Воспоминания о революции

Жительница Гродно Нина Романовна Козловская родилась в начале XX века. Несмотря на свой почтенный возраст, выглядит бодро, ясность ума имеет поразительную. Удивительные вещи рассказывает она.

«Родилась я слабым ребенком. Родители думали, что вряд ли и выживу. Вдобавок родилась слепой. Глаза были открыты, а не видела. Мама заметила это только тогда, когда я стала ощупывать все вокруг себя. И брат родился немой. Почему нас так Бог наказал? Может быть, потому, что папа не сдержал слово перед Господом? Он сначала послушался в гродненском Борисоглебском монастыре, а потом оставил мысль стать монахом и женился. Хотя служил всегда при храме. Был звонарем в Софийском соборе, его взорвали потом. Как красиво звонил!
К нам иногда заходили монашечки из Кронштадта. Они были сборщицы пожертвований, книгоноши. Как-то они обратили внимание на что-то странное в моем поведении, хотя я уже бегала: «Что это с ней?» Мама как заплакала!
«А вы напишите письмо батюшке Иоанну Кронштадтскому. Помолитесь. Бог даст, какая-нибудь помощь да и будет».
Так и сделали. Папа написал письмо, а монашечки его увезли.
Проходит время, и вдруг однажды — как гром — «Мама, я тебя вижу!» Помню ясно. Это было на кухне.
И мама рыдает. А еще немного времени спустя брат Коля, немой, накинул на плечо полотенце — он играл так в диакона — и возгласил: «Господу помолимся! Господи помилуй!» Голос прорезался в пять лет! Да какой голос! Брат потом в Варшавской консерватории учился. У него был настоящий «шаляпинский» бас.
Через год к нам приехали те самые сестрички из Кронштадта. Рассказывают: мы еще только к батюшке Иоанну с письмом подходим, а он говорит: «Знаю, знаю, она уже видит. Ее зовут Нина».
Папа собрался в Кронштадт. Попасть к батюшке Иоанну было, конечно, трудно. Но монашечки помогли. Папа лично поблагодарил, исповедывался у него. Видел, как святой изгонял бесов. Те голосом болящих признавались: «Только этот, кудлатый, выгонит нас». Это про отца Иоанна. И жалобно спрашивали священника:
— Куда мне?
— Как вошел, так и выходи.
— А можно через уши?
— Как вошел, так и выходи!
И вдруг батюшка как дунет на одержимого! И от этого дуновения бес бежит — словно ветер по всему храму идет!
А ведь какие кляузы были тогда на батюшку Иоанна!
И на царя какие были! Я ведь видела его. Шла осень 1914 года, немец подходил уже близко, и мы собирались эвакуироваться. Вдруг смотрим — на нашей Замковой улице солдаты, оцепление. Государь, говорят, приехал. Мы с мамой вошли в собор, но далеко пройти от входа не смогли — было много народа… Входит — не видно, что государь, — а как солдат, в шинели простой. Шапка круглая в руках. С ним — царица, красивая такая. Две дочери — Татьяна и Ольга — в серых платьицах, белых передничках с красными крестами и такими же косынками… Как страшно погибли… (Слезы наворачиваются на глаза Нины Романовны.) А аналой поставили не в глубине храма, а недалеко от входа, рядом с нами. На аналое — образа Спасителя, Матери Божией, Ангелов-хранителей членов Царской Семьи. Царь встал на колени, и епископ благословил его иконой Николая Угодника. Вроде бы ничего особенного не происходило. Но я могу сказать, что увидела в них живое Православие… Может быть, Господь зрение и дал, чтобы я могла свидетельствовать, какие они были… А у царя, когда он смотрел на человека, был ангельский взгляд.
Потом, уже в эвакуации, в Старой Руссе, мы узнали: царь сошел с престола. И так быстро все изменилось! Как стремительно рушился порядок! Раньше ведь для усмирения евреев, которые всегда бунтовали, в Гродно царь держал всего сотню казаков. Они стояли на Калоше, я часто видела их, они к нам и домой заходили, такие богомольные были! Какие там погромы! Одними плеточками они порядок наводили. А тут — как царя не стало — началось! Со складов растаскивали хлеб, продукты. Быстро наступил голод. Мы переехали в Воронеж и вынуждены были побираться. Открылись тюрьмы. Люди словно озверели. Убивал тот, кто сильнее. Солдаты, которые служили царю, пошли против, и потом мы видели, как их мертвыми возили хоронить на телегах, словно дрова. Кругом тиф, холера… Но я с тех пор никогда не болела. Молитвами батюшки Иоанна Кронштадтского мне не только зрение вернулось, но и весь мой слабый, болезненный с детства организм — словно обновился.
И не дай Бог снова увидеть то беснование, что было после революции»…

По книге: Воробьевский Ю. «Шаг змеи. Дьявол в истории последнего тысячелетия»