Почему в нашей реанимации лежат голыми

В реанимациях за закрытыми дверями врачи борются за жизни пациентов и почти всегда делают невозможное. При этом мало кто, выйдя из отделения живым, хочет вспоминать о проведенном там времени. И даже не только потому, что было больно и страшно, но и потому, что было стыдно. Почему пациентам в российской реанимации положено лежать голыми и можно ли спасать людей, не унижая их достоинство?

Попал в больницу – раздевайся догола

Операционная медсестра одной из клиник Парижа Мария Борисова поделилась историей своей пожилой мамы. У пенсионерки случился приступ мерцательной аритмии, на скорой ее доставили в реанимацию Московской городской клинической больницы № 4.
– Буду перечислять только факты: к ней обращались исключительно на «ты».
Сразу же сказали: «Раздевайся догола, снимай все, носки и трусы включительно». Лежала мама в большом коридоре, где ходило огромное количество народу, громко разговаривали, смеялись.
Маленькая подробность: чтобы справить малую нужду, ты должен встать голый со своей кровати перед большим количеством людей, которые ходят взад и вперед, сесть на судно на табуретку, которая стоит рядом с кроватью, и справить свою нужду прилюдно. Обращаются с тобой исключительно грубо и раздражительно. Возникает такое ощущение, что простое твое присутствие здесь уже мешает, – написала Мария в фейсбуке.
Нонна Ивановна провела в реанимации совсем немного времени. Приступ купировали и перевели женщину в отделение кардиологии, однако этот случай заставил Марию задуматься о небольшой, но важной революции в российской медицине: если сделать реанимации открытыми для родственников, с больными не будут обращаться как с биомассой.

– Честно вам признаюсь, еще до переезда во Францию, когда я работала доктором в одной из московских больниц, меня эти голые больные в реанимации не шокировали. Странно, правда? Но теперь мне есть с чем сравнивать – рассказывает Мария. – Я понимаю, есть врачи забубенные, у них мощная профессиональная деформация, и для них люди – это уже просто тела. Подумаешь, лежат холодные, голые.
Но мы ведь с вами социальные существа. Здоровому человеку, если он ляжет голым посреди комнаты, пусть даже в ней никого нет, будет некомфортно и холодно.
А больные люди – они же беспомощны. Они уже и так наказаны болезнью, а их еще и неуважением наказывают.Одно то, что человеку говорят «ты», когда он находится в беспомощном состоянии, недопустимо, а если он лежит голый – это уже вообще ни в какие рамки.

Я три дня просила сорочку

Рассказ Марии получил большой отклик в фейсбуке. Многие поделились собственным неприятным опытом из реанимации.
– Когда у моей бабушки случился второй инфаркт, меня к ней не пустили. Я приезжала каждый день, просила, умоляла, объясняла, плакала. Меня выгнали из отделения – я сидела на лестнице, потом они вызвали охрану, чтобы меня вывели. Никакие мольбы не помогли. Бабушка с 6 лет заменила мне и маму, и папу, кроме нее, никого не было. Но мне так и не дали с ней хотя бы поговорить и попрощаться. Потом уже ее соседки мне рассказывали, что лежали одни, медсестра почти не заходила, когда бабушке надо было в туалет, она сама с трудом вставала и из реанимации по коридору ходила в туалет.
– После кесарева сечения я лежала в реанимации. Голая. Три дня просила сорочку. Будучи медработником, более того, акушером-гинекологом. Так же, голой, перевели в палату. Система гнилая насквозь, говорю как врач. Больной человек уязвим. И в нашей стране в больнице игра идет на выживание не только физическое, но и моральное.
– Я тоже попадала в реанимацию и, когда пришла в себя, увидела страшную картину: я голая лежу в окружении голых людей. Жуть, холод собачий, стыд.
На требование принести хотя бы одеяло мне ответили – не положено. Кем? Почему? За что? Я думаю, сами врачи этого не знают и не понимают. Были в комментариях истории, когда родственники платили персоналу, для того чтобы хоть какое-то время побыть рядом с больным близким. Дополнительная возможность заработать, по мнению Марии, – это одна из причин, почему двери реанимаций в подавляющем числе наших больниц закрыты. Однако основной проблемой она считает укоренившуюся в российском обществе традицию безжалостно относиться к людям.
– Говорят, что так было и будет, я в это не верю. Главное, с правильного конца подходить к решению проблемы. Если начать говорить, что это вопрос нашей медицины в целом – это гора неподъемная. А вот история с родственниками – это очень даже подъемная история. Пустите сейчас родственников в реанимации, и больные сразу перестанут лежать голыми. Потому что ни один заведующий, ни одна старшая сестра не будут рисковать своим теплым местом.

Приходят родственники, угрожают врачам судом

Быть реаниматологом в России – сложное и неблагодарное дело, говорит Сергей, врач-реаниматолог региональной больницы, который пожелал остаться анонимным. Огромный объем работы, большая психологическая нагрузка и низкие зарплаты, при том что реанимация – это сердце больницы.
– Честь мундира мы, реаниматологи, защищаем, чтобы больной не умер. А больные бывают очень тяжелые, больные умирают, уже ты получаешь травму. Потом приходят родственники, начинают тебе по голове стучать, почему он умер, угрожают судом. Проходит время, крышу сносит конкретно, ты не можешь спать, не можешь по улицам ходить спокойно.
Зарплата никакая, людей не хватает. Почему в реанимацию сейчас молодежь после мединститута не идет? Потому что знают, что это очень тяжелый труд, такое напряжение. В Москве в реанимации я работал каждый день в день и через одну ночь в ночь. Это огромная нагрузка на организм, а хочется ведь заработать, жить на что-то нужно.

Больным положено лежать голыми, и в этом реаниматолога Сергея не переубедить. А пациенты, которые жалуются на свое положение, просто не понимают, что все это делается для их блага. Нагота обеспечивает моментальный доступ к телу в экстренных ситуациях, за голым телом проще ухаживать медсестрам и санитаркам.
– Представьте, поступает в реанимацию больной. Он мечется на каталке, у него все болит, он синий весь, дышать нечем. Понятно, сразу с него снимают вещи. Женщина это, мужчина – неважно, а важно интубировать, подключить к ИВЛ. Или прооперировали черепно-мозгового больного. Он обездвижен, но он ходит в туалет в таком состоянии. Если что-то останется на теле, будет инфекция, будут пролежни. Поэтому никаких вещей.
В реанимации больной лежит максимум в памперсе. И надо сказать, что лежит укрытый. Зимой это одеяло, летом – простыня, хорошая, чистая. Не дай Бог на ней будет кровинка или соринка, сразу присоединяется инфекция. Медсестру или санитарку, которые недосмотрели, в нормальном реанимационном отделении накажут.

Пришел с улицы – занес инфекцию

На самом деле родственники имеют право посещать реанимации и отделения интенсивной терапии. Действующий федеральный закон «Об основах охраны здоровья» разрешает визиты по решению главного врача. В 2016 году после петиции, собравшей более 360 000 подписей в пользу допуска, Минздрав направил в регионы информационно-методическое письмо «О правилах посещения…».
Врачам еще раз напомнили, что не могут находиться в реанимации только дети младше 14 лет и люди в нетрезвом состоянии. Кроме того, нельзя находиться в палате во время процедур, а количество посетителей ограничивается двумя. Однако письмо в российских больницах осталось незамеченным.
– Закон этот кто создавал? Медики, которые понимают, что такое септика, асептика, что такое борьба с инфекцией, что такое ослабленный иммунитет у больного? Я не знаю такого закона и не думаю, что его могли создать в Минздраве, – говорит Сергей.Сам он пускает близких в редких случаях, когда «набитым глазом» видит, что пациент не выживет, по ночам, после долгих уговоров, когда начальства нет в больнице, но это на свой страх, потому что утром медсестры могут «сдать», или с запиской от главврача.
– В реанимации с больными проводят специальные процедуры. Если родственники их увидят, они не поймут, что это делается на благо больному. Например, когда мотор останавливается, проводят закрытый массаж сердца, грудную клетку качают. Одно из мероприятий – кулаком в солнечное сплетение бьешь от души, конкретно от души.
Если со стороны на это посмотреть, скажут, что я над ним издеваюсь, я его избил. А для чего бьют кулаком? От этого удара мотор заводится. И обязательно в протоколе пишу, что я проводил такой удар. Это нормально, мероприятие такое. Но родственник, далекий от медицины, этого не поймет.
Еще одна важная причина: ослабленный иммунитет. С улицы пришел, хоть халат надел, хоть в бахилах, все равно заносишь инфекцию. Она присоединяется к больному, он осложняется, а потом эти родственники спрашивают: «Откуда у него пневмония взялась внутри отделения?!»

Забыв о достоинстве больного, западная медсестра не сдаст экзамен

Против мнения Сергея – зарубежный опыт, где реанимации открыты уже много десятков лет. В США, Германии, Великобритании, Франции родственники и друзья могут посещать больного с некоторыми ограничениями по времени. Пациентам реанимационных отделений выдают специальные рубашки, которые при необходимости можно легко снять или порезать. Если есть возможность, мужчин и женщин размещают отдельно, часто между койками ставят ширмы.
– Есть принципиальная разница в подходе к больному в реанимации, в блоке, да везде во Франции и в России, – объясняет медсестра одной из клиник Парижа Мария Борисова. – Когда учат на медсестру во Франции, существуют такие понятия, как достоинство больного, его стыдливость, и они чрезвычайно важны. На экзамене могут простить, если ты упустил какой-то технический жест. Но если ты оставил на две секунды человека голым лежать на кровати, значит, ты этот экзамен не сдал. Когда ты раздеваешь больного по необходимости, занимаясь низом, ты прикрываешь верх, занимаясь верхом – низ. У нас в блоке в какой-то момент пациенты голые, потому что их нужно оперировать, но как только этот момент кончается, сразу же рефлекс накрыть человека, согреть.

Во всем мире родственников в палаты пускать можно, и только у нас почему-то говорят про септику и асептику. Все врачи и все медсестры знают: самая злая инфекция – внутрибольничная, потому что там все адаптировалось к антибиотикам. А внутрибольничная инфекция относится не к родственникам, а к персоналу. Если бы посетители действительно усугубляли состояние больного, тогда в США, во Франции тоже об этом знали бы. Они ведь не идиоты, которые будут своим больным вредить. Или у них другие больные, другие родственники?

Пока можно, если кто-то кому-то позвонил

В этом году в Госдуму внесен законопроект, предлагающий на законодательном уровне разрешить членам семьи посещать больного в реанимации и отделениях интенсивной терапии. И если рекомендации, изложенные в письме Минздрава, игнорировать можно, то за нарушение закона руководству больниц придется нести ответственность.
Однако и без закона ситуация в России меняется. Речь в основном о Москве. НИИ организации здравоохранения и медицинского менеджмента Департамента здравоохранения столицы запустил проект «Открытые реанимации». По словам организаторов, это «попытка изменить косное мышление и врачей, и посетителей, что реанимация – терра инкогнита, куда могут заходить не все».
Институт приглашает присоединяться к проекту больницы и клиники в Москве и регионах. Пока двери для посетителей открыли только реанимации городской клинической больницы имени С. С. Юдина и городской клинической больницы № 1 им. Н. И. Пирогова.
Есть в России реаниматологи, которые идут против системы. Александра Левонтин работает в детском хосписе «Дом с маяком». Еще будучи сотрудником городской больницы, она всегда в свою смену пускала родителей к детям. Александра многое делает не так, как привыкли ее коллеги. Например, обычно реаниматологи считают человека на ИВЛ обездвиженным, а она убеждена, что можно дышать с помощью ИВЛ и при этом купаться в бассейне.
– Понятно, что создать палаты для семей экономически сложно. Но я не вижу проблемы в том, чтобы хотя бы пускать родственников, это же их конституционное законное право, – рассказывает «Правмиру» Александра. – В Америке в самой занюханной больнице стоит стул для родителей в реанимации.
Если человек будет знать, что он к своему близкому может зайти в любое время и задать любые вопросы, то всем будет спокойнее. Я не очень готова комментировать ситуацию по поводу пребывания больных без одежды, потому что иногда состояние пациента критическое. Просто невозможно человека, которому нужно проводить полный осмотр с головы до пяток каждые несколько часов, у которого большое количество катетеров и датчиков, постоянно раздевать и одевать. Но мне кажется, это очень унизительно, когда ты лежишь без одежды, а вокруг незнакомые люди, иногда даже другого пола. Это неэтично по отношению к человеку. Но эту проблему тоже очень легко можно решить с помощью ширм.
Александра говорит, что в российской медицине осталось много пережитков советского дефицитного прошлого: люди радуются тому, что есть, и не пытаются ничего менять. А после реформы здравоохранения, когда сократилось количество больниц, на врачей была взвалена еще и огромная нагрузка.
– Им нужно в первую очередь спасти жизнь человека, а на то, чтобы рассуждать про моральные аспекты, у них, возможно, просто не остается ресурса. В любом случае это задача не только рядового врача, но и заведующего отделением, главврача. Я не знаю, как во взрослых реанимациях обстоят дела. В детских реанимациях нам чаще всего удается договориться, чтобы родители были вместе с пациентами нашего хосписа.
Но очень по-дурацки то, что это всегда должна быть советская «позвонковость». У кого-то где-то знакомый, кто-то кому-то позвонил. А есть же люди, которым некуда и некому звонить.