному.
Лёжа под пляжным зонтиком и потягивая коктейль где-нибудь на Лазурном побережье, я могу сказать — пусть даже немного преувеличивая, — что ощущаю себя как в раю. Но мне и в голову не придет сказать: «я словно в Царстве Небесном». Царство Небесное — реальность духовная. Это радость — может быть, тихая и со стороны незаметная — человека, который принял подданство Царя Небесного. И ему уже не так важно, насколько благополучной по земным меркам будет его жизнь. Он может быть богат или беден, здоров или болен, молод или стар, может жить в загородном особняке или снимать комнату в общежитии. Ничто из этого не может ни лишить его радости, ни чего-то прибавить к ней. Царство Божие — это не про комфорт и не про земные удовольствия, а про те самые праведность и мир и радость во Святом Духе.
Тезис пятый
Когда мы молимся: «Да приидет Царствие Твое», то имеем в виду вовсе не только загробную жизнь Желать Царства Небесного мы привыкли исключительно тем, кто умер. Только представьте себе, что будет, если сказать: «Царства тебе Небесного!» — живому и здравствующему человеку: в лучшем случае он решит, что это неудачная шутка. А может и всерьез обидеться.А между тем Царство Небесное — это вовсе не какая-то специфически загробная реальность. Обрести Царство Небесное — значит восстановить связь с Богом, войти в пространство Духа Святого. Это задача каждого христианина, и решается она — это важно! — отнюдь не за гробовой чертой, а здесь, на земле. Ведь, как писал еще тысячу лет назад преподобный Симеон Новый Богослов (949–1022), кто не встретился и не соединился с Богом в этой земной жизни, не встретится с Ним и в мире посмертном: там лишь продолжается то, что уже началось здесь.
Когда мы произносим в молитве Господней: «Да приидет Царствие Твое», мы просим у Бога вовсе не скорейшей собственной кончины и даже не поторопиться со Вторым Пришествием. Мы просим, чтобы Он сподобил нас — и по возможности всех людей — приобщиться к Его Царству уже сейчас, стать гражданами Неба уже сегодня.
Это совершенно не обязательно предполагает наше вхождение в какой-то радикальный конфликт с «царством земным» — тем, в котором и по законам которого мы живем. Если это «земное царство» — или, в привычной нам терминологии, государство — не требует от своих граждан жить по антихристианским правилам, поперек евангельских заповедей, то христианин может (и даже в каком-то смысле обязан) прислушиваться к его пожеланиям. Христос велел отдавать кесарево кесарю, а Божие Богу (Мф 22:21), главное — не путать одно с другим.
«Вырастить» в себе Царство Небесное можно, только исполняя заповеди, прикладывая усилие, совершая духовную работу. Об этом ясно предупреждал Господь Иисус Христос: Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф 11:12).
А главных заповедей Господь дал две — о любви к Богу и к ближнему, и их невозможно исполнить отдельно друг от друга. Недаром апостол Иоанн Богослов риторически вопрошал: не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? (1 Ин 4:20). А апостол Иаков рассуждал: Что пользы… если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? может ли эта вера спасти его? Если брат или сестра наги и не имеют дневного пропитания, а кто-нибудь из вас скажет им: «идите с миром, грейтесь и питайтесь», но не даст им потребного для тела: что пользы? (Иак 2:14–16).
«Посмотрите, как они любят друг друга!» — так отзывались о христианах язычники в первые века существования Церкви, и эти слова лучше всяких аргументов убеждали людей тоже вступать в ряды христиан. Книга Деяния святых апостолов запечатлела поразительное единство первохристианской общины в Иерусалиме, когда у множества… уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее (Деян 4:32). И это было зримое явление Царства Божия в земной, а вовсе не загробной жизни.
Точно так же это Царство являло себя в жизни множества христиан, как давно умерших, так и наших близких современников, о которых сохранились воспоминания очевидцев. Апостол Иоанн Богослов в конце жизни не говорил ученикам ничего, кроме одной-единственной фразы, выражавшей все, чему он сам научился от Господа: «Дети, любите друг друга». Преподобный Серафим Саровский (ⱡ 1833) каждого, кто бы к нему ни пришел, встречал с радостной улыбкой и приветствовал: «Радость моя, Христос воскресе!» Прозванный «всероссийским старцем» архимандрит Иоанн (Крестьянкин) (ⱡ 2006) так разговаривал с людьми (даже впервые встреченными), что в его присутствии каждый чувствовал себя долгожданным и любимым, ощущал поразительный мир и радость…
Живой пример этих и множества других людей убеждает: Царство Небесное может стать реальностью нашей жизни, нет никаких причин «отодвигать» его куда-то за пределы нашего земного существования. Другое дело, что мы сами часто не настроены на то, чтобы замечать живые «ростки» Царства Божия как внутри нас самих, так и в людях, с которыми живем бок о бок. Но тут уж дело исключительно в нас. Мы просто смотрим не в ту сторону, а может быть, попросту стоим с закрытыми глазами? Стоит перенацелить зрение, раскрыть глаза (что, конечно, требует решимости и усилия) — и нам может открыться поразительная вещь. Мы можем осознать, что Царство Небесное близко, буквально рукой подать. Это те радость и мир, которые имели первозданные люди в раю, перед лицом Бога, и которые доступны человеку уже сегодня, здесь и сейчас.
-
Верующая
- 1
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
0
Но как возлюбить врагов человечества в человеческом обличье?!
- ↓
