Не всем Бог даёт пару

Когда в 45-м году я вернулась с фронта на родину, то очень желала устроить свою жизнь. И поэтому я усердно гуляла с молодежью, чтобы найти себе какого-нибудь человека. А работала я медсестрой и однажды, придя к больной ставить банки, увидела у нее на стене фотографию священника, вокруг которого много сестер в белых платочках.

А я верующая была, молилась постоянно. «Кто это такой?» – спрашиваю. «Да это – отвечают – батюшка Севастиан, в Караганде живет». А у меня сердце такое скорбящее, уже от гуляния сердце переполнилось тоской, и думаю я: «Боже мой, какие у меня неудачи после фронта! Никак не могу устроиться, а годы-то идут». «Да ты – говорят – напиши ему письмо».
Я написала, и Батюшка пригласил меня приехать в Караганду. Я приехала на малое время и давай Батюшке рассказывать какие у меня неудачи после фронта, а он говорит: «А тебе Господь не определил семейной жизни и ты не будешь замужней». А я думаю: «Что же такое? Всем определил, одной мне, что ли, не определил?» А Батюшка снова: «Ты поезжай обратно в Россию, там рассчитайся и приезжай сюда. Тебе есть Божие благословение в Караганде жить».
Я поехала назад и очень долго не могла из России выехать в Караганду, потому что мир так держал меня, прямо, как цепями сковывал. Уже и Батюшка усердно молился, но только через четыре месяца я смогла приехать.
В крещении мое имя Матрона. А когда меня записывали на фронт, в документах написали: Мария. Так я и называлась всем – Мария. И Батюшке даю телеграмму: «Встречайте. Мария». А Батюшка говорит своим домочадцам: «Вот, едет к нам Матрона, сходите, встретьте ее». И Батюшка в свой дом меня принял. Он никого так не принимал, уж очень берег он меня от сатаны.
Но я не могла прижиться в Караганде и все хотела отсюда уехать. Я чемодан собрала и говорю: «Мне нужно уехать, я не могу здесь жить». А Батюшка положил чемодан в свою машину и опять меня привез к себе домой. И снова я стала у них жить.
Около года я жила, и все матушки, которые при Батюшке были, всегда были недовольны мною, потому что я очень много лишнего говорила, и это им не нравилось, они привыкли в безмолвии жить, и лишних слов не употреблять. А я молола что попало, прости Господи!
И когда Батюшка вечером являлся со службы, они ему жалобу на меня приносили, а Батюшка – их уговаривал: «Матушки, вас всех сколько, и я вас всех терплю. А вы одну Матрону не хотите потерпеть». Так он все время увещевал их. И сколько я жила, всегда люди на меня жаловались, потому что я была действительно поведения неприличного. А Батюшка говорил: «Она на фронте была, она очень много потерпела, а Господь ее хранил. Не надо ей напасти строить, она приехала ко мне, но не к вам».
Потом Батюшка домик мне купил. Бывало, приедет ко мне, смотрит на огород и говорит: «Ух! Матронин огородик! Как на душе, так и на огороде!» А у меня такая большая трава была на огороде, чуть не в пояс. И много Батюшка стараний прилагал, чтобы меня образумить. Я стою на коленях перед ним, плачу и так мне горько на сердце, потому что очень сильно искушал меня сатана. А Батюшка смотрит не на меня, а рядом и говорит: «Сатана, сатана, что ты терзаешь душу!»
Я медсестрой была, Батюшке часто банки ставила, и он говорил: «Матрона, ты меня лечишь, а я тебя полечу». И мне все легче и легче становилось.
Столько трудов ему было с нами, такие мы все были для него ценные. И теперь, сколько я живу, никакой нужды не имею. Никого у меня нет, ни мужа, ни детей, всю жизнь прожила одинокая. И никогда никакой нужды не имела ни в пище, ни в питье, ни в дровах, ни в чем не имела, как будто кто на крыльях меня носит.

Из воспоминаний Матроны Тихоновны Фроловой