Об одном шедевре мировой живописи
21 сентября по новому стилю Православная Церковь празднует Рождество Пресвятой Богородицы. Этому событию посвящена одна из лучших работ мировой живописи – картина Карло Сарачени «Рождество Богоматери». О том, чем интересна эта работа, чем еще прославился Сарачени и в чем смысл самого Рождества Богородицы, рассказывает историк, богослов Тимофей Китнис.
Тимофей, Карло Сарачени иногда называют другим именем – Венециано. Почему?
Потому что он родился в Венеции – было это в 1579 году. Уже в конце XVI века он переехал в Рим, и на этот город пришелся наиболее важный период его творчества. Но сформировался он, безусловно, под влиянием Венецианской школы, которая, как и сама Венеция, была довольно суверенным явлением. Республика Венеция была независимым государством, необычным во всех смыслах – и в географическом, и в ландшафтном, и в политическом. Благодаря такой самобытности у венецианцев и в живописи сформировался свой уникальный почерк с характерным ощущением света, мягкими тонами. Наиболее ярко это проявилось, пожалуй, в работах Тициана, Беллини и Тинторетто.
Но если Венецианская школа была столь прекрасной и самобытной, зачем же Сарачени уехал в Рим?
Вечный город всегда привлекал художников, что вполне естественно. Но в XVI веке появилась еще одна причина… Дело в том, что в первой трети XVI века Западный мир потрясла реформация. За ней последовала целая серия длительных войн, пиком которых стала Варфоломеевская ночь в Париже. Все это наложило серьезный отпечаток на философию и психологию общества. Естественно, отразилось это и в искусстве. Ко второй половине XVI века эпоха ренессанса подошла к концу, в живописи начал преобладать маньеризм. Внутри этого течения уже не было стремления передать гармонию между духом и телом, столь характерного для лучших представителей ренессанса. Герои картин теперь представлялись в нарочито манерных позах, большую роль начал играть орнамент, элементы украшений… Метафизические смыслы в маньеризме были в значительной степени вынесены за скобки. В Риме же в это время, на рубеже XVI-XVII веков, жил и работал великий мастер реализма Микеланджело да Караваджо. Он ненавидел маньеризм и никогда не был приверженцем этого стиля. Более того, в его живописи всегда уделялось особое внимание религиозным сюжетам.
При этом Караваджо ужасно дебоширил в Риме. На Сарачени это не сказалось?
Он серьезно подпал под влияние Караваджо, и не только в живописи, но и в личностном плане, со всеми вытекающими последствиями. Сарачени вошел в круг художников-караваджистов, легкомысленной богемы. В этой среде тогда уже сформировался особый тип преклонения перед художником как перед человеком, который избран от рождения, которому может быть позволено то, что не позволено простому смертному. Кстати, многие художники, чтобы подчеркнуть свою оригинальность, подчас вели себя нарочито легкомысленно в обществе. Тем не менее, главный ток жизни проходил тогда именно через кружок Караваджо. Это было чрезвычайно интересное явление. Через реализм Караваджо передавал ощущение инобытия, духовного измерения жизни. На игре света и тени он выстраивал целую драматургию, показывал переломные моменты в жизни своих героев, их обращение к Богу.
Кстати, в Риме в то время находились не только итальянские художники, но и немцы, и голландцы. Если говорить о Сарачени, то наибольшее влияние на него оказали Караваджо и Эльсхеймер, представитель Северного возрождения.
А что он от них взял?
От Караваджо у него, прежде всего, приверженность к реализму. Если говорить о технике – то это цвета, игра света и тени. Правда, у Сарачени светотень более мягкая, пастельная – она в штрихах, полутонах. И если Караваджо использует ее для достижения объема, то у Сарачени объем – за счет арок, аркад, распределения пространства. От Эльсхеймера же он взял темный тон, затемненные пейзажи. Немецкий мастер часто использовал эти приемы для обострения драматургии. Высвеченные на темном фоне фрагменты картины привлекают к себе больше внимания, становятся важными смысловыми центрами. Самые выдающиеся его картины выполнены в этом стиле. Например, «Бегство в Египет», где Божия Матерь с Младенцем и Иосиф идут в ночи, Господь покрывает их темнотой, скрывая от Ирода. Темный цвет в этой работе передает напряженную обстановку. Или, к примеру, «Пожар Трои»: жители, кто-то в тревоге и страхе, кто-то смиренно, а кто-то с решимостью покидают город. Часть троянцев впоследствии, во главе с Энеем, оснуют Венецию – и это та причина, по которой «Пожар Трои» особенно нравился Сарачени: здесь изложена версия, что венецианцы берут свое начало от Энея.
Карло Сарачени. Отдых на пути в Египет Кстати, поскольку тень играет в работах
Сарачени очень большую роль, со временем он стал вдохновителем целого направления в живописи. Оно называется тенебризм, для него характерно преобладание тени над светом. В XVII веке тенебризм получил распространение в Испании и южной Италии (сейчас в галерее Толедо можно увидеть много работ в этом стиле). Преодолевать его начали только в XVIII-XIX веках Веласкес и Гойя.
Выходит, два совершенно разных художника – итальянец-реалист и немец, представитель Северного ренессанса, оказали влияние на Сарачени. Нет ли противоречия в этих влияниях?
Дело в том, что во времена Сарачени начался процесс соединения итальянского маньеризма и Северного ренессанса. Последний возник и долгое время существовал самостоятельно, отдельно от Итальянского возрождения. Яркими его представителями были братья Ван Эйки, Ханс Мемлинг, Стефан Лохнер, Альберт Дюрер… У Северного ренессанса был ярко выраженный религиозный акцент. Символизм, мистицизм – все это неотъемлемые его черты. Примеров можно привести очень много: от «Всадников Апокалипсиса» Дюрера до Гентского алтаря Ван Эйка. Итальянский же ренессанс, если говорить о его зрелом периоде, то есть, прежде всего, о да Винчи и Рафаэле, – это направление, для которого характерна антропоцентричность, то есть пристальное внимание к человеку, попытка раскрыть гармонию между духом, душой и телом, между человеком и его местом на земле, человеком и космосом.
Но что происходит в конце XVI века? Серия религиозных войн приводит к тому, что в Голландии в 1587 году заключается Утрехтский мир, после которого страна становится протестантской. В XVI-XVII веках там начинается экономический расцвет, так называемый «золотой век» Голландии. Именно в этот момент в нидерландской живописи в тематическом плане происходит резкий крен в сторону – интерес перемещается с духовной тематики на жизнь обычного человека, во всех ее, подчас очень бытовых, проявлениях.
Ян ван Эйк. Гентский алтарь. Фрагмент
И вот к XVII веку итальянский маньеризм, уже переходящий в барокко, и реализм Караваджо соединяются с северным течением. На стыке двух этих традиций и развивалось творчество Сарачени. Религиозный сюжет остался для него смысловым центром. И не только потому, что Церковь была заказчиком его работ, но и потому, ментально он все же наследник ренессанса и реализма Караваджо, а для этих явлений культуры характерен интерес, прежде всего, к духовной жизни человека. В этом смысле очень известная работа у Сарачени – «Святой Рох и ангел». Герой – западный святой XIII века, который лечил паломников от чумы и заразился сам. К нему приходила собачка, приносила воду. Это тема гармонии человека и космоса, примирения человека со всем сущим.
Вообще, у Сарачени много работ на религиозные темы. Однажды, кстати, его картина даже заменила творение самого Караваджо. Это та самая история, когда в римской церкви Санта-Мария делла Скала маэстро заказали картину «Успение Божией Матери», и Караваджо с усердием принялся за работу, но когда ее закончил, то заказчики отвергли его холст, потому что сочли изображение чересчур… плотским. Так вот вместо Караваджо тогда взяли картину Сарачени на ту же тему.
А «Рождество Богоматери» когда он написал?
Он приступил к работе в 1617 году, когда был уже зрелым художником. У него были свои ученики, самого многообещающего звали Ле Клерк. В это время Сарачени, уже признанный мастер, получил заказ от римской церкви Санта-Мария ин Аквиро на эту работу.
Почему именно этот праздник выбрали?
Здесь надо понимать, почему для христиан так важна Божия Матерь и Ее служение. Дело в том, что в отношениях между человеком и Богом всегда прослеживается соработничество, или, говоря языком богословия, синергия. Бог ищет человека, желая его спасти, и человек, прозревая, тоже начинает искать Бога. Это видно и в Псалтыри, и во многих других книгах и Ветхого, и Нового Завета.
По большому счету, смысл и повседневной деятельности человека, и молитвы именно в этом – искать Бога. А Господь Себя обязательно открывает, но только в тот момент, когда человек к этому готов. От человека должен исходить волевой импульс. Так же и общество – как совокупность личностей – должно было «послать» определенный импульс, произвести на свет самого чистого и совершенного ребенка. Такой была Божия Матерь, благодаря Которой и произошло Боговоплощение. Началось то, чего так ждал мир. Помните, в тропаре Благовещения о Ней поется: «Днесь спасения нашего главизна», — то есть, «Сегодня – начало нашего спасения». Эта мысль повторяется постоянно – и в церковной традиции, и в богословии, и в религиозной живописи. И каждый художник по-своему переживает это событие, расставляет свои акценты.
Насколько я понимаю, среди работ Сарачени «Рождество Богоматери» — одна из лучших?
Да, так считается, и вполне заслуженно, на мой взгляд. Посмотрите на картину. Действие происходит в красивом большом доме. Ночь, вокруг темнота. Но из тени высвечиваются наиболее значимые фигуры, высвечена и постель, где находится мать Пресвятой Богородицы, святая праведная Анна. Кровать убрана прекрасным алым покрывалом – Сарачени очень любил алый цвет у Караваджо, от него, очевидно, и перенял. Анна изображена старицей, которая, конечно же, утомлена родами. Так художник подчеркивает, что Божия Матерь родилась самым естественным путем, как человек. Это приношение человечества Богу. Анна только-только забылась сном, а Божию Матерь радостно несут, чтобы омыть – ребенок находится в самом центре холста, на руках одной из помощниц, и для омовения все уже приготовлено. Мы видим, что у Анны много домочадцев и гостей, которые стали свидетелями этого чуда. Известно, что в Ветхом Завете рождение каждого ребенка было большой радостью. Ведь согласно иудейской традиции, любой мальчик иудейского рода, рождающийся на свет, мог оказаться Мессией, о котором говорили пророки. А любая девочка, соответственно, могла стать матерью Мессии. Однако рождение Дочери у престарелых Иоакима и Анны стало совершенно выдающимся событием. У них очень долго не было детей. А в Израиле, если человек не имел продолжения рода, считалось, что это наказание от Бога за его грехи или за грехи предков. Семья без детей не могла считаться полноценной. По вере иудеев, к тому моменту, когда Спаситель придет, у всякого рода на земле должны быть свои потомки, чтобы род не был стерт из книги жизни. (В этом смысле, кстати, в Новом Завете дан кардинально иной подход: каждый человек в своем стремлении к спасению самодостаточен, у него нет концептуальных родовых задач. Потому что Царствие Божие находится внутри нас.)
Как говорит Предание, Иоаким, отец Богородицы, в свое время даже был изгнан из иудейского храма из-за того, что у него не было детей. Однако, когда рождается Дитя, отношение к этой семье сразу меняется. Любой еврей знает, что произошло с Авраамом и Саррой – у них тоже долго не было детей, но Господь особо прославил их род. Так что если женщина, будучи бесплодной много лет, подобно Сарре, рожает, это означает, что Бог особым образом печется об этой семье. Поэтому на картине мы видим огромное число людей, которые собрались, чтобы стать свидетелями этого самого настоящего Таинства. Родственники, соседи, слуги – все пришли посмотреть на чудо.
Сарачени разными способами подчеркивает великое значение этого события: и через собрание людей, и через краски (синий перемежается с красным и белым), и через светотень (в таинственном сумраке видна игра свечей)…
Сарачени изображает сразу несколько действий: вот Божия Матерь родилась, вот Ее несут омыть, вот здесь уже купают, а здесь – укладывают спать. И все это на холсте происходит одновременно, хотя подразумевается последовательность действий. Сарачени использует иконографический принцип – на иконах часто изображают вместе разные фрагменты жития.
Очень интересна сцена у колыбели – Богородицу баюкают, чтобы Она поскорее уснула. Над колыбелью склонились несколько женщин, одна из них совсем молодая, возможно, родственница Анны. Лица их высвечены… У западных христиан есть одна очень красивая традиция – она встречается, например, в Тарасконе на юге Франции или в Милане. На Рождество Пресвятой Богородицы в храмах достают специальную, особо хранимую куколку, чаще всего сделанную из дерева, подобающе одетую, которая символически означает Богородицу. В конце службы священник передает куколку верующим по рядам, и каждый может покачать Божию Матерь. Сарачени изобразил как раз эту старую красивую традицию.
А не слишком ли это… дерзко – баюкать Саму Богородицу?
Мне кажется, в этом проявляется не дерзость, скорее – умиление. Да, мы знаем, от Пречистой Девы родится Спаситель мира, Ее роль в истории человечества переоценить невозможно. Но все это будет чуть позже, а пока – Она Сама еще ребенок, Она такой же человек. Со временем Она станет Честнейшей Херувим и Славнейшей без сравнения Серафим. Но здесь, в этом празднике, Она младенец, и Ее баюкают взрослые тети. Этот важнейший смысловой момент – о человеческой природе Богородицы – стал ключевым в картине Сарачени.
Чтобы подчеркнуть масштаб события, мастер изображает не просто дом или дворец, но такое помещение, которое по убранству очень напоминает храм, кафедральный собор. Конечно, в реальности у Иоакима и Анны не было такого дома, жили они гораздо скромнее. Но дом-храм здесь возникает не случайно – он должен напоминать о Небесном Иерусалиме. Обратите внимание: из окон внутрь пробивается свет, хотя все упомянутые события – рождение, купание, укачивание – все это происходит ночью. Однако свет пробивается из окон сквозь тьму и скоро заполнит все пространство этого дома-храма.
Но этим художник не ограничивается. Он подчеркивает ликование не только земли, но и неба – целый сонм ангелов включается в пространство картины в левом верхнем углу. Что интересно: для того чтобы оттенить, особо подчеркнуть их ликование, самый темный фрагмент картины Сарачени помещает под этой сценой. Но что мы видим: да, ангелы ликуют, они поют Пресвятой Богородице, однако создается очень интересное ощущение… Художник передает свет таким образом, и фигуры ангелов изображены так, что поют они как будто бы тихо – чтобы не разбудить Божию Матерь.
Работа Сарачени станет очень известной, она будет находиться в храме Санта-Мария ин Аквиро в Риме. В 1974 году ее передадут в Лувр. А сам художник под конец жизни переедет вместе со своим учеником Ле Клерком в Венецию. Там он успеет написать несколько работ. Передав весь свой опыт ученику, он скончается в 1620 году, довольно молодым еще человеком. Его влияние сохранится и распространится не только на испанцев и итальянцев, но и на живописцев других регионов – например, Лотарингии.
Тимофей, Карло Сарачени иногда называют другим именем – Венециано. Почему?
Потому что он родился в Венеции – было это в 1579 году. Уже в конце XVI века он переехал в Рим, и на этот город пришелся наиболее важный период его творчества. Но сформировался он, безусловно, под влиянием Венецианской школы, которая, как и сама Венеция, была довольно суверенным явлением. Республика Венеция была независимым государством, необычным во всех смыслах – и в географическом, и в ландшафтном, и в политическом. Благодаря такой самобытности у венецианцев и в живописи сформировался свой уникальный почерк с характерным ощущением света, мягкими тонами. Наиболее ярко это проявилось, пожалуй, в работах Тициана, Беллини и Тинторетто.
Но если Венецианская школа была столь прекрасной и самобытной, зачем же Сарачени уехал в Рим?
Вечный город всегда привлекал художников, что вполне естественно. Но в XVI веке появилась еще одна причина… Дело в том, что в первой трети XVI века Западный мир потрясла реформация. За ней последовала целая серия длительных войн, пиком которых стала Варфоломеевская ночь в Париже. Все это наложило серьезный отпечаток на философию и психологию общества. Естественно, отразилось это и в искусстве. Ко второй половине XVI века эпоха ренессанса подошла к концу, в живописи начал преобладать маньеризм. Внутри этого течения уже не было стремления передать гармонию между духом и телом, столь характерного для лучших представителей ренессанса. Герои картин теперь представлялись в нарочито манерных позах, большую роль начал играть орнамент, элементы украшений… Метафизические смыслы в маньеризме были в значительной степени вынесены за скобки. В Риме же в это время, на рубеже XVI-XVII веков, жил и работал великий мастер реализма Микеланджело да Караваджо. Он ненавидел маньеризм и никогда не был приверженцем этого стиля. Более того, в его живописи всегда уделялось особое внимание религиозным сюжетам.
При этом Караваджо ужасно дебоширил в Риме. На Сарачени это не сказалось?
Он серьезно подпал под влияние Караваджо, и не только в живописи, но и в личностном плане, со всеми вытекающими последствиями. Сарачени вошел в круг художников-караваджистов, легкомысленной богемы. В этой среде тогда уже сформировался особый тип преклонения перед художником как перед человеком, который избран от рождения, которому может быть позволено то, что не позволено простому смертному. Кстати, многие художники, чтобы подчеркнуть свою оригинальность, подчас вели себя нарочито легкомысленно в обществе. Тем не менее, главный ток жизни проходил тогда именно через кружок Караваджо. Это было чрезвычайно интересное явление. Через реализм Караваджо передавал ощущение инобытия, духовного измерения жизни. На игре света и тени он выстраивал целую драматургию, показывал переломные моменты в жизни своих героев, их обращение к Богу.
Кстати, в Риме в то время находились не только итальянские художники, но и немцы, и голландцы. Если говорить о Сарачени, то наибольшее влияние на него оказали Караваджо и Эльсхеймер, представитель Северного возрождения.
А что он от них взял?
От Караваджо у него, прежде всего, приверженность к реализму. Если говорить о технике – то это цвета, игра света и тени. Правда, у Сарачени светотень более мягкая, пастельная – она в штрихах, полутонах. И если Караваджо использует ее для достижения объема, то у Сарачени объем – за счет арок, аркад, распределения пространства. От Эльсхеймера же он взял темный тон, затемненные пейзажи. Немецкий мастер часто использовал эти приемы для обострения драматургии. Высвеченные на темном фоне фрагменты картины привлекают к себе больше внимания, становятся важными смысловыми центрами. Самые выдающиеся его картины выполнены в этом стиле. Например, «Бегство в Египет», где Божия Матерь с Младенцем и Иосиф идут в ночи, Господь покрывает их темнотой, скрывая от Ирода. Темный цвет в этой работе передает напряженную обстановку. Или, к примеру, «Пожар Трои»: жители, кто-то в тревоге и страхе, кто-то смиренно, а кто-то с решимостью покидают город. Часть троянцев впоследствии, во главе с Энеем, оснуют Венецию – и это та причина, по которой «Пожар Трои» особенно нравился Сарачени: здесь изложена версия, что венецианцы берут свое начало от Энея.
Карло Сарачени. Отдых на пути в Египет Кстати, поскольку тень играет в работах
Сарачени очень большую роль, со временем он стал вдохновителем целого направления в живописи. Оно называется тенебризм, для него характерно преобладание тени над светом. В XVII веке тенебризм получил распространение в Испании и южной Италии (сейчас в галерее Толедо можно увидеть много работ в этом стиле). Преодолевать его начали только в XVIII-XIX веках Веласкес и Гойя.
Выходит, два совершенно разных художника – итальянец-реалист и немец, представитель Северного ренессанса, оказали влияние на Сарачени. Нет ли противоречия в этих влияниях?
Дело в том, что во времена Сарачени начался процесс соединения итальянского маньеризма и Северного ренессанса. Последний возник и долгое время существовал самостоятельно, отдельно от Итальянского возрождения. Яркими его представителями были братья Ван Эйки, Ханс Мемлинг, Стефан Лохнер, Альберт Дюрер… У Северного ренессанса был ярко выраженный религиозный акцент. Символизм, мистицизм – все это неотъемлемые его черты. Примеров можно привести очень много: от «Всадников Апокалипсиса» Дюрера до Гентского алтаря Ван Эйка. Итальянский же ренессанс, если говорить о его зрелом периоде, то есть, прежде всего, о да Винчи и Рафаэле, – это направление, для которого характерна антропоцентричность, то есть пристальное внимание к человеку, попытка раскрыть гармонию между духом, душой и телом, между человеком и его местом на земле, человеком и космосом.
Но что происходит в конце XVI века? Серия религиозных войн приводит к тому, что в Голландии в 1587 году заключается Утрехтский мир, после которого страна становится протестантской. В XVI-XVII веках там начинается экономический расцвет, так называемый «золотой век» Голландии. Именно в этот момент в нидерландской живописи в тематическом плане происходит резкий крен в сторону – интерес перемещается с духовной тематики на жизнь обычного человека, во всех ее, подчас очень бытовых, проявлениях.
Ян ван Эйк. Гентский алтарь. Фрагмент
И вот к XVII веку итальянский маньеризм, уже переходящий в барокко, и реализм Караваджо соединяются с северным течением. На стыке двух этих традиций и развивалось творчество Сарачени. Религиозный сюжет остался для него смысловым центром. И не только потому, что Церковь была заказчиком его работ, но и потому, ментально он все же наследник ренессанса и реализма Караваджо, а для этих явлений культуры характерен интерес, прежде всего, к духовной жизни человека. В этом смысле очень известная работа у Сарачени – «Святой Рох и ангел». Герой – западный святой XIII века, который лечил паломников от чумы и заразился сам. К нему приходила собачка, приносила воду. Это тема гармонии человека и космоса, примирения человека со всем сущим.
Вообще, у Сарачени много работ на религиозные темы. Однажды, кстати, его картина даже заменила творение самого Караваджо. Это та самая история, когда в римской церкви Санта-Мария делла Скала маэстро заказали картину «Успение Божией Матери», и Караваджо с усердием принялся за работу, но когда ее закончил, то заказчики отвергли его холст, потому что сочли изображение чересчур… плотским. Так вот вместо Караваджо тогда взяли картину Сарачени на ту же тему.
А «Рождество Богоматери» когда он написал?
Он приступил к работе в 1617 году, когда был уже зрелым художником. У него были свои ученики, самого многообещающего звали Ле Клерк. В это время Сарачени, уже признанный мастер, получил заказ от римской церкви Санта-Мария ин Аквиро на эту работу.
Почему именно этот праздник выбрали?
Здесь надо понимать, почему для христиан так важна Божия Матерь и Ее служение. Дело в том, что в отношениях между человеком и Богом всегда прослеживается соработничество, или, говоря языком богословия, синергия. Бог ищет человека, желая его спасти, и человек, прозревая, тоже начинает искать Бога. Это видно и в Псалтыри, и во многих других книгах и Ветхого, и Нового Завета.
По большому счету, смысл и повседневной деятельности человека, и молитвы именно в этом – искать Бога. А Господь Себя обязательно открывает, но только в тот момент, когда человек к этому готов. От человека должен исходить волевой импульс. Так же и общество – как совокупность личностей – должно было «послать» определенный импульс, произвести на свет самого чистого и совершенного ребенка. Такой была Божия Матерь, благодаря Которой и произошло Боговоплощение. Началось то, чего так ждал мир. Помните, в тропаре Благовещения о Ней поется: «Днесь спасения нашего главизна», — то есть, «Сегодня – начало нашего спасения». Эта мысль повторяется постоянно – и в церковной традиции, и в богословии, и в религиозной живописи. И каждый художник по-своему переживает это событие, расставляет свои акценты.
Насколько я понимаю, среди работ Сарачени «Рождество Богоматери» — одна из лучших?
Да, так считается, и вполне заслуженно, на мой взгляд. Посмотрите на картину. Действие происходит в красивом большом доме. Ночь, вокруг темнота. Но из тени высвечиваются наиболее значимые фигуры, высвечена и постель, где находится мать Пресвятой Богородицы, святая праведная Анна. Кровать убрана прекрасным алым покрывалом – Сарачени очень любил алый цвет у Караваджо, от него, очевидно, и перенял. Анна изображена старицей, которая, конечно же, утомлена родами. Так художник подчеркивает, что Божия Матерь родилась самым естественным путем, как человек. Это приношение человечества Богу. Анна только-только забылась сном, а Божию Матерь радостно несут, чтобы омыть – ребенок находится в самом центре холста, на руках одной из помощниц, и для омовения все уже приготовлено. Мы видим, что у Анны много домочадцев и гостей, которые стали свидетелями этого чуда. Известно, что в Ветхом Завете рождение каждого ребенка было большой радостью. Ведь согласно иудейской традиции, любой мальчик иудейского рода, рождающийся на свет, мог оказаться Мессией, о котором говорили пророки. А любая девочка, соответственно, могла стать матерью Мессии. Однако рождение Дочери у престарелых Иоакима и Анны стало совершенно выдающимся событием. У них очень долго не было детей. А в Израиле, если человек не имел продолжения рода, считалось, что это наказание от Бога за его грехи или за грехи предков. Семья без детей не могла считаться полноценной. По вере иудеев, к тому моменту, когда Спаситель придет, у всякого рода на земле должны быть свои потомки, чтобы род не был стерт из книги жизни. (В этом смысле, кстати, в Новом Завете дан кардинально иной подход: каждый человек в своем стремлении к спасению самодостаточен, у него нет концептуальных родовых задач. Потому что Царствие Божие находится внутри нас.)
Как говорит Предание, Иоаким, отец Богородицы, в свое время даже был изгнан из иудейского храма из-за того, что у него не было детей. Однако, когда рождается Дитя, отношение к этой семье сразу меняется. Любой еврей знает, что произошло с Авраамом и Саррой – у них тоже долго не было детей, но Господь особо прославил их род. Так что если женщина, будучи бесплодной много лет, подобно Сарре, рожает, это означает, что Бог особым образом печется об этой семье. Поэтому на картине мы видим огромное число людей, которые собрались, чтобы стать свидетелями этого самого настоящего Таинства. Родственники, соседи, слуги – все пришли посмотреть на чудо.
Сарачени разными способами подчеркивает великое значение этого события: и через собрание людей, и через краски (синий перемежается с красным и белым), и через светотень (в таинственном сумраке видна игра свечей)…
Сарачени изображает сразу несколько действий: вот Божия Матерь родилась, вот Ее несут омыть, вот здесь уже купают, а здесь – укладывают спать. И все это на холсте происходит одновременно, хотя подразумевается последовательность действий. Сарачени использует иконографический принцип – на иконах часто изображают вместе разные фрагменты жития.
Очень интересна сцена у колыбели – Богородицу баюкают, чтобы Она поскорее уснула. Над колыбелью склонились несколько женщин, одна из них совсем молодая, возможно, родственница Анны. Лица их высвечены… У западных христиан есть одна очень красивая традиция – она встречается, например, в Тарасконе на юге Франции или в Милане. На Рождество Пресвятой Богородицы в храмах достают специальную, особо хранимую куколку, чаще всего сделанную из дерева, подобающе одетую, которая символически означает Богородицу. В конце службы священник передает куколку верующим по рядам, и каждый может покачать Божию Матерь. Сарачени изобразил как раз эту старую красивую традицию.
А не слишком ли это… дерзко – баюкать Саму Богородицу?
Мне кажется, в этом проявляется не дерзость, скорее – умиление. Да, мы знаем, от Пречистой Девы родится Спаситель мира, Ее роль в истории человечества переоценить невозможно. Но все это будет чуть позже, а пока – Она Сама еще ребенок, Она такой же человек. Со временем Она станет Честнейшей Херувим и Славнейшей без сравнения Серафим. Но здесь, в этом празднике, Она младенец, и Ее баюкают взрослые тети. Этот важнейший смысловой момент – о человеческой природе Богородицы – стал ключевым в картине Сарачени.
Чтобы подчеркнуть масштаб события, мастер изображает не просто дом или дворец, но такое помещение, которое по убранству очень напоминает храм, кафедральный собор. Конечно, в реальности у Иоакима и Анны не было такого дома, жили они гораздо скромнее. Но дом-храм здесь возникает не случайно – он должен напоминать о Небесном Иерусалиме. Обратите внимание: из окон внутрь пробивается свет, хотя все упомянутые события – рождение, купание, укачивание – все это происходит ночью. Однако свет пробивается из окон сквозь тьму и скоро заполнит все пространство этого дома-храма.
Но этим художник не ограничивается. Он подчеркивает ликование не только земли, но и неба – целый сонм ангелов включается в пространство картины в левом верхнем углу. Что интересно: для того чтобы оттенить, особо подчеркнуть их ликование, самый темный фрагмент картины Сарачени помещает под этой сценой. Но что мы видим: да, ангелы ликуют, они поют Пресвятой Богородице, однако создается очень интересное ощущение… Художник передает свет таким образом, и фигуры ангелов изображены так, что поют они как будто бы тихо – чтобы не разбудить Божию Матерь.
Работа Сарачени станет очень известной, она будет находиться в храме Санта-Мария ин Аквиро в Риме. В 1974 году ее передадут в Лувр. А сам художник под конец жизни переедет вместе со своим учеником Ле Клерком в Венецию. Там он успеет написать несколько работ. Передав весь свой опыт ученику, он скончается в 1620 году, довольно молодым еще человеком. Его влияние сохранится и распространится не только на испанцев и итальянцев, но и на живописцев других регионов – например, Лотарингии.
-
Верующая
- 1
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
