Человек, привыкший воровать
Жил-был человек, привыкший воровать. И если бы он только был беден! Так нет же! Он был человек домовитый, и жена у него была добрая, верующая, были и дети, имелись и волы, овцы, лошади, свиньи, самый разный скот и птица, земля, сады, виноградники, но он был плохо воспитан родителями своими, ибо не мог получить чувства сытости, пока не поест краденого.
Муж тот много раз беседовал с женой своей. Добрая жена говорила ему:
– Эх, муж, сколько веревочке не виться, а всё равно конец будет. Стыда ведь не оберешься перед людьми, если тебя поймают на том, что ты воруешь; все будут осуждать тебя за то, что ты крадешь, ведь у тебя же есть всё, что нужно. Ну зачем ты воруешь?
– Жена, я не могу, пока не отберу у этакого боярина, у этакого человека, у этакого собственника!
И вот однажды поздним июльским вечером сияла на небе полная луна и всё было видно кругом как днем. Возвращался он с поля домой и вдруг видит сжатую ниву, всю уставленную свежими пшеничными снопами, сложенными в копны.
И что же он подумал? «Как здорово было бы, если бы я увез телегу вот этой пшеницы к себе домой», – ибо пшеница та была превосходная. Пришел он домой, запряг лошадей, кинул в телегу жердь, чтобы привязать к ней снопы, положил сена и зеленой травы для лошадей и глухой ночью, когда птички и те спят, взял с собой маленькую дочурку свою лет трех-четырех и поехал. Девочке очень нравилось кататься с папой на телеге:
– Папочка, ты покатаешь меня на телеге?
– Покатаю!
Мать не отпускала ее:
– Сиди дома!
– Нет! – заупрямилась малышка и заплакала.
– Да отпусти ты ее! Малышке нравится, как цокают копытами лошади, она хочет, чтобы папа покатал ее на телеге.
Видно, то был Промысл Божий и Его попечение. И вот приехал мужик тот на поле воровать снопы. Пшеничное поле то располагалось прямо у большого леса, и дорога шла вдоль опушки. Привел он лошадей поближе к тому месту, откуда собирался выносить снопы с поля, распряг, вынул удила изо рта и задал им сена.
Девочка оставалась в повозке. Светила луна, и было прекрасно видно всё до самых дальних далей. И пошел по полю мужик тот, по нраву своему вор с детства, оглядываясь по сторонам: и налево повернется, и направо, и вперед, и назад. Так он озирался. А зачем озирался? Чтобы не столкнуться со сторожем в поле. И всё говорил себе: «Да если бы он даже и был, то наверняка спит сейчас в каком-нибудь стогу, сейчас ведь глубокая ночь».
А в это время малышка наблюдала из телеги за тем, как ее папочка оглядывается по сторонам, и туда и сюда, и недоумевала в уме своем – наивные дети! – почему это ее папа так смотрит.
Убедившись, что нет никого и никто его не видит, он схватил несколько снопов пшеницы и понес к телеге. А девочка, устами которой говорил Дух Святой, спрашивает отца:
– Папочка, а ты что-то забыл!
– Детка, а что же я такое забыл?
– Папочка, а ты что-то забыл! Вот ты смотрел во все стороны, а наверх-то посмотреть забыл!
– Да, ты забыл что-то! Вот ты смотрел во все стороны, а наверх-то посмотреть забыл!
– Как ты сказала?
– Почему ты не посмотрел наверх?
Девочка говорила это не для того, чтобы обличить отца. Она думала, что, может, так было бы хорошо, если уж он смотрит во все стороны, то пусть посмотрит и наверх. Но растрогала она мужика очень сильно:
– Как, как ты сказала?
– Папочка, я подумала, что тебе надо было посмотреть и наверх!
И так его пронял страх Божий, что схватил он снопы, отнес их обратно и сложил в копну; пришел, запряг коней, посадил девчонку в телегу и порожняком отправился домой.
Когда он возвращался домой, жена уже знала, что он никогда не приедет пустой. Стащит ли он арбузы, стащит ли кукурузу, пшеницу или еще что, но он всегда возвращался домой груженым. И вдруг она видит, что он возвращается порожняком, а до рассвета оставалось еще пару часов:
– Муж, что случилось? Что с тобой?
– Жена, во всю оставшуюся жизнь не буду больше воровать!
– А что произошло? Тебя что, поймали? – она думала, что его поймали. – Я же говорила тебе. Вот каково наживаться краденым!
– Никто меня, жена, не поймал.
– Не верю. Тебя поймали! Почему же ты вернулся порожняком?
– Не стану больше воровать, сколько дней моих будет!
– Да что с тобой такое стряслось?
Он показывает на девочку и говорит:
– Это из-за малышки.
– А что тебе сделала малышка?
– Из-за нее я не буду воровать во век века. Ибо Дух Святой говорил ее устами.
– Да что же такое сказала малышка?
– Я пошел в поле по своему обыкновению и, перед тем как начать брать снопы, стал оглядываться: налево, направо, туда-сюда. А малышка глядела на меня из телеги и, когда я к ней подошел, спросила: «Папочка, ты что-то забыл: ты забыл еще посмотреть наверх». Тогда я подумал: какой же я безумец! Бог говорит мне устами младенца, что мне следовало бы посмотреть сначала наверх; ибо если бы я посмотрел наверх, то мне уже не нужно было бы смотреть направо, налево и вперед, ибо от Вышнего ока ничто не может скрыться.
Очи Божии, как говорит Соломон, в миллионы раз светлее солнца, и нет места, куда не проникало бы всеведение Божие. Так же говорит и апостол: ведение Божие проникает до разделения духа и души, а не только до разделения души и тела (см.: Евр. 4: 12).
Человек – образ Пресвятой Троицы. У него имеются ум, слово и дух. Тот дух, который подобно лучам света сияет в сердце и благодаря которому человек больше Ангелов; ибо Ангелы не созданы по образу и подобию Божию, один только человек. Человек – живой образ Святой Троицы на земле: у него есть ум, слово и дух. Ум – это образ Отца, слово – образ Христа, а дух – образ Духа Святого.
Дух Святой посетил этого крестьянина страхом Божиим, и он подумал: «Отныне не стану больше воровать вовеки, доколе буду жив. Более того, пойду исповедуюсь и понесу епитимию за всё, что натворил в жизни. А если еще отправлюсь воровать, то надо будет посмотреть сначала наверх. И если посмотрю наверх, то мне этого будет достаточно, чтобы больше не смочь воровать во веки веков, ибо от Вышнего ока ничто не может скрыться».
Архимандрит Клеопа (Илие)
Перевела с румынского Зинаида Пейкова
Муж тот много раз беседовал с женой своей. Добрая жена говорила ему:
– Эх, муж, сколько веревочке не виться, а всё равно конец будет. Стыда ведь не оберешься перед людьми, если тебя поймают на том, что ты воруешь; все будут осуждать тебя за то, что ты крадешь, ведь у тебя же есть всё, что нужно. Ну зачем ты воруешь?
– Жена, я не могу, пока не отберу у этакого боярина, у этакого человека, у этакого собственника!
И вот однажды поздним июльским вечером сияла на небе полная луна и всё было видно кругом как днем. Возвращался он с поля домой и вдруг видит сжатую ниву, всю уставленную свежими пшеничными снопами, сложенными в копны.
И что же он подумал? «Как здорово было бы, если бы я увез телегу вот этой пшеницы к себе домой», – ибо пшеница та была превосходная. Пришел он домой, запряг лошадей, кинул в телегу жердь, чтобы привязать к ней снопы, положил сена и зеленой травы для лошадей и глухой ночью, когда птички и те спят, взял с собой маленькую дочурку свою лет трех-четырех и поехал. Девочке очень нравилось кататься с папой на телеге:
– Папочка, ты покатаешь меня на телеге?
– Покатаю!
Мать не отпускала ее:
– Сиди дома!
– Нет! – заупрямилась малышка и заплакала.
– Да отпусти ты ее! Малышке нравится, как цокают копытами лошади, она хочет, чтобы папа покатал ее на телеге.
Видно, то был Промысл Божий и Его попечение. И вот приехал мужик тот на поле воровать снопы. Пшеничное поле то располагалось прямо у большого леса, и дорога шла вдоль опушки. Привел он лошадей поближе к тому месту, откуда собирался выносить снопы с поля, распряг, вынул удила изо рта и задал им сена.
Девочка оставалась в повозке. Светила луна, и было прекрасно видно всё до самых дальних далей. И пошел по полю мужик тот, по нраву своему вор с детства, оглядываясь по сторонам: и налево повернется, и направо, и вперед, и назад. Так он озирался. А зачем озирался? Чтобы не столкнуться со сторожем в поле. И всё говорил себе: «Да если бы он даже и был, то наверняка спит сейчас в каком-нибудь стогу, сейчас ведь глубокая ночь».
А в это время малышка наблюдала из телеги за тем, как ее папочка оглядывается по сторонам, и туда и сюда, и недоумевала в уме своем – наивные дети! – почему это ее папа так смотрит.
Убедившись, что нет никого и никто его не видит, он схватил несколько снопов пшеницы и понес к телеге. А девочка, устами которой говорил Дух Святой, спрашивает отца:
– Папочка, а ты что-то забыл!
– Детка, а что же я такое забыл?
– Папочка, а ты что-то забыл! Вот ты смотрел во все стороны, а наверх-то посмотреть забыл!
– Да, ты забыл что-то! Вот ты смотрел во все стороны, а наверх-то посмотреть забыл!
– Как ты сказала?
– Почему ты не посмотрел наверх?
Девочка говорила это не для того, чтобы обличить отца. Она думала, что, может, так было бы хорошо, если уж он смотрит во все стороны, то пусть посмотрит и наверх. Но растрогала она мужика очень сильно:
– Как, как ты сказала?
– Папочка, я подумала, что тебе надо было посмотреть и наверх!
И так его пронял страх Божий, что схватил он снопы, отнес их обратно и сложил в копну; пришел, запряг коней, посадил девчонку в телегу и порожняком отправился домой.
Когда он возвращался домой, жена уже знала, что он никогда не приедет пустой. Стащит ли он арбузы, стащит ли кукурузу, пшеницу или еще что, но он всегда возвращался домой груженым. И вдруг она видит, что он возвращается порожняком, а до рассвета оставалось еще пару часов:
– Муж, что случилось? Что с тобой?
– Жена, во всю оставшуюся жизнь не буду больше воровать!
– А что произошло? Тебя что, поймали? – она думала, что его поймали. – Я же говорила тебе. Вот каково наживаться краденым!
– Никто меня, жена, не поймал.
– Не верю. Тебя поймали! Почему же ты вернулся порожняком?
– Не стану больше воровать, сколько дней моих будет!
– Да что с тобой такое стряслось?
Он показывает на девочку и говорит:
– Это из-за малышки.
– А что тебе сделала малышка?
– Из-за нее я не буду воровать во век века. Ибо Дух Святой говорил ее устами.
– Да что же такое сказала малышка?
– Я пошел в поле по своему обыкновению и, перед тем как начать брать снопы, стал оглядываться: налево, направо, туда-сюда. А малышка глядела на меня из телеги и, когда я к ней подошел, спросила: «Папочка, ты что-то забыл: ты забыл еще посмотреть наверх». Тогда я подумал: какой же я безумец! Бог говорит мне устами младенца, что мне следовало бы посмотреть сначала наверх; ибо если бы я посмотрел наверх, то мне уже не нужно было бы смотреть направо, налево и вперед, ибо от Вышнего ока ничто не может скрыться.
Очи Божии, как говорит Соломон, в миллионы раз светлее солнца, и нет места, куда не проникало бы всеведение Божие. Так же говорит и апостол: ведение Божие проникает до разделения духа и души, а не только до разделения души и тела (см.: Евр. 4: 12).
Человек – образ Пресвятой Троицы. У него имеются ум, слово и дух. Тот дух, который подобно лучам света сияет в сердце и благодаря которому человек больше Ангелов; ибо Ангелы не созданы по образу и подобию Божию, один только человек. Человек – живой образ Святой Троицы на земле: у него есть ум, слово и дух. Ум – это образ Отца, слово – образ Христа, а дух – образ Духа Святого.
Дух Святой посетил этого крестьянина страхом Божиим, и он подумал: «Отныне не стану больше воровать вовеки, доколе буду жив. Более того, пойду исповедуюсь и понесу епитимию за всё, что натворил в жизни. А если еще отправлюсь воровать, то надо будет посмотреть сначала наверх. И если посмотрю наверх, то мне этого будет достаточно, чтобы больше не смочь воровать во веки веков, ибо от Вышнего ока ничто не может скрыться».
Архимандрит Клеопа (Илие)
Перевела с румынского Зинаида Пейкова
-
Верующая
- 1
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
