Как терпеливо переносить болезни

Братья! Да позволено мне будет остановить на этот раз ваше благочестивое внимание на одном весьма частом посещении Божием – телесных болезнях, постигающих нас и наших близких весьма часто.
Душа человека, нередко убежденного и ревностного христианина, под этим тяжелым бременем готова упасть и роптать. Постигшая болезнь поражает его неожиданностью, смущает и беспокоит его, он в ней видит чисто физическую случайность, он упрекает законы природы, врачей, которые не могут найти ее источник и помочь ему, и все вокруг его виноваты в постигшем его страдании. Совесть больного большею частью спокойна, он не задумывается найти причину своего недуга, не хочет видеть в болезни для себя врачебную силу для охладевшей души. Быть может, и среди вас, слушателей и богомольцев этого святого храма, есть такой, который узнает себя в этом изображении души человеческой. Постараемся найти в болезнях их коренную причину.

Причина болезней заключается в самом человеке, он навлекает на себя ту или иную болезнь. Болезнь всякого рода – это казнь, навлекаемая на человека его собственными грехами, или Сам Господь праведным судом Своим наказывает человека за его пороки – наказанием, которое и в этом случае проявляется милосердием: Будучи же судимы, наказываемся от Господа, чтобы не быть осужденными с миром (1 Кор. 11: 32).
Болезнь, если смотреть на нее с богословской точки зрения, есть великое благодеяние для человека, она исправляет его дурные привычки, предотвращает от грозившей опасности и зла, куда его ведут пороки его. Болезнь дает возможность человеку углубиться в сознание грехов своих и смирить свою гордую и необузданную природу.
Вам, по всей вероятности, приходилось видеть человека цветущего здоровья, полного сил и не знавшего никогда, что такое лекарство. Редко кто из таких людей благодарит Бога за Его милосердие. В большинстве крепкое здоровье дает повод к обольщению, гордости, эгоизму, забвению Бога и привязанности к земному или материальному миру. Подобное явление можно наблюдать и среди нас, старающихся угодить Богу. Например, окружающую атмосферу вы не видите, вы ее не чувствуете, вы не задумываетесь, что было бы с вами, если бы этой атмосферы не было, вы не возносите свои благодарственные молитвы Богу за Его великое благодеяние, думая, что атмосфера существует сама по себе, без своего Первоисточника. Так точно и человек, полный сил и здоровья, думает, что начало его жизни заключается в нем самом, что он никому не обязан и жизнь свою может направлять, как ему захочется, для него высшего авторитета нет.
Напротив, человек больной, прикованный к смертному одру, уповательно просит у Бога помощи, сознавая причину своей болезни и видя ее не в ком или в чем ином, как в своих пороках. Выздоровев, он надолго не может забыть благодеяния Божия и не помышляет, что он когда-нибудь был источником своей жизни и здоровья.
Как только человек зазнался, утопая в гордости и самообольщении, необходимо вразумление Божие. И вот Господь рассеивает призрак наслаждений человека, посылает болезнь, которая в корне убивает всякую гордость и обольщение. Болезнь – это лучший способ вразумить человека, она пробуждает его на краю погибели и бездонной пропасти, в которую он стремительно скатывается по цветущему и приятному спуску, где он нашел бы себе вечный поток мрака и терзаний, если бы болезнь не остановила его. Человек, даже будь он и атеист, прикованный к смертному одру, сознает свою слабость, видит всю несостоятельность людей и врачей помочь ему, в медицине он разочаровывается, и вот он прибегает к Тому, Кто на вечные времена исцелил и спас верующее в Него человечество от греха, проклятия и смерти.
Ему приходят в голову спасительные мысли. Он сознает, как жестоко ошибся в своих надеждах и планах устроить свою жизнь помимо Того, Кто Один Путь, Истина и Жизнь, и, озлобленный на самого себя, он готов изречь проклятие на весь мир со всеми его прелестями; сознает, что все это была суета сует; сознает, что если жизнь земная заключается смертью, то смерть, в свою очередь, ведет к жизни, к жизни несравненно лучшей, тихой и спокойной, где не будет ни стонов, ни болезней, ни страданий, ни воздыханий, где вечное блаженство царствует; он ее находит тихим пристанищем, устроенным на бурном море жизни.
Но, может быть, вы хотели бы спросить меня: если такова цель болезни, если она исправляет грешников, то для чего она посылается людям праведным и беспорочной жизни?
Да, на первый взгляд это кажется нецелесообразным и непонятным. Но, подождите заключать свое суждение. Откуда вы знаете, что человек на вид праведной и беспорочной жизни действительно таков и жизнь его угодна Богу? Нет человека на земле, который мог бы сказать: «Я праведен», и если есть таковой, то он впал в самообольщение. Человек, «аще и един день жития его на земле», согрешил. Большинство людей религиозных испытали на себе карающую руку Божию или, по крайней мере, были свидетелями и очевидцами подобного явления. Счастлив тот больной, который и на смертном одре убеждается, что болезнь приходит не от естественной слабости человека, а посылается Богом, чтобы после испытания возвратить его на спасительный путь. Счастлив тот больной, который и в продолжительной болезни и страданиях видит милующую руку Божию и с сыновей покорностью переносит постигшее его бедствие, сознавая, что он вполне заслужил его. Господь многомилостив и скор на молитву. На смертном одре человек за короткое время может успеть принести плоды покаяния и получить исцеление души своей, а часто и тела и сделаться потом проповедником покаяния. Отрадным явлением в жизни больного бывает, если он призывает пресвитеров для молитвы. Молитва, принесенная с верою, исцеляет больного, и восставит его Господь, и, если он сделал грехи, простятся ему (Иак. 5: 15), – говорит святой апостол Иаков. Молитва укрепляет больного, располагает его думать о Боге и возложить свою надежду на счастливый исход своей болезни на Того, Которому принадлежит жизнь человека.
Печальное явление представляет противоположная картина. Больной чувствует потребность любить кого-нибудь, но он также чувствует, что он всеми оставлен, им никто не интересуется, и ему недостает веры, чтобы полюбить Того, Который содержит в Себе истинную Любовь. Отчужденный от Бога, он снова тяготеет к земле, к тем тварям, которых он только что презирал, а может быть, и проклинал, к тем, которые его вчера оставили на произвол судьбы. Не находя для себя тихой пристани на небе, он тяготеет к земле, в холодности и равнодушии которой он убедился, однако он весь поглощен суетными земными расчетами, о небе и не помышляет.
Другое дело человек – христианин не по имени только, а мыслью и делом. Он еще долго до предсмертной агонии забывает о земле, переносится духом всецело на небо, он чувствует, что он не от мира сего, в котором столько превратностей, непостоянства и измены. Он верит, что человек вообще, а тем более христианин, создан для неба, что обитание его в этой долине смерти и плача, страданий и болезней кратковременно, он верит в вечные обители Отца Небесного, куда не могут войти ни зло, ни грех, ни сама смерть, и вот он на смертном одре утопает в океане раскаяния, поднимает свою слабую, дрожащую руку и осеняет себя знамением Животворящего Креста Христова, жаждет только одного – разрешиться и соединиться со Христом. Его смерть уже не пугает, он в ней видит не заклятого врага, который хочет насильно лишить его земной жизни, а доброго гостя, на крыльях которого он отнесен будет в лоно верующих праотцов, в райские обители. Он готов вместе с возлюбленным учеником Спасителя Иоанном Богословом воскликнуть: «Господи Иисусе, гряди скоро!» (Откр. 22: 20).

У одра больного верующего христианина можем научиться христианскому терпению. Он терпит не потому, что он не в силах помочь себе, он преклоняет свою голову не потому, что Бог есть деспот и что противиться Ему значило бы восстать против Него, и восстать без пользы; нет, он с сыновней преданностью и любовью преклоняется перед волей Бога, ибо он уверен, что воля эта премудра и ведет его к блаженству. Пусть будут суровы посещения Бога, пусть он с каждым днем изнемогает в страданиях телесных, он в страданиях этих видит залог любви и милосердия Господня, и из горящей в болезненном пламени груди вырывается вздох благодарности и надежды на милосердие Божие и уготованную Им будущую блаженную жизнь. Верующий христианин за терпеливое перенесение своих страданий благодарит одного только Бога, он сознает, что и при блестящих силах и здоровье не мог бы перенести посланное испытание, впал бы в уныние, а часто и в отчаяние, он верит, что его укрепляет благодать Божия. Тело страдает – душа радуется, тело немощно – дух бодр, и он среди бедствий и терний скорбей обретает драгоценный цвет терпения христианского.
Братья! Наступит час – рано или поздно, но он наступит, – когда болезнь и скорбь предстанут пред нами и каждому из нас скажут: «Наступила твоя очередь». Чтобы час этот не застал нас неподготовленными, вооружимся христианским терпением. Но дабы каждый понял и мог отличить истинное, или христианское, терпение от ложного, или философского или, что тоже, языческого, послушайте, что называется истинным, или христианским, терпением.
Вопрос о терпении известен был еще древнему миру. Философы римские и греческие советуют человеку в дни скорбей, страданий и болезней «развлечение и развеяние» – по Эпикуру, «полное равнодушие» – по стоику Зенону. А в школах своих они советовали «развлекаться» и «очерстветь». Философы эти не знали другого способа; «развлекаться», «очерстветь» – вот их единственный подход в страданиях и болезнях. Сравните учение этих философов с учением евангельским, или, что тоже, с учением Христа, и вы увидите, что и в этом отношении дало человечеству христианство. Загляните в Евангелие, в этом убедитесь и еще благоговейнее будете относиться к его учению. Правда, Евангелие не раскрыло нам учение о скорби и страдании на одной какой-либо странице или главе, оно разбросано по всему Евангелию, у всех четырех евангелистов и в апостольских посланиях. Да это и вполне естественно и понятно. Евангелие не ставило себе целью в философской системе изложить свое учение, ибо Сам Христос был чужд этого. Он все написанное в Евангелии и посланиях сказал не в один день или в одном месте, а в разное время и в разных местах разнообразным слушателям.
Скорбь или печаль не есть, по Священному Писанию, явление в природе вещей и не есть следствие изначальной воли Создателя. Известно, что в древние времена полагали причину скорби или печали в расстройстве органических клеток вещества, которое, по философу Платону, есть источник всякого зла; или это условие временного, конечного создания, обреченного по своей природе на страдание и печаль до тех пор, пока наконец оно не погрузится в бесконечность, как учили индусы. Отсюда выходит, что скорбь или печаль, по учению древних философов и мыслителей, есть что-то роковое, случайное, а по учению Священного Писания, скорбь и печаль – это есть беспорядок.
Вначале не было такого, вначале царствовала чудная гармония, все было хорошо и прекрасно, Бог не хотел скорби и печали. Он их ненавидел. Скорбь и печаль есть неизбежное и прямое логическое последствие того ложного положения, в которое встал человек в отношении своего Создателя Бога. Человек сам на себя навлек скорби и печали. Он возгордился и стал дерзким по отношению к своему Создателю и этим обрек себя на страдание. Будь отношение человека к его Создателю нормальным, то есть таковым, каким оно должно было быть, то есть свободным подчинением в любви и сыновней преданности своему Создателю, царствовали бы порядок и гармония, а скорби, печали и страдания были бы неизвестны, не слышно было бы столько тысяч веков стонов и воплей, не было бы болезней и больниц. Создание восстало против Создателя, создание предпочло сыновней любви и подчинению – возмущение и непослушание, и следствием этого явились скорби, печали, страдания и болезни. Разве и могло быть иначе? Человек – создание из враждебного лагеря, в который он встал по отношению к своему Создателю, – вызвал вместо благословения – проклятие, вместо блаженства – печали, страдания и болезни.
Грех – вот причина всех страданий, болезни и смерти. Грех расстраивает природу человека, его тело, а расстройство неизбежно ведет к страданиям и к болезням, а эти прямо к смерти.
Вы могли иметь случай быть свидетелями, какой контраст получается у разных лиц после страданий и болезней. У одних они вызывают смирение, у других – возмущение, покаяние – или ожесточение, благословение – или проклятие. Мы имеем пример в Евангелии. Вспомните Голгофскую картину. Два разбойника в один и тот же час по одним и тем же причинам одним и тем же способом распяты, но один раскаивается – и врата рая открываются ему, а другой возмущается – и врата ада ждут его, готовые закрыть пред ним навеки сияние света.
Верующий христианский мир можно разделить на две категории. Первая категория полагает, или, лучше сказать, верит, что Бог есть непременное бытие, Начало всех начал и Создатель, но все-таки они понимают Его в смысле Идеи, для них Он высочайшая Идея, но все-таки только Идея. Другая категория верит в Бога, что Он непреложное бытие, Начало всех начал и Создатель – Отец Небесный, но к этому категория эта представляет Бога живым, промышляющим о мире, а главное, к этим верованиям присоединяется верование сердечное, религиозное, а это самый главный элемент в вере человека. Великий философ Шлейермахер доказывает: чтобы к вышеизложенным верованиям первой категории людей сделать в их сознании необходимым добавлением и верования второй категории, то есть чтобы первую категорию убедить, что Бог, кроме того, каким она Его представляет, есть еще Бог живой и вездесущий, промышляющий о мире и человеке, кроме того, что Он высочайшая Идея, Он хочет сердечной и религиозной веры, – так, чтобы люди первой категории почувствовали необходимость признать эти элементы существенными, по Шлейермахеру, нужно, чтобы они чувствовали себя в полной зависимости от Бога. Только с сознанием зависимости рождается религия. И первая категория путем болезней и страданий, как лучшим способом, достигает того, что ей необходимо и без чего она не носила бы характера последователей Христовых, – а это сердечная вера, вера религиозная. Можем судить об этом по самим себе. Мы себя не знаем, если не страдали; мы не придаем серьезного внимания болезни, если не вкусили ее горечи. Только в состоянии страдания и болезни мы чувствуем необходимость в помощи Божией.
Есть люди, у которых только удар молнии может разбудить совесть, а есть такие, совесть которых не разбудят ни громы, ни молнии, ни буря, пока болезнь не наложит своей печати на их гордое и необузданное тело. То, чего не могли сделать никакие увещания и доказательства, то сделают болезнь и страдания. Болезнь и страдания – вот что наводит уснувшую совесть человека на спасительный путь.
А посмотрите, какие чудеса делают болезнь и страдания в области сердца человека. Тот, который раньше был глух к воплям и стонам других, тот, который не слышал и не видел, хотя и имел зрение, чужих бедствий и страданий, тот сделался человеком – поборником христианского милосердия. И каким путем? Через собственные страдания. Я был очевидцем в одной из больниц г. Киева, когда рядом с моей палатой поместили одного молодого крупного землевладельца. В первый день он вспомнил разные богадельни, странноприимные дома и разослал всем довольно солидные суммы денег. Я справился о его личности, и мне сказал мой сосед по палате, что он его знал как человека – сребролюбца. Он заболел, страдал и сейчас же подумал, что и другие страдают и нуждаются в помощи; он слыхал о болезнях, но не видел и не испытывал их, а теперь сам слег и почувствовал, что недалеко от него есть какие-то заведения, где болеют и страдают. Страдание – это есть способ сострадать к другим.
Христианство никогда бы не было христианством, если бы не было увенчано страданием – страданием, несравненно выше и ужаснее страдания нашего, страданием Богочеловека на Голгофском Кресте. Страдание это освятило христианство, оживотворило его и на вечные времена поставило его выше всех бывших и будущих религий. Страдание порождает надежду на будущую жизнь. А кто испытал минуты душевных терзаний, кто страдал, тот знает, что значит надежда и какова степень ее силы. Кто доволен всем, тот не надеется, ибо удовлетворен, получив все здесь, на земле, а там, на небе, он ничего не получит, ибо не надеялся. Страдания, каковы бы они ни были, верующего христианина не запугают, ибо он находит для себя утешение в своем Спасителе и Искупителе – Иисусе Христе.
Небезынтересно было бы узнать, чем утешали себя люди в состоянии болезней и страданий до Христа. Но, к большому сожалению, не осталось никаких данных. Имеется, впрочем, сочинение Сенеки, которое содержит три рассуждения «Об утешении». Первое рассуждение написано по поводу смерти его матери Гельвии, где Сенека предлагал ей для облегчения своей печали симпатии людей и созерцание природы и в них искать себе утешение. Как видите, о Боге ни малейшего намека. Второе рассуждение написано для Полибия, который служил при царском дворце, у которого умер брат. И Сенека в своем рассуждении советует ему утешиться службой при Цезаре и отличиями, которыми его Цезарь дарит; здесь тоже о Боге не упоминается; и, наконец, третье рассуждение – к Марсии, где Сенека советует какой-то матери, потерявшей сына, утешиться на примере животных. «Коровы, потерявшие телят, – пишет Сенека, – стонут не более одного или двух дней. Птица кружится около своего опустошенного гнезда с оглушающими криками, спустя несколько минут утихает и летает как обыкновенно» (Утешение к Марсии, VII).
Вот видите, чем утешался лучший философский мир древности. Не счастливы ли мы после этого, что живем в то благодатное время, когда Господь Христос и теперь, как 20 веков тому назад, обращается к страждущим, бедствующим и лежащим на смертном одре: «Приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз успокою вы» (Мф. 11: 28) – «Я утешу вас, и вы только во Мне найдете отраду и утешение».
Тот, которому Господь послал испытание через болезни телесные, крепись и бодрствуй, призывай пресвитеров церковных, они о тебе молитву сотворят, и, если ты согрешил, Господь грехи твои простит и воздвигнет тебя от одра болезни. Самого главного не забывай: с искренним раскаянием исповедуй грехи твои духовному отцу и со страхом и любовью приобщись святых Христовых таин, Его пречистого Тела и пречистой Крови – вот тебе врачевство, какое только осталось в наследие Христовым последователям от их Учителя – Спасителя.
Если Господу угодно принять тебя в лучший мир, то с любовью и спокойной совестью иди навстречу ангелу смерти, не теряя надежды, что за веру твою, дела покаяния и милосердия тебя Господь помилует. А если Господь оставит тебя в живых, то снова ступай в жизнь, но помни: «впредь не греши, чтобы не было с тобой хуже» (ср.: Ин. 5: 14). Слова эти пусть всегда неразлучно пребудут с тобой, и пребродить это коварное и бурное житейское море тебе не будет трудно.
Пусть болезнь, покидая жилище твое, унесет с собою все пороки и грехи, и тогда только исцеление будет настоящим исцелением. Тогда ты сможешь вместе с Давидом воскликнуть: «Прежде страдания моего я заблуждался, а ныне слово Твое храню» (Пс. 118: 67). По исцелении удвой свою осторожность и бдение к врачам твоей души, да не будет последняя горше первой. Последуй исцеленному в Вифезде и, идя первым долгом в храм, там найдешь Иисуса, твоего Спасителя и Исцелителя, там принеси Ему благодарственную молитву, расскажи миру о совершившемся чуде, как это сделал исцеленный в Вифезде, поведав всем своим согражданам, как его Иисус исцелил. Да сохранит тебя Господь уподобиться расслабленному или тем прокаженным, которые по исцелении не подумали возвратиться с благодарностью и о которых опечаленный Господь спросил: «А девять где?» (Лк. 17: 17). Живите и пользуйтесь жизнью, но жизнью в Боге, а не среди суеты мирской. Проповедуйте милосердие Божие и обращайте на путь истинный тех, которые близки к погибели.
Аминь.
Произнесено в церкви Кишиневской митрополии 5 сентября 1910 г.
Святитель Мардарий (Ускокович)