Что будет, если построить новый храм
Однажды утром на пустыре в не очень благополучном московском районе возникли бульдозер, рабочие и обтянутые сеткой ограждения. Местные жители столпились у плаката, прикрепленного к забору: «Строительство храма во имя Рождества Богородицы ведет СУ-123».
– Лучше б продовольственный построили, – сердито сказала женщина с коляской и большими сумками, – До ближайшей булочной полчаса ходу, а в автобус я с детьми не влезу…
– Лучше б поликлинику, – вздохнули старушки. – С нашей-то зимой, да по льду…
– Мальчишки по подъездам торчат, дрянь всякую курят. Правильно, потому что ни одного стадиона на весь район. А они выдумали – храм… Делать больше нечего?
Строят сейчас быстро. И оглянуться не успели, а на барабаны уже поднимают луковки куполов, привозят колокола… Строительный забор сменяется невысокой церковной оградкой, мусор увозят на свалку, перед входом возникает газон.
Потом соседей будит колокольный звон, и те из окон смотрят на толпу мужчин в черных одеяниях и женщин в юбках и платочках. Это освящение храма.
Потом проходит месяц.
Любопытные заходят в церковь, смотрят на новенький иконостас, сияющий яркими красками, на книжки, что разложены на столике у входа…
В воскресенье первые старушки из соседних домов, повязав платочки, ковыляют в сторону храма.
А потом…
Потом в квартире номер 1 в первом подъезде самого ближнего к церкви дома раздается звонок. Открывают – и видят на пороге молодого священника и еще двоих-троих парней и девчонок.
– Здравствуйте, мы из прихода. Вот тут, с вами рядом. Да нет, мы не к себе вас зовем, хотя, конечно, рады будем. Мы пока спросить. У вас, говорят, тут в подъезде бабушка лежачая? Сильно хворает? Совсем одна? Катя, запиши. А вам какая помощь нужна? Нет, почему за деньги? За спасибо, и не нам, а Господу нашему. Почему тимуровцы? Христиане. Да никакие мы не сектанты, нам просто нравится.
И вечером у подъездов судачат соседки:
– Слыхали, они у Петровых из 25 квартиры парня погулять вынесли. А вы не знали? У него ДЦП, ему двадцать лет, он три года на воздухе не был, мать-то его не поднимет уже, тяжелый. А они пришли, помогли…
– А Марьиванне с седьмого этажа девушка помогает. Из ЭТИХ. Нет, почему вместо соцработника? ВМЕСТЕ.
А потом люди видят священника, который разбирает свалку за воротами церкви, и вдруг на образовавшейся полянке появляются футбольные ворота. И в воскресенье после службы прохожие с изумлением видят местную шпану, гоняющую мяч под предводительством бородатого парня в джинсах и майке. Присмотревшись, узнают попа и не знают, как реагировать.
А матчи становятся регулярными. Двор на двор. И без драки, а с какими-то разговорами потом в беседке, уже внутри церковной ограды. И молодая краснощекая матушка пироги приносит. А дети у нас не все из благополучных семей. Многие пироги домашние только в кино видели.
А потом оказывается, что матушка умеет вышивать, да не просто так, а гладью, ярко и весело. И готова с девочками, бесплатно… И с пирогами.
А потом, после службы, священник не уходит, а говорит своим прихожанам:
– В доме №3 на втором этаже женщина заболела. Кто может в аптеку? Никто не может? Ладно, тогда я сам.
– Я могу! – поднимается робкая рука. А те, кто был со священником с самого начала, стоят в уголке и победно улыбаются, потому что знают, что НАЧАЛОСЬ.
Та, что вызвалась сходить в аптеку для незнакомой больной, прибежит и расскажет, как ее благодарили, и какое это удовольствие – когда так благодарят. И еще кто-то попробует. И еще. И втянутся, и привыкнут, потому что нельзя не вернуться туда, где тебя благодарят, хвалят, и говорят, что тебя Бог послал.
А полгода спустя, проходя мимо детской площадки, священник остановится и скажет компании, которая пьет пиво на качелях:
– Вот что, уходите отсюда. Дети утром придут играть, им не нужны окурки и битое стекло.
– А ты кто такой? – традиционно спросят со скамейки.
Но к этому моменту трое из пятерых будут знать, кто это. И скажут нехотя:
– Ладно, пошли. Он нормальный мужик, все правильно говорит.
А потом дело дойдет и до той страшной квартиры, которую стороной обходит милиция, и про которую весь квартал знает, что там можно «купить»…
Только к тому времени вокруг священника уже возникнет команда, и с ним уже здоровается весь район, и когда люди придут к нехорошей квартире, им будет что сказать торговцам. Они скажут так:
– Уходите отсюда. Вас не хочет ПРИХОД. ЛЮДИ. ОБЩЕСТВО. Мы все вам жизни не дадим. Уходите.
А потом будут и отпевания, и крестины, и дни рождения для тех мальчишек и девчонок, кому дома их никогда не устраивали, и будет центр жизни внутри ограды и за ее пределами.
И все будут приходить – сначала просто так. За пирогами. Поиграть в футбол. На лавочках посидеть среди цветов, возле карусели для малышей – ей самое место в церковном дворе.
Пройдет время, и окажется, что весь район знает друг друга. И готов помочь. И поддержать. И не бросить в беде, и разделить радость. А потом вдруг окажется, что молодых венчает священник в храме во имя Пресвятой Богородицы, и столы для свадебного пира ставят во дворе, потому что ни один банкетный зал не вместит всех соседей разных вероисповеданий и национальностей, кто попал в теплое, светлое сияние нормальной человеческой христианской жизни.
– Лучше б продовольственный построили, – сердито сказала женщина с коляской и большими сумками, – До ближайшей булочной полчаса ходу, а в автобус я с детьми не влезу…
– Лучше б поликлинику, – вздохнули старушки. – С нашей-то зимой, да по льду…
– Мальчишки по подъездам торчат, дрянь всякую курят. Правильно, потому что ни одного стадиона на весь район. А они выдумали – храм… Делать больше нечего?
Строят сейчас быстро. И оглянуться не успели, а на барабаны уже поднимают луковки куполов, привозят колокола… Строительный забор сменяется невысокой церковной оградкой, мусор увозят на свалку, перед входом возникает газон.
Потом соседей будит колокольный звон, и те из окон смотрят на толпу мужчин в черных одеяниях и женщин в юбках и платочках. Это освящение храма.
Потом проходит месяц.
Любопытные заходят в церковь, смотрят на новенький иконостас, сияющий яркими красками, на книжки, что разложены на столике у входа…
В воскресенье первые старушки из соседних домов, повязав платочки, ковыляют в сторону храма.
А потом…
Потом в квартире номер 1 в первом подъезде самого ближнего к церкви дома раздается звонок. Открывают – и видят на пороге молодого священника и еще двоих-троих парней и девчонок.
– Здравствуйте, мы из прихода. Вот тут, с вами рядом. Да нет, мы не к себе вас зовем, хотя, конечно, рады будем. Мы пока спросить. У вас, говорят, тут в подъезде бабушка лежачая? Сильно хворает? Совсем одна? Катя, запиши. А вам какая помощь нужна? Нет, почему за деньги? За спасибо, и не нам, а Господу нашему. Почему тимуровцы? Христиане. Да никакие мы не сектанты, нам просто нравится.
И вечером у подъездов судачат соседки:
– Слыхали, они у Петровых из 25 квартиры парня погулять вынесли. А вы не знали? У него ДЦП, ему двадцать лет, он три года на воздухе не был, мать-то его не поднимет уже, тяжелый. А они пришли, помогли…
– А Марьиванне с седьмого этажа девушка помогает. Из ЭТИХ. Нет, почему вместо соцработника? ВМЕСТЕ.
А потом люди видят священника, который разбирает свалку за воротами церкви, и вдруг на образовавшейся полянке появляются футбольные ворота. И в воскресенье после службы прохожие с изумлением видят местную шпану, гоняющую мяч под предводительством бородатого парня в джинсах и майке. Присмотревшись, узнают попа и не знают, как реагировать.
А матчи становятся регулярными. Двор на двор. И без драки, а с какими-то разговорами потом в беседке, уже внутри церковной ограды. И молодая краснощекая матушка пироги приносит. А дети у нас не все из благополучных семей. Многие пироги домашние только в кино видели.
А потом оказывается, что матушка умеет вышивать, да не просто так, а гладью, ярко и весело. И готова с девочками, бесплатно… И с пирогами.
А потом, после службы, священник не уходит, а говорит своим прихожанам:
– В доме №3 на втором этаже женщина заболела. Кто может в аптеку? Никто не может? Ладно, тогда я сам.
– Я могу! – поднимается робкая рука. А те, кто был со священником с самого начала, стоят в уголке и победно улыбаются, потому что знают, что НАЧАЛОСЬ.
Та, что вызвалась сходить в аптеку для незнакомой больной, прибежит и расскажет, как ее благодарили, и какое это удовольствие – когда так благодарят. И еще кто-то попробует. И еще. И втянутся, и привыкнут, потому что нельзя не вернуться туда, где тебя благодарят, хвалят, и говорят, что тебя Бог послал.
А полгода спустя, проходя мимо детской площадки, священник остановится и скажет компании, которая пьет пиво на качелях:
– Вот что, уходите отсюда. Дети утром придут играть, им не нужны окурки и битое стекло.
– А ты кто такой? – традиционно спросят со скамейки.
Но к этому моменту трое из пятерых будут знать, кто это. И скажут нехотя:
– Ладно, пошли. Он нормальный мужик, все правильно говорит.
А потом дело дойдет и до той страшной квартиры, которую стороной обходит милиция, и про которую весь квартал знает, что там можно «купить»…
Только к тому времени вокруг священника уже возникнет команда, и с ним уже здоровается весь район, и когда люди придут к нехорошей квартире, им будет что сказать торговцам. Они скажут так:
– Уходите отсюда. Вас не хочет ПРИХОД. ЛЮДИ. ОБЩЕСТВО. Мы все вам жизни не дадим. Уходите.
А потом будут и отпевания, и крестины, и дни рождения для тех мальчишек и девчонок, кому дома их никогда не устраивали, и будет центр жизни внутри ограды и за ее пределами.
И все будут приходить – сначала просто так. За пирогами. Поиграть в футбол. На лавочках посидеть среди цветов, возле карусели для малышей – ей самое место в церковном дворе.
Пройдет время, и окажется, что весь район знает друг друга. И готов помочь. И поддержать. И не бросить в беде, и разделить радость. А потом вдруг окажется, что молодых венчает священник в храме во имя Пресвятой Богородицы, и столы для свадебного пира ставят во дворе, потому что ни один банкетный зал не вместит всех соседей разных вероисповеданий и национальностей, кто попал в теплое, светлое сияние нормальной человеческой христианской жизни.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
