Бог, Которого помнишь с детства
Эта долгожданная весна оказалась совсем непростой. С одной стороны, время поста и так всегда проходит напряженно, но в этот раз было ощущение, будто бы планка не просто оказалась повышена – она стала как бы совсем иной, отличной от привычных внешне дисциплинирующих опор.
Важнее всего стало сохранить мирность и бодрость духа, человеческие отношения с близкими и дальними и сносное здоровье. Ограничения и так настолько размножились в нашей жизни, что внешний мир будто бы сам решил устроить мега-пост людям, причем не особо разбираясь в вопросе их вероисповедания. И даже совсем далекие от Церкви люди стали размышлять о своей уязвимости, о Боге и о Его роли в человеческой истории.
В эти дни я не раз вспоминала евангельский эпизод и картину Рембрандта «Христос во время шторма». Для меня это непростой момент. Христос, укротив бурю, упрекает людей в маловерии, но, думаю, едва ли Он имел в виду, что каждый человек просто силой веры или даже уверенности сможет смело останавливать стихию по своему желанию. По многим трактовкам это напоминание о том, что самое главное – это доверять Ему в жизненных бурях, хотя и понятно, что, увы, отнюдь не всегда мы окажемся утешены Им именно тут, на Земле… К этой Страстной я, как, наверное, и многие, подошла уставшей, тревожной, в чем-то разочарованной. За последние полтора месяца каждую неделю нарастало чувство, что мир и жизнь вокруг меняются настолько стремительно и необратимо, что будто бы физически чувствуется некоторая стена, разделяющая неизвестное настоящее и будущее и относительно спокойное прошлое, которое отдаляется словно всё дальше и дальше.
Рембрандт. Христос во время шторма на море Галилейском (фрагмент)
Вспоминаю, что самое первое мое Причастие пришлось на Великий Четверг. И пока я была еще не так обременена заботами семейной жизни, старалась посещать почти все службы Страстной. Это мне представлялось необходимым для того, чтобы прочувствовать в дальнейшем пасхальную радость. Самой редкой службой, куда я выбиралась все эти годы, была служба Двенадцати Евангелий, а самой любимой – пятничная служба выноса Плащаницы и крестного хода. Я редко ее пропускала, хотя бы на несколько минут старалась попасть в эти часы в храм. Почему? Именно в момент выноса Плащаницы из храма и Чина погребения как никогда в году для меня ощущалась близость родного Бога. Он тоже стал Человеком, и Его тоже хоронят, как и людей. Но уже ради них самих.
И это Тот самый Бог, Которого помнишь с детства, Которому молился о здоровье родителей, о том, чтобы вернулась пропавшая кошка, и о том, чтобы все люди вокруг были счастливы. А потом, через сутки с радостью вспоминаешь, что Он жив и Он с нами – и тут, и… там. Такое вот незамысловатое восприятие Страстной седмицы.
Помню, мне всегда казалось огромным соблазном, что Страстная неделя в истории народов становилась обычной традицией, социокультурным явлением или и вовсе поводом для поиска ответа на вопросы типа «кто во всем виноват?» и сведения счетов. Для чего это нужно людям? Что это прибавляет им в вопросе спасения души и стяжания мирного духа? В самом начале истории с нынешней пандемией, когда мои близкие и знакомые из других стран оказались заперты в своих небольших квартирках целыми семьями и полагали, что на очень короткое время, я пыталась их воодушевить. Вспомнила 12-летнюю Анну Франк, которая два года смогла выдержать, сидя взаперти, скрываясь с семьей от нацистского террора. Мы же не в таком положении, в конце концов! Анна вообще была оптимисткой, на темном чердаке с малюсеньким окошком она писала: «Пока я могу видеть это – безоблачное небо и солнечный свет – я не смею грустить».
И всё же скоро Пасха. Я помню, мама еще в детстве говорила, что на Пасху, какой бы пасмурный ни был день, обязательно выглянет солнце, пусть на короткое время. За всю историю наблюдений так действительно и получалось. А первым человеком, который лет в шесть научил меня говорить «Христос Воскрес – Воистину воскрес!», был старенький сосед по подъезду. Бывший полярник, он носил удивительное имя Свет Иванович.
С тех пор Пасха, Солнце и Свет – это про то, что жизнь всё равно продолжается! И главное в эти дни – сохранить веру и любовь друг к другу.
Алеся Храмова
Важнее всего стало сохранить мирность и бодрость духа, человеческие отношения с близкими и дальними и сносное здоровье. Ограничения и так настолько размножились в нашей жизни, что внешний мир будто бы сам решил устроить мега-пост людям, причем не особо разбираясь в вопросе их вероисповедания. И даже совсем далекие от Церкви люди стали размышлять о своей уязвимости, о Боге и о Его роли в человеческой истории.
В эти дни я не раз вспоминала евангельский эпизод и картину Рембрандта «Христос во время шторма». Для меня это непростой момент. Христос, укротив бурю, упрекает людей в маловерии, но, думаю, едва ли Он имел в виду, что каждый человек просто силой веры или даже уверенности сможет смело останавливать стихию по своему желанию. По многим трактовкам это напоминание о том, что самое главное – это доверять Ему в жизненных бурях, хотя и понятно, что, увы, отнюдь не всегда мы окажемся утешены Им именно тут, на Земле… К этой Страстной я, как, наверное, и многие, подошла уставшей, тревожной, в чем-то разочарованной. За последние полтора месяца каждую неделю нарастало чувство, что мир и жизнь вокруг меняются настолько стремительно и необратимо, что будто бы физически чувствуется некоторая стена, разделяющая неизвестное настоящее и будущее и относительно спокойное прошлое, которое отдаляется словно всё дальше и дальше.
Рембрандт. Христос во время шторма на море Галилейском (фрагмент)
Вспоминаю, что самое первое мое Причастие пришлось на Великий Четверг. И пока я была еще не так обременена заботами семейной жизни, старалась посещать почти все службы Страстной. Это мне представлялось необходимым для того, чтобы прочувствовать в дальнейшем пасхальную радость. Самой редкой службой, куда я выбиралась все эти годы, была служба Двенадцати Евангелий, а самой любимой – пятничная служба выноса Плащаницы и крестного хода. Я редко ее пропускала, хотя бы на несколько минут старалась попасть в эти часы в храм. Почему? Именно в момент выноса Плащаницы из храма и Чина погребения как никогда в году для меня ощущалась близость родного Бога. Он тоже стал Человеком, и Его тоже хоронят, как и людей. Но уже ради них самих.
И это Тот самый Бог, Которого помнишь с детства, Которому молился о здоровье родителей, о том, чтобы вернулась пропавшая кошка, и о том, чтобы все люди вокруг были счастливы. А потом, через сутки с радостью вспоминаешь, что Он жив и Он с нами – и тут, и… там. Такое вот незамысловатое восприятие Страстной седмицы.
Помню, мне всегда казалось огромным соблазном, что Страстная неделя в истории народов становилась обычной традицией, социокультурным явлением или и вовсе поводом для поиска ответа на вопросы типа «кто во всем виноват?» и сведения счетов. Для чего это нужно людям? Что это прибавляет им в вопросе спасения души и стяжания мирного духа? В самом начале истории с нынешней пандемией, когда мои близкие и знакомые из других стран оказались заперты в своих небольших квартирках целыми семьями и полагали, что на очень короткое время, я пыталась их воодушевить. Вспомнила 12-летнюю Анну Франк, которая два года смогла выдержать, сидя взаперти, скрываясь с семьей от нацистского террора. Мы же не в таком положении, в конце концов! Анна вообще была оптимисткой, на темном чердаке с малюсеньким окошком она писала: «Пока я могу видеть это – безоблачное небо и солнечный свет – я не смею грустить».
И всё же скоро Пасха. Я помню, мама еще в детстве говорила, что на Пасху, какой бы пасмурный ни был день, обязательно выглянет солнце, пусть на короткое время. За всю историю наблюдений так действительно и получалось. А первым человеком, который лет в шесть научил меня говорить «Христос Воскрес – Воистину воскрес!», был старенький сосед по подъезду. Бывший полярник, он носил удивительное имя Свет Иванович.
С тех пор Пасха, Солнце и Свет – это про то, что жизнь всё равно продолжается! И главное в эти дни – сохранить веру и любовь друг к другу.
Алеся Храмова
-
Верующая
- 1
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
