О Православии в Чехии
Отец Вацлав служит в знаменитом соборе святых Кирилла и Мефодия в Праге, помогая настоятелю. К вере он пришел через увлечение археологией, стал первым в истории священником-иностранцем на Кипре и за годы своего служения сделал вывод о том, что в каждом человеке нужно видеть только хорошее.
Протоиерей Вацлав Ежек
– Воистину воскресе!
– Начнем нашу беседу о вашем служении с самого начала… Расскажите, как вы пришли к вере.
– Мой путь к вере был тернист. Отец – чех, имевший веру в сердце, но невоцерковленный, как бы сказали у вас. Моя мама была православной, родом из России, из Сибири. Она была человеком очень чувствительным. Но именно ее чувствительность, отразившаяся на моем воспитании, сыграла, как мне кажется, огромную роль в моей открытости Богу. От отца в детстве ко мне перешли разумность и прагматизм, а от мамы – эмоциональность. Как священник, сегодня я вижу много смешанных браков между чехами и русскими или украинцами и часто вспоминаю свое детство, когда в таких браках смешивались разные ментальности: холодный приземленный прагматизм чехов и эмоциональная открытость восточных славян. Я считаю, что для богослова сочетание эмоций и рациональности – необходимо, и, вероятно, именно по Промыслу я получил такой ценный опыт от моих непохожих друг на друга родителей.
Когда я был ребенком, мои родители эмигрировали в Австралию. Вернулись мы уже в коммунистическую Чехословакию, где мне в течение нескольких лет пришлось столкнуться с рядом сложностей, потому что меня воспринимали как ребенка иммигрантов. Я не мог вписаться в свое окружение, что вынудило меня замкнуться в себе, уйти во внутреннюю эмиграцию. В поисках утешения я заинтересовался археологией. В фантазиях я путешествовал по миру, ведь после возвращения в Чехословакию у нашей семьи такой свободы передвижения, как раньше, уже не было. Изучая археологию, я пришел к выводу, что она на самом деле является наукой о религии, и это привело меня к новому интересу – теологии.
На Кипре
В то время, при коммунистах, мыслей серьезно изучать теологию у меня не возникало. Но однажды моя мама поехала на курорт, где встретила бывшего солдата Белой армии, который стал православным священником. Они много разговаривали. И вот однажды, узнав о моих интересах, он порекомендовал маме записать меня для изучения теологии на богословский факультет в Прешове в Словакии.
Так мы и сделали. Я поехал в Прешов, меня там замечательно приняли. Вскоре после того, как я приехал, в Словакии разразилась Бархатная революция, и, проучившись два года, я смог уехать в Австралию, где изучал археологию и православное богословие. Еще один год я провел на Афоне, где мне посчастливилось даже встречаться со старцем Паисием Святогорцем.
Через некоторое время в Австралии ко мне обратился профессор из Прешова и предложил вернуться и преподавать византологию на уже знакомом мне богословском факультете. Ну, а потом я стал священником и начал служить в Оломоуце.
– У вас очень богатый пастырский опыт. Где вы начинали служить, где служили, где служите сейчас? Когда мы готовились к интервью, вы упомянули, что служили и в Словакии, и в Чехии – то есть на всей канонической территории вашей Поместной Церкви.
– Повторюсь, что служить я начал в Оломоуце, в Моравии, в той самой Моравии, где проповедовали Кирилл и Мефодий. У нас там было очень мало верующих, и я буквально боролся за каждую человеческую душу, убеждая ее пойти в храм. Приходилось адаптировать проповедь в условиях тотального атеизма вокруг. По дороге в храм нас с отцом Петром Новаком забрасывали яйцами из окон многоэтажек, потому что жителям не нравились наши подрясники… Трудное было время.
Позже, поскольку я преподавал в Прешове, меня направили на приход в Восточной Словакии, в село Марковце, где большинство верующих были из цыганской среды. Я быстро нашел с ними общий язык. И навсегда получил ценный урок: люди всегда чувствуют, каково твое сердце, и священник не может стать тем, кем он на самом деле не является.
Затем я переехал с семьей на Кипр, где еще пять лет служил священником в епархии выдающегося митрополита Тамасского и Оринисского Исаии. Там я оказался, наверное, первым в истории иностранцем на традиционном кипрском горном приходе. Я многому там научился, особенно терпению, в частности потому, что понял: Православие – это про общину. Приход состоял из одной большой семьи, где все были связаны друг с другом, а священник находился в центре этой общины. Для меня это было шоком, потому что я привык к замкнутости и некоторой скрытности, обособленности, неся священническое служение в Словакии. Но на Кипре я понял, что Православие не может существовать вне конкретной общины.
С Кипра я вернулся в Чехию, в Прагу, где последние пять лет служу в соборе святых Кирилла и Мефодия. Мой храмовый опыт в Праге тоже интересен, но главная проблема, с которой я сталкиваюсь, – трудность научить людей жить в сообществе, соборно, а не порознь.
Интерес к Православию – это не интеллектуальные искания, а жизнь в общине, что, к сожалению, мало кто здесь понял.
– Сложный вопрос. Богемия, Моравия, Словакия географически и культурно расположены в Центральной Европе. Христианство постепенно начало появляться в этом регионе в рамках частных миссионерских попыток еще до 863 года. Тогдашний князь Великой Моравии Ростислав, вероятно, понимал, что местным жителям нужна такая форма христианства, которая могла бы соответствовать местной культуре и народам. И он хотел, чтобы император прислал из Византии просветителей, которые могли бы работать с местной культурой, что в то время было важнейшей задачей. Так в 863 году Кирилл и Мефодий прибыли в Великую Моравию и начали свою проповедь. И их проповедь была очень эффективной, ведь вплоть до XI века славянская литургическая традиция здесь развивалась довольно активно.
Пражский собор во имя святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, кафедральный собор Православной Церкви Чешских земель и Словакии
Однако есть парадокс: внутренние конфликты заставили местных князей сражаться друг с другом и, к сожалению, использовать латинскую (немецкую и франкскую) поддержку. Ростислав в конечном итоге был свергнут. Печально то, что местные правители, стремясь реализовать свои политические цели и удержать власть, могли игнорировать собственную славянскую литургическую и даже юрисдикционную ориентированность. Страна попала в сферу влияния Германии, а вместе с тем и под влияние латинской юрисдикции и немецкой традиции.
Это показательный пример того, как стремление к власти отдельно взятой маленькой группы людей приводит к фактической ликвидации суверенитета собственного народа, в первую очередь духовного. Позже в Богемии появилось движение гуситов, которое критиковало тогдашнюю Римско-католическую церковь. Независимость Чехии закончилась после битвы у Белой горы в 1620 году, в то время как Словакия долгое время находилась под венгерским господством. В Восточной Словакии, как и в Закарпатской Руси, традиция Кирилла и Мефодия в большей или меньшей степени сохранялась, тогда как в Богемии она была уже искоренена по крайней мере примерно в XVI веке.
Борцы за национальное возрождение в Богемии также обращались к наследию Кирилла и Мефодия. В некоторых интеллектуальных кругах Римско-католическая церковь в Богемии вообще воспринималась как инструмент германизации со стороны Австро-Венгрии, которой в то время принадлежали Чехия, Моравия и Словакия. Однако в XIX веке это не привело к интересу к Православию, которое, к сожалению, часто воспринималось панславистами как «византийский беспорядок».
А с обретением независимости после 1918 года президент Масарик воспринял Православие как подозрительную и иррациональную веру и предпочел ей какую-то свою форму протестантского гуманизма. В Восточной Словакии приходы восточного обряда со времен Ужгородской унии находились под полным контролем Греко-католической церкви. Можно с грустью сказать, что строить Православную Церковь было буквально «не на чем».
– И тем не менее здесь возникла целая Поместная Церковь… Исторически Чехословацкая Православная Церковь находилась и в юрисдикции СПЦ, и Московской Патриархии. Можно ли сказать, что сегодня связь с этими Поместными Церквями особенно сильна? На фоне политических событий последнего времени не возникает ли напряжения в отношениях с Русской Православной Церковью, не появляется ли негатива среди простых верующих?
– После Первой мировой войны, как я уже говорил, в Чехии и Моравии, за некоторыми исключениями, практически не было Православия. В Словакии восточное христианство существовало в униатской церкви. Союз с Римом поддержали тогдашнее австрийское правительство и местная аристократия. На самом деле Православие не могло здесь развиваться, потому что это грозило экономической и культурной изоляцией потенциальным верующим. Однако после Первой мировой войны в атмосфере религиозной свободы некоторые приходы в Восточной Словакии отделились от униатской церкви и начали возрождение Православия, что также было поддержано эмигрантами, прибывшими с территории бывшей Российской империи. Проблема, однако, заключалась в том, что эти приходы и люди часто отделялись от униатов не из-за или ради принятия Православия, а по причинам экономическим, личным, национальным и другим далеким от веры.
В будущем это породило ряд проблем, потому что Православие здесь не сформировало достаточную интеллектуальную среду из верующих, чтобы дать альтернативу другим христианским конфессиям в регионе. В Чехии и Моравии Матей Павлик, бывший католический священник, сразу после Первой мировой войны встал у истоков новой Церкви, которая возникла из католических же общин. Общины эти разделились на православных и протестантов.
Но проблема нового образования заключалась в том, что внутренние ссоры, постоянные дискуссии и ненависть между лидерами общин ослабили потенциал Православия, и эта слабость была преумножена тем фактом, что Матей Павлик, как и другие, на самом деле мало знали о православном богословии и скорее всего сделали ставку на национальную карту, полагая, будто Православие является «естественной» религией чехов и мораван. К тому же появились и другие миссионеры, которые, как Савватий (Антонин Врабец), начали открывать приходы одной православной юрисдикции в ущерб другой.
Священномученик Горазд (Павлик)
Положение осложнилось прибытием эмигрантов из Российской империи после революции. Были споры о том, к какой юрисдикции кому следует принадлежать. Савватий укреплял позиции Константинополя и среди прочего апеллировал к исторической преемственности Закарпатья от Фанара. Матей Павлик ратовал за сербскую юрисдикцию. Реальный контакт русских эмигрантов с Русской Православной Церковью был невозможен из-за тяжелых постреволюционных условий. В конце концов споры сгладила реальная пастырская работа. Матей Павлик был рукоположен во епископа, а Церковь перешла под сербскую юрисдикцию. Большая популярность Православия в то время была вызвана и послевоенным национальным возрождением. Павлик принял имя Горазд и, по сути, строя Церковь под омофором СПЦ, он в то же время выстраивал и свое понимание Православия. Это привело к его мученической смерти от рук немцев во время Второй мировой войны, когда он с собратьями укрыл в пражском соборе главных фигурантов покушения на имперского протектора Богемии и Моравии Рейнхарда Гейдриха. Да, еще епископ Горазд заложил основы нашей литургической традиции, но лишь основы.
Православная Церковь получила признание за свою роль во Второй мировой войне, но ее развитие прервалось приходом коммунистов к власти в стране. Коммунисты в Чехии и Словакии хотели использовать историческую подозрительность народа по отношению к Римско-католической церкви, чтобы подорвать ее влияние. В 1950 году состоялся так называемый Прешовский собор, задачей которого было объединение тогдашних греко-католических верующих с Православной Церковью. Это вызвало многолетние разногласия между Православной и Греко-католической церквями. По поводу этого собора есть много мнений, но факт в том, что Православная Церковь не несет ответственности за организацию этого собора, потому что на нем не присутствовал ни один православный священник.
Это было связано также с тем, что официальных православных было очень мало, практически единицы, а подавляющее большинство придерживалось греко-католицизма. Собор был инициирован тогдашней коммунистической властью и в основном затрагивал области Восточной Словакии. Считалось, что многие люди, перешедшие из Греко-католической церкви в Православие, действительно искренне хотели стать православными, и это до сих пор остается предметом споров. Но верно и то, что Греко-католическая церковь коммунистами была запрещена, и нет ясности в том, кто был православным искренне, а кто нет. Споры разрешились в 1989 году, после революции: большинство «православных» вернулись в униатскую церковь.
Остальные стали костяком Православия в нынешней Восточной Словакии. Приток верующих из Греко-католической церкви (а также возвращение волынских православных чехов после войны) внезапно вызвал стремительное развитие Православной Церкви. Следующим ключевым моментом стало предоставление автокефалии Русской Православной Церковью в 1951 году и приезд митрополита Елевферия (Воронцова). Однако эти события использовались критиками Православия, чтобы показать, что Русская Православная Церковь стала продолжением «руки» коммунистической власти. Но история не является черно-белой. Как мы знаем, верующие из России, Украины и Белоруссии явили яркие свидетельства искренней веры своим исповедничеством в советскую эпоху, а сам Елевферий был заключен коммунистами в тюрьму. Тем не менее Православная Церковь по-прежнему борется со стигматизацией, вызванной опытом коммунистического прошлого, и эти обвинения несправедливы.
Коммунизм стал причиной остановки многообещающего развития Православия в наших землях. Коммунисты пытались убедить тогдашних православных церковных деятелей в их значимой роли для Чехии и пытались создать иллюзию реально действующей церковной администрации, которая, однако, была колоссом на глиняных ногах. В духовенство тогда пошли оппортунисты, авантюристы, просто сумасшедшие и люди, связанные с государственной властью. Впрочем, появились и хорошие, благочестивые священники.
Коммунисты разрушили церковную жизнь с точки зрения соборности, православного социума. Однако можно сказать, что по крайней мере православное образование процветало в коммунистическую эпоху и, возможно, парадоксальным образом гораздо больше, чем сейчас.
К сожалению, православная миссия несла и до сих пор несет в себе на земли Центральной Европы элементы индивидуалистического подхода и непонимания важности общины в жизни Церкви. Исторически это также прослеживалось в отношении к России, Украине. Здесь действительно есть множество мнений и крайностей. Одни воспринимают Россию, Украину, Беларусь как славян, которые являются нашими братьями, другие воспринимают эти регионы как политическую угрозу, третьи – как территории, к которым Чехия больше не относится. Это также связано с традиционным расщеплением сознания местных «возрожденцев» и панславистов, которые, с одной стороны, декларируют славянское единство, но в итоге приходят к выводу, что чешское славянство по некоторым причинам находится на более высоком культурном уровне, чем другие.
Это тоже сказывается на православной миссии. Критика Православия иногда примитивно ассоциируется с политической критикой. Кроме того, существует искусственное разделение на Запад и Восток. Однако современная историография все чаще показывает, что разделение на западную и восточную культуры на самом деле является черно-белым пониманием жизни и исторических процессов. По сути нельзя говорить о существовании восточной или западной христианской культуры, а скорее о формах регионального влияния христианства на местную культуру. Например, португальская церковная традиция имеет много общего с церковной культурой Греции и других стран. Мы не можем и не должны говорить о противостоянии Востока и Запада.
Такая фрагментация взглядов и «война мышей с лягушками», типичная для чешской среды, оказывается абсолютно разрушительной для православной миссии, особенно сейчас, когда довольно активна эмиграция к нам из Украины, России и Закарпатья. Православная Церковь в Чехии не извлекла уроки из проблем Первой республики, и насаждение собственных взглядов любой ценой ни к чему не приводит. Тем более у нас следует продвигать базовые христианские ценности, основанные на терпимости, взаимном уважении и диалоге, попытке понять своих собеседников. Если православные хотят выжить в атеистической среде, они должны перестать ссориться между собой и начать хотя бы просто слушать оппонентов. Таким образом, проблема в чешских землях не в том, в какой юрисдикции лучше или хуже, и не в том, следует ли сосредоточить внимание на Западе, Юге или Востоке, а скорее в том, что основы Евангелия как соборности здесь не привились. Без соборности нет Церкви. Относительное спокойствие, обеспечиваемое государственными реституциями, предоставленными после 1989 года, также не помогло Церкви реально изучить современные формы поиска финансовых средств.
– Насколько известно, в Чехии очень высок процент атеистов. Почему? И как обстоит дело с религиозностью населения в соседней Словакии?
– Атеизм здесь является также следствием ряда исторических событий. Гуситские войны подорвали доверие населения к Римско-католической церкви. Позже Римско-католическая церковь воспринималась как инструмент управления и германизации со стороны Австро-Венгрии. Религиозная ориентация Первой республики после 1918 года еще больше увеличила недоверие к Католической церкви. В конце концов всё довершили коммунисты, которые своими негативными нападками и напоминанием о ряде исторических событий привили населению не просто недоверие, а даже ненависть к христианству. В Словакии, как и в Польше, ситуация была иной, потому что Римско-католическая церковь стала своего рода национальной. В Богемии и Моравии этого практически никогда не было. Из-за сильных рационалистических течений и особенно из-за индивидуалистического образа жизни со всем дурным, что он приносит, и возник этот отрицательный феномен чешского атеизма.
Прага
– А были реальные случаи в пастырской практике, когда безбожник становился ревностным христианином?
– Да, таких случаев много. Это связано с тем, что в большинстве своем местные атеисты – фанатично рациональные люди, которые настолько увязают в ловушке собственного рационализма, что он становится для них тюрьмой.
Вспоминается одна история. Когда-то некий человек был абсолютным прагматиком, у него в жизни все было распланировано, он процветал, но внезапно он оказался в затруднительном положении, у него закончились деньги, жена ушла, а сам он тяжело заболел. Он не мог рационально объяснить, как эти негативные вещи могли случиться с ним, ведь он все держал под контролем и тщательно продумывал каждый шаг. Он хотел покончить жизнь самоубийством, но услышал голос Христа в своем сердце, уверовал и с тех пор начал ходить в храм.
– Просто интересно: сколько сегодня епархий и правящих архиереев в Чешской Церкви, сколько приходов и монастырей, и, самое главное, какое количество прихожан и вообще верующих в Чехии и Словакии, называющих себя православными христианами?
– Чешскую Церковь возглавляет митрополит Ростислав, кафедра которого находится в Прешове. Словацкий Прешов и чешская Прага чередуются в качестве кафедры предстоятеля Церкви в зависимости от того, кто является предстоятелем. В Словакии есть Прешовская и Михаловско-Кошицкая епархии, в Моравии – Оломоуцко-Брненская, в Чехии – Пражская.
Всего четыре епархии. В Чехии есть мужской монастырь в Тешове, затем в Горжовичках, женский монастырь в Моравии в Вилемове. Монашеская жизнь в Словакии не развита, хотя многие словацкие монахи проживают в греческих монастырях. Проблема с небольшим количеством монастырей – серьезное препятствие для развития духовной жизни в наших землях, и она до сих пор не решена.
В Пражской епархии около 50 приходов, около 30 в Оломоуцком крае, около 100 в Прешовском крае и около 40 приходов в Михаловско-Кошицкой епархии. Священный Синод состоит из шести членов-епископов. Сейчас Православная Церковь в Словакии насчитывает около 50 000 верующих, а в Богемии и Моравии – около 40 000 человек.
– На ваш взгляд, какие проблемы сегодня стоят наиболее остро перед Чешской Церковью?
– Во-первых, экономическая проблема. Через несколько лет Православная Церковь перестанет получать экономическую поддержку со стороны государства, как я уже говорил, поэтому деньги, полученные Церковью в качестве реституции, закончатся. Священникам необходимо научиться собирать деньги через спонсоров, гранты и другие источники. Верующие должны научиться нести экономическую ответственность за храмы и управление общинами.
Пока все полагались на государство, возникла негативная тенденция, заключающаяся в том, что священники не были заинтересованы в изучении различных форм привлечения средств. С другой стороны, потеря финансовой поддержки может привести к моральному процветанию, потому что люди, которые воспринимают свою миссию с точки зрения финансовой выгоды, тогда покидают Церковь.
Во-вторых, оказалось, что сами по себе издание православной литературы и интеллектуальная миссионерская деятельность не могут закрепить интереса к Православию. Однако издание духовной литературы, книг о старцах например, остается важным аспектом проповеди. Люди должны активно участвовать в молитвах, в духовной жизни. Прежде всего, следует понять суть того, что является или не является церковной общиной. Дух индивидуализма и прагматизма не приносит пользы. Чтобы православный христианин был хорошим православным христианином, он должен научиться жить в обществе, в семье, он должен научиться терпимости.
Без развития основных человеческих качеств трудно стать православным. Люди не знают, как молиться и зачем молиться, и этому очень трудно научиться.
В-третьих, массовая миграция из Закарпатья привела к тому, что храмы заполнились православными христианами. Однако это принесло большое количество верующих, а также иллюзию того, что такая ситуация сохранится и в будущем. Многие священники из Закарпатья, не являющиеся миссионерами, также приезжают с верующими. Как я показал в историческом экскурсе, наша Церковь – миссионерская. Это означает, что верующие из-за границы должны проявить определенную чуткость к развитию Поместной Церкви. Необходимо понимать, что за каждую душу атеиста нужно бороться с особым усилием. Потому что в той ситуации, что мы имеем сейчас, следующее поколение эмигрантов тоже рискует вырасти в атеистической среде. В настоящее время Церкви грозит опасность «почить на лаврах», если она не воспользуется благоприятной ситуацией увеличения числа верующих для укрепления позиций Православия среди местных жителей.
В-четвертых, вопрос развития образования. Богословское и духовное образование находится на низком уровне. С этим связаны бесконечные споры о том, что есть Православие, а что нет. Следовательно, необходимо развивать катехизацию и религиозное образование. Увы, пока верующие проявляют минимальный интерес к самообразованию. Такое отношение с их стороны приводит к ненужным и бессмысленным спорам о сути того, что есть православная вера. Образованный человек стоит выше этих споров и понимает вопросы веры более объективно.
Памятник Кириллу и Мефодию в Праге
– Теперь перейдем к храму, в котором несете служение вы. Помимо того, что собор Кирилла и Мефодия – кафедральный для Праги, с ним ведь еще связана известная история времен Второй мировой войны.
– Храм, в котором я служу, изначально был римско-католическим, который Православная Церковь получила от муниципалитета в 1933 году. Во время Второй мировой войны, во время протектората, когда немецкие войска контролировали Богемию и Моравию, из Великобритании была отправлена диверсионная группа, чтобы уничтожить Рейнхардта Гейдриха, печально известного политика Третьего рейха. После успешного убийства (1942) диверсанты искали убежища, и поскольку местные отказались предоставить им убежище, православные священники спрятали этих британцев в крипте храма. Однако немцы узнали об убежище от военного предателя и после осады храма перебили всех диверсантов. Православные священники, в том числе епископ Горазд, участвовавшие в помощи британцам, были казнены. Впоследствии деятельность Православной Церкви была запрещена немцами. Епископ Горазд и связанные с ним священники позже были причислены к лику святых.
– А как сегодня живет община, и насколько она многочисленна? Я хочу попросить вас рассказать о том, как у вас на приходе и в Чешской Церкви вообще организована приходская жизнь и насколько активны миряне, в том числе в разделении ответственности за жизнь общины.
– Хорошо известная история храма, связанная с диверсантами, привлекает в храм многих людей, это факт. Кроме того, многочисленная эмиграция и местонахождение собора в центре Праги означает, что к нам приходят многие люди. Однако это проблема, потому что храм напоминает вокзал, куда люди приходят и уходят. Как священник, я сталкиваюсь с проблемой отсутствия преемственности и соборности. Люди не научились жить общиной, они приходят на богослужение и снова уходят. Очень сложно организовать совместные мероприятия, даже такие, как общая трапеза. В этом смысле люди из России и Украины уже научены, что каждый должен что-то вносить в жизнь прихода. Но такие качества, как сопринадлежность и соучастие, среди православных в нашей стране только развиваются. Кроме того, различные программы, которые мы организовываем, например показ фильмов или проведение лекций, мы должны постоянно менять и трансформировать в духе времени, чтобы оставаться актуальными для людей. Для местных чехов храм стал символом сопротивления, но храм – не музей, а традицию мучеников мы должны развивать примером живой веры.
В храме мы стараемся проводить как можно больше богослужений и делать упор на молитвенную жизнь. Я все время подчеркиваю, что богослужения должны проводиться постоянно, даже когда количество верующих на богослужении минимально.
– Вы успели послужить и в Чехии, и в Словакии. Некогда единая страна превратилась в два государства-соседа. Сегодня церковная жизнь в двух странах сильно отличается?
– Несмотря на близость Чехии и Словакии, различия между двумя странами велики. Менталитет – разный. У словаков богатый фольклор, семейные традиции сильнее, чем в Чехии, больше гармонии в моральных ценностях. В чешских землях значение семейных ценностей несколько снизилось. Чехи любят собираться в пивных барах, и пивная для них является своего рода храмом. Но обе страны могут предложить что-то интересное, мне нравилось служить в Словакии, но я также вижу много интересного здесь, в Чехии.
– А как складываются отношения с государством у Церкви в этих странах? И, что интересно, как выстроен диалог с представителями инославных конфессий?
– Несмотря на атеистические тенденции, можно сказать, что в чешских землях государственная власть ведет себя правильно по отношению к Церкви и, как это ни парадоксально, лучше, чем государство в Словакии, где уровень религиозности выше. В Словакии, конечно, Римско-католическая церковь – это своего рода национальная церковь, как и в Польше. Но правда в том, что у муниципалитетов часто возникают проблемы, когда дело доходит до строительства нового храма. Диалог с инославными конфессиями имеет характер официоза. Ислам, буддизм и другие нетрадиционные для региона религии здесь представлены не очень сильно, но есть опасения в обществе в отношении радикального ислама, потому что есть негативные примеры терроризма в Западной Европе. Но это плохо сказывается и на Православии, поскольку атеисты часто лишь ищут повод, чтобы так или иначе осудить все религии вообще.
– Каков ваш рецепт от болезни «потери веры» христианином в нашем непростом, полном соблазнов мире?
– Мы должны сосредоточиться на том, как стать внутренне свободным человеком, как раскрепостить свою внутреннюю жизнь и находить радость в повседневности, несмотря на любые проблемы, а также проявлять внимание к ближним. Человек Божий видит не проблемы, он видит только красоту и добро. Ему нужно видеть только хорошее вокруг себя и только благое в каждом человеке. Если он так живет, он счастлив, и вера приходит сама.
– Что отметите из самых популярных вопросов от верующих вам, как священнику, и самых частых проблем, поставленных прихожанами?
– Я часто встречаюсь с проблемами в браках. Также очень беспокоит рост числа психических заболеваний, потому люди приходят ко мне с этими проблемами. На мой взгляд, общество становится все более болезненным с точки зрения психики, и оно ищет лекарство в Православии. Я также веду борьбу с безграничным использованием мобильных телефонов, планшетов и компьютеров. Родители уничтожают своих детей, бесконтрольно отдавая им эти устройства. К сожалению, сегодняшние родители настолько глупы, что просто не видят пагубного влияния современных технологий на развитие воображения и свободы личности у детей.
– Расскажите о самых почитаемых в Чехии и Словакии святых. Естественно, из местных.
– Самые популярные святые – Вацлав (Вячеслав) и Людмила, равноапостольные Кирилл и Мефодий, Прокопий Сазавский, Иоанн Чешский, Ростислав, новомученики Горазд и иже с ним. Святой Вацлав (Х в.) был убит своим братом у дверей храма и в основном символизирует Чехию как таковую, поскольку Вацлав был мягким правителем и пытался ладить со своими соседями. Святая Людмила популярна у восточных славян и связана с защитой веры. Она была бабушкой святого Вацлава и символизирует материнские чувства и христианское воспитание.
– А теперь – о тех местах, которые обязательно стоит посетить паломнику из России, оказавшись в Чехии или Словакии.
– Места, связанные с Кирилло-Мефодиевской миссией, такие как Микульчице, Велеград, Сазавский монастырь, Будеч, Прага и ее храмы-ротонды. Недавно в Словакии были обнаружены ротонды древнего периода, например в Копчанах. Также Нитра в Словакии. На самом деле в таких городах, как Прага, Брно, Братислава, Прешов, есть много памятников, прямо или косвенно связанных с восточным христианством. В Карловых Варах и других курортных городах есть православные храмы, построенные во времена царской России. Их будет очень интересно посетить.
– Главный урок за годы священнического служения?
– Видеть в каждом человеке только хорошее!
– Спаси Христос за замечательное интервью! В завершении беседы наш традиционный вопрос: какие слова из Священного Писания особенно воодушевляли вас и поддерживали в трудные минуты жизни?
– «Врач, исцели Себя Самого» (Лк. 4: 23).
С протоиереем Вацлавом Ежеком
беседовал Владимир Басенков
Протоиерей Вацлав Ежек
Чехословакия, Австралия, Кипр и снова Чехия и Словакия
– Христос воскресе!– Воистину воскресе!
– Начнем нашу беседу о вашем служении с самого начала… Расскажите, как вы пришли к вере.
– Мой путь к вере был тернист. Отец – чех, имевший веру в сердце, но невоцерковленный, как бы сказали у вас. Моя мама была православной, родом из России, из Сибири. Она была человеком очень чувствительным. Но именно ее чувствительность, отразившаяся на моем воспитании, сыграла, как мне кажется, огромную роль в моей открытости Богу. От отца в детстве ко мне перешли разумность и прагматизм, а от мамы – эмоциональность. Как священник, сегодня я вижу много смешанных браков между чехами и русскими или украинцами и часто вспоминаю свое детство, когда в таких браках смешивались разные ментальности: холодный приземленный прагматизм чехов и эмоциональная открытость восточных славян. Я считаю, что для богослова сочетание эмоций и рациональности – необходимо, и, вероятно, именно по Промыслу я получил такой ценный опыт от моих непохожих друг на друга родителей.
Когда я был ребенком, мои родители эмигрировали в Австралию. Вернулись мы уже в коммунистическую Чехословакию, где мне в течение нескольких лет пришлось столкнуться с рядом сложностей, потому что меня воспринимали как ребенка иммигрантов. Я не мог вписаться в свое окружение, что вынудило меня замкнуться в себе, уйти во внутреннюю эмиграцию. В поисках утешения я заинтересовался археологией. В фантазиях я путешествовал по миру, ведь после возвращения в Чехословакию у нашей семьи такой свободы передвижения, как раньше, уже не было. Изучая археологию, я пришел к выводу, что она на самом деле является наукой о религии, и это привело меня к новому интересу – теологии.
На Кипре
В то время, при коммунистах, мыслей серьезно изучать теологию у меня не возникало. Но однажды моя мама поехала на курорт, где встретила бывшего солдата Белой армии, который стал православным священником. Они много разговаривали. И вот однажды, узнав о моих интересах, он порекомендовал маме записать меня для изучения теологии на богословский факультет в Прешове в Словакии.
Так мы и сделали. Я поехал в Прешов, меня там замечательно приняли. Вскоре после того, как я приехал, в Словакии разразилась Бархатная революция, и, проучившись два года, я смог уехать в Австралию, где изучал археологию и православное богословие. Еще один год я провел на Афоне, где мне посчастливилось даже встречаться со старцем Паисием Святогорцем.
Через некоторое время в Австралии ко мне обратился профессор из Прешова и предложил вернуться и преподавать византологию на уже знакомом мне богословском факультете. Ну, а потом я стал священником и начал служить в Оломоуце.
– У вас очень богатый пастырский опыт. Где вы начинали служить, где служили, где служите сейчас? Когда мы готовились к интервью, вы упомянули, что служили и в Словакии, и в Чехии – то есть на всей канонической территории вашей Поместной Церкви.
– Повторюсь, что служить я начал в Оломоуце, в Моравии, в той самой Моравии, где проповедовали Кирилл и Мефодий. У нас там было очень мало верующих, и я буквально боролся за каждую человеческую душу, убеждая ее пойти в храм. Приходилось адаптировать проповедь в условиях тотального атеизма вокруг. По дороге в храм нас с отцом Петром Новаком забрасывали яйцами из окон многоэтажек, потому что жителям не нравились наши подрясники… Трудное было время.
Позже, поскольку я преподавал в Прешове, меня направили на приход в Восточной Словакии, в село Марковце, где большинство верующих были из цыганской среды. Я быстро нашел с ними общий язык. И навсегда получил ценный урок: люди всегда чувствуют, каково твое сердце, и священник не может стать тем, кем он на самом деле не является.
Затем я переехал с семьей на Кипр, где еще пять лет служил священником в епархии выдающегося митрополита Тамасского и Оринисского Исаии. Там я оказался, наверное, первым в истории иностранцем на традиционном кипрском горном приходе. Я многому там научился, особенно терпению, в частности потому, что понял: Православие – это про общину. Приход состоял из одной большой семьи, где все были связаны друг с другом, а священник находился в центре этой общины. Для меня это было шоком, потому что я привык к замкнутости и некоторой скрытности, обособленности, неся священническое служение в Словакии. Но на Кипре я понял, что Православие не может существовать вне конкретной общины.
С Кипра я вернулся в Чехию, в Прагу, где последние пять лет служу в соборе святых Кирилла и Мефодия. Мой храмовый опыт в Праге тоже интересен, но главная проблема, с которой я сталкиваюсь, – трудность научить людей жить в сообществе, соборно, а не порознь.
Интерес к Православию – это не интеллектуальные искания, а жизнь в общине, что, к сожалению, мало кто здесь понял.
Непростая история Православия в Чехии и Словакии
– В России о происходящем в жизни Чешской Церкви (позвольте мне для беседы выбрать такую формулировку названия) известно мало, вернее – почти ничего. Вот политические события, новости туризма или вопросы эмиграции в Чехию – это на слуху. Интересно, что с проповедью христианства в эти земли пришли святые Кирилл и Мефодий, их трудами здесь возникла епархия… Но сегодня Чехия, по крайне мере культурно – это католическая страна. Что произошло? И какие основные вехи жизни Православия в землях Чехии и Словакии можно отметить с момента проповеди здесь Кирилла и Мефодия и до наших дней?– Сложный вопрос. Богемия, Моравия, Словакия географически и культурно расположены в Центральной Европе. Христианство постепенно начало появляться в этом регионе в рамках частных миссионерских попыток еще до 863 года. Тогдашний князь Великой Моравии Ростислав, вероятно, понимал, что местным жителям нужна такая форма христианства, которая могла бы соответствовать местной культуре и народам. И он хотел, чтобы император прислал из Византии просветителей, которые могли бы работать с местной культурой, что в то время было важнейшей задачей. Так в 863 году Кирилл и Мефодий прибыли в Великую Моравию и начали свою проповедь. И их проповедь была очень эффективной, ведь вплоть до XI века славянская литургическая традиция здесь развивалась довольно активно.
Пражский собор во имя святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, кафедральный собор Православной Церкви Чешских земель и Словакии
Однако есть парадокс: внутренние конфликты заставили местных князей сражаться друг с другом и, к сожалению, использовать латинскую (немецкую и франкскую) поддержку. Ростислав в конечном итоге был свергнут. Печально то, что местные правители, стремясь реализовать свои политические цели и удержать власть, могли игнорировать собственную славянскую литургическую и даже юрисдикционную ориентированность. Страна попала в сферу влияния Германии, а вместе с тем и под влияние латинской юрисдикции и немецкой традиции.
Это показательный пример того, как стремление к власти отдельно взятой маленькой группы людей приводит к фактической ликвидации суверенитета собственного народа, в первую очередь духовного. Позже в Богемии появилось движение гуситов, которое критиковало тогдашнюю Римско-католическую церковь. Независимость Чехии закончилась после битвы у Белой горы в 1620 году, в то время как Словакия долгое время находилась под венгерским господством. В Восточной Словакии, как и в Закарпатской Руси, традиция Кирилла и Мефодия в большей или меньшей степени сохранялась, тогда как в Богемии она была уже искоренена по крайней мере примерно в XVI веке.
Борцы за национальное возрождение в Богемии также обращались к наследию Кирилла и Мефодия. В некоторых интеллектуальных кругах Римско-католическая церковь в Богемии вообще воспринималась как инструмент германизации со стороны Австро-Венгрии, которой в то время принадлежали Чехия, Моравия и Словакия. Однако в XIX веке это не привело к интересу к Православию, которое, к сожалению, часто воспринималось панславистами как «византийский беспорядок».
А с обретением независимости после 1918 года президент Масарик воспринял Православие как подозрительную и иррациональную веру и предпочел ей какую-то свою форму протестантского гуманизма. В Восточной Словакии приходы восточного обряда со времен Ужгородской унии находились под полным контролем Греко-католической церкви. Можно с грустью сказать, что строить Православную Церковь было буквально «не на чем».
– И тем не менее здесь возникла целая Поместная Церковь… Исторически Чехословацкая Православная Церковь находилась и в юрисдикции СПЦ, и Московской Патриархии. Можно ли сказать, что сегодня связь с этими Поместными Церквями особенно сильна? На фоне политических событий последнего времени не возникает ли напряжения в отношениях с Русской Православной Церковью, не появляется ли негатива среди простых верующих?
– После Первой мировой войны, как я уже говорил, в Чехии и Моравии, за некоторыми исключениями, практически не было Православия. В Словакии восточное христианство существовало в униатской церкви. Союз с Римом поддержали тогдашнее австрийское правительство и местная аристократия. На самом деле Православие не могло здесь развиваться, потому что это грозило экономической и культурной изоляцией потенциальным верующим. Однако после Первой мировой войны в атмосфере религиозной свободы некоторые приходы в Восточной Словакии отделились от униатской церкви и начали возрождение Православия, что также было поддержано эмигрантами, прибывшими с территории бывшей Российской империи. Проблема, однако, заключалась в том, что эти приходы и люди часто отделялись от униатов не из-за или ради принятия Православия, а по причинам экономическим, личным, национальным и другим далеким от веры.
В будущем это породило ряд проблем, потому что Православие здесь не сформировало достаточную интеллектуальную среду из верующих, чтобы дать альтернативу другим христианским конфессиям в регионе. В Чехии и Моравии Матей Павлик, бывший католический священник, сразу после Первой мировой войны встал у истоков новой Церкви, которая возникла из католических же общин. Общины эти разделились на православных и протестантов.
Но проблема нового образования заключалась в том, что внутренние ссоры, постоянные дискуссии и ненависть между лидерами общин ослабили потенциал Православия, и эта слабость была преумножена тем фактом, что Матей Павлик, как и другие, на самом деле мало знали о православном богословии и скорее всего сделали ставку на национальную карту, полагая, будто Православие является «естественной» религией чехов и мораван. К тому же появились и другие миссионеры, которые, как Савватий (Антонин Врабец), начали открывать приходы одной православной юрисдикции в ущерб другой.
Священномученик Горазд (Павлик)
Положение осложнилось прибытием эмигрантов из Российской империи после революции. Были споры о том, к какой юрисдикции кому следует принадлежать. Савватий укреплял позиции Константинополя и среди прочего апеллировал к исторической преемственности Закарпатья от Фанара. Матей Павлик ратовал за сербскую юрисдикцию. Реальный контакт русских эмигрантов с Русской Православной Церковью был невозможен из-за тяжелых постреволюционных условий. В конце концов споры сгладила реальная пастырская работа. Матей Павлик был рукоположен во епископа, а Церковь перешла под сербскую юрисдикцию. Большая популярность Православия в то время была вызвана и послевоенным национальным возрождением. Павлик принял имя Горазд и, по сути, строя Церковь под омофором СПЦ, он в то же время выстраивал и свое понимание Православия. Это привело к его мученической смерти от рук немцев во время Второй мировой войны, когда он с собратьями укрыл в пражском соборе главных фигурантов покушения на имперского протектора Богемии и Моравии Рейнхарда Гейдриха. Да, еще епископ Горазд заложил основы нашей литургической традиции, но лишь основы.
Православная Церковь получила признание за свою роль во Второй мировой войне, но ее развитие прервалось приходом коммунистов к власти в стране. Коммунисты в Чехии и Словакии хотели использовать историческую подозрительность народа по отношению к Римско-католической церкви, чтобы подорвать ее влияние. В 1950 году состоялся так называемый Прешовский собор, задачей которого было объединение тогдашних греко-католических верующих с Православной Церковью. Это вызвало многолетние разногласия между Православной и Греко-католической церквями. По поводу этого собора есть много мнений, но факт в том, что Православная Церковь не несет ответственности за организацию этого собора, потому что на нем не присутствовал ни один православный священник.
Это было связано также с тем, что официальных православных было очень мало, практически единицы, а подавляющее большинство придерживалось греко-католицизма. Собор был инициирован тогдашней коммунистической властью и в основном затрагивал области Восточной Словакии. Считалось, что многие люди, перешедшие из Греко-католической церкви в Православие, действительно искренне хотели стать православными, и это до сих пор остается предметом споров. Но верно и то, что Греко-католическая церковь коммунистами была запрещена, и нет ясности в том, кто был православным искренне, а кто нет. Споры разрешились в 1989 году, после революции: большинство «православных» вернулись в униатскую церковь.
Остальные стали костяком Православия в нынешней Восточной Словакии. Приток верующих из Греко-католической церкви (а также возвращение волынских православных чехов после войны) внезапно вызвал стремительное развитие Православной Церкви. Следующим ключевым моментом стало предоставление автокефалии Русской Православной Церковью в 1951 году и приезд митрополита Елевферия (Воронцова). Однако эти события использовались критиками Православия, чтобы показать, что Русская Православная Церковь стала продолжением «руки» коммунистической власти. Но история не является черно-белой. Как мы знаем, верующие из России, Украины и Белоруссии явили яркие свидетельства искренней веры своим исповедничеством в советскую эпоху, а сам Елевферий был заключен коммунистами в тюрьму. Тем не менее Православная Церковь по-прежнему борется со стигматизацией, вызванной опытом коммунистического прошлого, и эти обвинения несправедливы.
Коммунизм стал причиной остановки многообещающего развития Православия в наших землях. Коммунисты пытались убедить тогдашних православных церковных деятелей в их значимой роли для Чехии и пытались создать иллюзию реально действующей церковной администрации, которая, однако, была колоссом на глиняных ногах. В духовенство тогда пошли оппортунисты, авантюристы, просто сумасшедшие и люди, связанные с государственной властью. Впрочем, появились и хорошие, благочестивые священники.
А что сегодня? О чешском атеизме и других проблемах
После революции 1989 года внезапно открылось множество накопившихся за прошлые десятилетия проблем. Оказалось, что никого не интересовали национальная идея епископа Горазда и связь Православия с чешским, моравским или словацким народом. Кроме того, уход верующих обратно в униатскую церковь и другие вскрывшиеся проблемы показали, что Церковь должна найти совершенно новый ключ к развитию. Тогда Константинопольский Патриархат уже повторно предоставил нам автокефалию.Коммунисты разрушили церковную жизнь с точки зрения соборности, православного социума. Однако можно сказать, что по крайней мере православное образование процветало в коммунистическую эпоху и, возможно, парадоксальным образом гораздо больше, чем сейчас.
К сожалению, православная миссия несла и до сих пор несет в себе на земли Центральной Европы элементы индивидуалистического подхода и непонимания важности общины в жизни Церкви. Исторически это также прослеживалось в отношении к России, Украине. Здесь действительно есть множество мнений и крайностей. Одни воспринимают Россию, Украину, Беларусь как славян, которые являются нашими братьями, другие воспринимают эти регионы как политическую угрозу, третьи – как территории, к которым Чехия больше не относится. Это также связано с традиционным расщеплением сознания местных «возрожденцев» и панславистов, которые, с одной стороны, декларируют славянское единство, но в итоге приходят к выводу, что чешское славянство по некоторым причинам находится на более высоком культурном уровне, чем другие.
Это тоже сказывается на православной миссии. Критика Православия иногда примитивно ассоциируется с политической критикой. Кроме того, существует искусственное разделение на Запад и Восток. Однако современная историография все чаще показывает, что разделение на западную и восточную культуры на самом деле является черно-белым пониманием жизни и исторических процессов. По сути нельзя говорить о существовании восточной или западной христианской культуры, а скорее о формах регионального влияния христианства на местную культуру. Например, португальская церковная традиция имеет много общего с церковной культурой Греции и других стран. Мы не можем и не должны говорить о противостоянии Востока и Запада.
Такая фрагментация взглядов и «война мышей с лягушками», типичная для чешской среды, оказывается абсолютно разрушительной для православной миссии, особенно сейчас, когда довольно активна эмиграция к нам из Украины, России и Закарпатья. Православная Церковь в Чехии не извлекла уроки из проблем Первой республики, и насаждение собственных взглядов любой ценой ни к чему не приводит. Тем более у нас следует продвигать базовые христианские ценности, основанные на терпимости, взаимном уважении и диалоге, попытке понять своих собеседников. Если православные хотят выжить в атеистической среде, они должны перестать ссориться между собой и начать хотя бы просто слушать оппонентов. Таким образом, проблема в чешских землях не в том, в какой юрисдикции лучше или хуже, и не в том, следует ли сосредоточить внимание на Западе, Юге или Востоке, а скорее в том, что основы Евангелия как соборности здесь не привились. Без соборности нет Церкви. Относительное спокойствие, обеспечиваемое государственными реституциями, предоставленными после 1989 года, также не помогло Церкви реально изучить современные формы поиска финансовых средств.
– Насколько известно, в Чехии очень высок процент атеистов. Почему? И как обстоит дело с религиозностью населения в соседней Словакии?
– Атеизм здесь является также следствием ряда исторических событий. Гуситские войны подорвали доверие населения к Римско-католической церкви. Позже Римско-католическая церковь воспринималась как инструмент управления и германизации со стороны Австро-Венгрии. Религиозная ориентация Первой республики после 1918 года еще больше увеличила недоверие к Католической церкви. В конце концов всё довершили коммунисты, которые своими негативными нападками и напоминанием о ряде исторических событий привили населению не просто недоверие, а даже ненависть к христианству. В Словакии, как и в Польше, ситуация была иной, потому что Римско-католическая церковь стала своего рода национальной. В Богемии и Моравии этого практически никогда не было. Из-за сильных рационалистических течений и особенно из-за индивидуалистического образа жизни со всем дурным, что он приносит, и возник этот отрицательный феномен чешского атеизма.
Прага
– А были реальные случаи в пастырской практике, когда безбожник становился ревностным христианином?
– Да, таких случаев много. Это связано с тем, что в большинстве своем местные атеисты – фанатично рациональные люди, которые настолько увязают в ловушке собственного рационализма, что он становится для них тюрьмой.
Вспоминается одна история. Когда-то некий человек был абсолютным прагматиком, у него в жизни все было распланировано, он процветал, но внезапно он оказался в затруднительном положении, у него закончились деньги, жена ушла, а сам он тяжело заболел. Он не мог рационально объяснить, как эти негативные вещи могли случиться с ним, ведь он все держал под контролем и тщательно продумывал каждый шаг. Он хотел покончить жизнь самоубийством, но услышал голос Христа в своем сердце, уверовал и с тех пор начал ходить в храм.
– Просто интересно: сколько сегодня епархий и правящих архиереев в Чешской Церкви, сколько приходов и монастырей, и, самое главное, какое количество прихожан и вообще верующих в Чехии и Словакии, называющих себя православными христианами?
– Чешскую Церковь возглавляет митрополит Ростислав, кафедра которого находится в Прешове. Словацкий Прешов и чешская Прага чередуются в качестве кафедры предстоятеля Церкви в зависимости от того, кто является предстоятелем. В Словакии есть Прешовская и Михаловско-Кошицкая епархии, в Моравии – Оломоуцко-Брненская, в Чехии – Пражская.
Всего четыре епархии. В Чехии есть мужской монастырь в Тешове, затем в Горжовичках, женский монастырь в Моравии в Вилемове. Монашеская жизнь в Словакии не развита, хотя многие словацкие монахи проживают в греческих монастырях. Проблема с небольшим количеством монастырей – серьезное препятствие для развития духовной жизни в наших землях, и она до сих пор не решена.
В Пражской епархии около 50 приходов, около 30 в Оломоуцком крае, около 100 в Прешовском крае и около 40 приходов в Михаловско-Кошицкой епархии. Священный Синод состоит из шести членов-епископов. Сейчас Православная Церковь в Словакии насчитывает около 50 000 верующих, а в Богемии и Моравии – около 40 000 человек.
– На ваш взгляд, какие проблемы сегодня стоят наиболее остро перед Чешской Церковью?
– Во-первых, экономическая проблема. Через несколько лет Православная Церковь перестанет получать экономическую поддержку со стороны государства, как я уже говорил, поэтому деньги, полученные Церковью в качестве реституции, закончатся. Священникам необходимо научиться собирать деньги через спонсоров, гранты и другие источники. Верующие должны научиться нести экономическую ответственность за храмы и управление общинами.
Пока все полагались на государство, возникла негативная тенденция, заключающаяся в том, что священники не были заинтересованы в изучении различных форм привлечения средств. С другой стороны, потеря финансовой поддержки может привести к моральному процветанию, потому что люди, которые воспринимают свою миссию с точки зрения финансовой выгоды, тогда покидают Церковь.
Во-вторых, оказалось, что сами по себе издание православной литературы и интеллектуальная миссионерская деятельность не могут закрепить интереса к Православию. Однако издание духовной литературы, книг о старцах например, остается важным аспектом проповеди. Люди должны активно участвовать в молитвах, в духовной жизни. Прежде всего, следует понять суть того, что является или не является церковной общиной. Дух индивидуализма и прагматизма не приносит пользы. Чтобы православный христианин был хорошим православным христианином, он должен научиться жить в обществе, в семье, он должен научиться терпимости.
Без развития основных человеческих качеств трудно стать православным. Люди не знают, как молиться и зачем молиться, и этому очень трудно научиться.
В-третьих, массовая миграция из Закарпатья привела к тому, что храмы заполнились православными христианами. Однако это принесло большое количество верующих, а также иллюзию того, что такая ситуация сохранится и в будущем. Многие священники из Закарпатья, не являющиеся миссионерами, также приезжают с верующими. Как я показал в историческом экскурсе, наша Церковь – миссионерская. Это означает, что верующие из-за границы должны проявить определенную чуткость к развитию Поместной Церкви. Необходимо понимать, что за каждую душу атеиста нужно бороться с особым усилием. Потому что в той ситуации, что мы имеем сейчас, следующее поколение эмигрантов тоже рискует вырасти в атеистической среде. В настоящее время Церкви грозит опасность «почить на лаврах», если она не воспользуется благоприятной ситуацией увеличения числа верующих для укрепления позиций Православия среди местных жителей.
В-четвертых, вопрос развития образования. Богословское и духовное образование находится на низком уровне. С этим связаны бесконечные споры о том, что есть Православие, а что нет. Следовательно, необходимо развивать катехизацию и религиозное образование. Увы, пока верующие проявляют минимальный интерес к самообразованию. Такое отношение с их стороны приводит к ненужным и бессмысленным спорам о сути того, что есть православная вера. Образованный человек стоит выше этих споров и понимает вопросы веры более объективно.
Памятник Кириллу и Мефодию в Праге
– Теперь перейдем к храму, в котором несете служение вы. Помимо того, что собор Кирилла и Мефодия – кафедральный для Праги, с ним ведь еще связана известная история времен Второй мировой войны.
– Храм, в котором я служу, изначально был римско-католическим, который Православная Церковь получила от муниципалитета в 1933 году. Во время Второй мировой войны, во время протектората, когда немецкие войска контролировали Богемию и Моравию, из Великобритании была отправлена диверсионная группа, чтобы уничтожить Рейнхардта Гейдриха, печально известного политика Третьего рейха. После успешного убийства (1942) диверсанты искали убежища, и поскольку местные отказались предоставить им убежище, православные священники спрятали этих британцев в крипте храма. Однако немцы узнали об убежище от военного предателя и после осады храма перебили всех диверсантов. Православные священники, в том числе епископ Горазд, участвовавшие в помощи британцам, были казнены. Впоследствии деятельность Православной Церкви была запрещена немцами. Епископ Горазд и связанные с ним священники позже были причислены к лику святых.
– А как сегодня живет община, и насколько она многочисленна? Я хочу попросить вас рассказать о том, как у вас на приходе и в Чешской Церкви вообще организована приходская жизнь и насколько активны миряне, в том числе в разделении ответственности за жизнь общины.
– Хорошо известная история храма, связанная с диверсантами, привлекает в храм многих людей, это факт. Кроме того, многочисленная эмиграция и местонахождение собора в центре Праги означает, что к нам приходят многие люди. Однако это проблема, потому что храм напоминает вокзал, куда люди приходят и уходят. Как священник, я сталкиваюсь с проблемой отсутствия преемственности и соборности. Люди не научились жить общиной, они приходят на богослужение и снова уходят. Очень сложно организовать совместные мероприятия, даже такие, как общая трапеза. В этом смысле люди из России и Украины уже научены, что каждый должен что-то вносить в жизнь прихода. Но такие качества, как сопринадлежность и соучастие, среди православных в нашей стране только развиваются. Кроме того, различные программы, которые мы организовываем, например показ фильмов или проведение лекций, мы должны постоянно менять и трансформировать в духе времени, чтобы оставаться актуальными для людей. Для местных чехов храм стал символом сопротивления, но храм – не музей, а традицию мучеников мы должны развивать примером живой веры.
В храме мы стараемся проводить как можно больше богослужений и делать упор на молитвенную жизнь. Я все время подчеркиваю, что богослужения должны проводиться постоянно, даже когда количество верующих на богослужении минимально.
– Вы успели послужить и в Чехии, и в Словакии. Некогда единая страна превратилась в два государства-соседа. Сегодня церковная жизнь в двух странах сильно отличается?
– Несмотря на близость Чехии и Словакии, различия между двумя странами велики. Менталитет – разный. У словаков богатый фольклор, семейные традиции сильнее, чем в Чехии, больше гармонии в моральных ценностях. В чешских землях значение семейных ценностей несколько снизилось. Чехи любят собираться в пивных барах, и пивная для них является своего рода храмом. Но обе страны могут предложить что-то интересное, мне нравилось служить в Словакии, но я также вижу много интересного здесь, в Чехии.
– А как складываются отношения с государством у Церкви в этих странах? И, что интересно, как выстроен диалог с представителями инославных конфессий?
– Несмотря на атеистические тенденции, можно сказать, что в чешских землях государственная власть ведет себя правильно по отношению к Церкви и, как это ни парадоксально, лучше, чем государство в Словакии, где уровень религиозности выше. В Словакии, конечно, Римско-католическая церковь – это своего рода национальная церковь, как и в Польше. Но правда в том, что у муниципалитетов часто возникают проблемы, когда дело доходит до строительства нового храма. Диалог с инославными конфессиями имеет характер официоза. Ислам, буддизм и другие нетрадиционные для региона религии здесь представлены не очень сильно, но есть опасения в обществе в отношении радикального ислама, потому что есть негативные примеры терроризма в Западной Европе. Но это плохо сказывается и на Православии, поскольку атеисты часто лишь ищут повод, чтобы так или иначе осудить все религии вообще.
– Каков ваш рецепт от болезни «потери веры» христианином в нашем непростом, полном соблазнов мире?
– Мы должны сосредоточиться на том, как стать внутренне свободным человеком, как раскрепостить свою внутреннюю жизнь и находить радость в повседневности, несмотря на любые проблемы, а также проявлять внимание к ближним. Человек Божий видит не проблемы, он видит только красоту и добро. Ему нужно видеть только хорошее вокруг себя и только благое в каждом человеке. Если он так живет, он счастлив, и вера приходит сама.
– Что отметите из самых популярных вопросов от верующих вам, как священнику, и самых частых проблем, поставленных прихожанами?
– Я часто встречаюсь с проблемами в браках. Также очень беспокоит рост числа психических заболеваний, потому люди приходят ко мне с этими проблемами. На мой взгляд, общество становится все более болезненным с точки зрения психики, и оно ищет лекарство в Православии. Я также веду борьбу с безграничным использованием мобильных телефонов, планшетов и компьютеров. Родители уничтожают своих детей, бесконтрольно отдавая им эти устройства. К сожалению, сегодняшние родители настолько глупы, что просто не видят пагубного влияния современных технологий на развитие воображения и свободы личности у детей.
– Расскажите о самых почитаемых в Чехии и Словакии святых. Естественно, из местных.
– Самые популярные святые – Вацлав (Вячеслав) и Людмила, равноапостольные Кирилл и Мефодий, Прокопий Сазавский, Иоанн Чешский, Ростислав, новомученики Горазд и иже с ним. Святой Вацлав (Х в.) был убит своим братом у дверей храма и в основном символизирует Чехию как таковую, поскольку Вацлав был мягким правителем и пытался ладить со своими соседями. Святая Людмила популярна у восточных славян и связана с защитой веры. Она была бабушкой святого Вацлава и символизирует материнские чувства и христианское воспитание.
– А теперь – о тех местах, которые обязательно стоит посетить паломнику из России, оказавшись в Чехии или Словакии.
– Места, связанные с Кирилло-Мефодиевской миссией, такие как Микульчице, Велеград, Сазавский монастырь, Будеч, Прага и ее храмы-ротонды. Недавно в Словакии были обнаружены ротонды древнего периода, например в Копчанах. Также Нитра в Словакии. На самом деле в таких городах, как Прага, Брно, Братислава, Прешов, есть много памятников, прямо или косвенно связанных с восточным христианством. В Карловых Варах и других курортных городах есть православные храмы, построенные во времена царской России. Их будет очень интересно посетить.
– Главный урок за годы священнического служения?
– Видеть в каждом человеке только хорошее!
– Спаси Христос за замечательное интервью! В завершении беседы наш традиционный вопрос: какие слова из Священного Писания особенно воодушевляли вас и поддерживали в трудные минуты жизни?
– «Врач, исцели Себя Самого» (Лк. 4: 23).
С протоиереем Вацлавом Ежеком
беседовал Владимир Басенков
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
