Быть христианином непросто, но радостно: мнение священника
Мы можем в глазах окружающих выглядеть дураками, глупцами и блаженными, но как легко бывает на сердце от того, что исполнил призыв и хоть на полшага подвинулся к Богу. Как быть христианином сегодня, размышляет протоиерей Александр Лыков, настоятель Троицкого храма г. Электроугли.
Фото: Александр Василюк
Отец Александр Лыков
Я родился в семье людей глубоко верующих. Папа и мама, которым сейчас могло бы быть восемьдесят, воспитывали нас, детей, в атмосфере христианской любви.
Разговоры о Боге были для нас с сестрой чем-то очень естественным. Мама много рассказывала сказок и притч, в которые вплетала религиозные сюжеты. В них непременно присутствовали ангелы, демоны и святые. Ребенком у меня никогда не возникало сомнений, что именно Бог сотворил мир. Надо понимать, что рос я в период застоя, в брежневские времена. Впервые вышел в люди, в большой мир, даже не в детский сад, в который была большая очередь, а сразу в школу, в твердой уверенности, что все люди на земле – верующие.
Когда тесно соприкоснулся со сверстниками, для меня явилось настоящим открытием их неверие в Бога. Еще большее удивление вызвали неверующие учителя, а став чуть старше, был обескуражен уроками атеизма.
Мы жили тогда в Бирюлево. Всю нашу школу регулярно водили в кинотеатр «Бирюсинка», куда приезжали лекторы с фильмами и выступлениями на антирелигиозные темы. Фильмы были непременно черно-белыми, мрачными, отталкивающими, рисующими верующих мракобесами, в большинстве своем – трясущимися старухами на фоне мрачных храмов.
Я удивлялся этому, родители у меня были людьми жизнерадостными, с прекрасным образованием.Они совсем не походили на героев этих фильмов. Никакой зашоренности, серости или забитости в помине не было ни в маме, ни в папе, ни в друзьях, которые часто бывали в нашем доме. Поэтому странно было слышать все то, что говорил с трибуны человек в сером костюме.
Понятно, что родители осторожничали, просили особенно о делах семейных не распространяться. Но тем очевиднее было противоречие между реальностью моей жизни в семье и вне ее. Впрочем, моя детская вера была как у большинства людей сегодня: веруем в Бога пассивно, никак не являя её со своей стороны.
Не помню, чтобы нас детьми причащали, чтобы мы строго постились. Мама каждое воскресенье ездила на службу в храм Воскресения Словущего на ул. Неждановой, где прошло её детство, но нас с собой не брала. Если мы путешествовали по стране и с экскурсиями оказывались в каком-нибудь старинном монастыре, то открыто не демонстрировали своего отношения к церкви.
Помню, были в Псково-Печерском монастыре и мама, намеренно отстав от группы, тихонько прикладывала меня к иконам. Этим практика веры ограничивалась. Иначе говоря, у меня не было навыка жизни внутри Церкви. Я по верхам знал историю христианства, но ещё не читал Евангелия, житий святых, богословской литературы. Обо всем этом мне было известно лишь со слов родителей.
Я взрослел, и чем старше становился, тем очевиднее было, что мои поступки и мысли легко вписываются в общую картину мира, в котором я жил, но совершенно не соответствуют миру начинающему формироваться внутри меня, миру веры, начало которому положили родители.
По сути, я вел себя среди нецерковных и не верующих людей, как нецерковный и неверующий человек, хотя Бога и не отрицал.
Откровенно расскажу историю, не очень хорошо характеризующую меня. Мне до сих пор становится за нее стыдно, но могу ли с уверенностью сказать, что сейчас поступил бы иначе? Такие вещи можно понять только опытно…
В восемнадцать лет мне предстояло пойти служить в армию. Я проходил призывную комиссию. А надо сказать, что как меня крестили, так нательный крестик я и не снимал. Ходили мы из кабинета в кабинет, простите за подробность, в трусах и майке, и кто-то из медиков обратил внимание на нательный крест. Прямо на личном деле поставили «крестик» карандашом напротив странички психиатра. Видимо, ему поручили выяснить что со мной не так, на сколько мое отношение к вере серьёзно.
Я пришел в кабинет. Врач задавал какие-то ничего не значащие вопросы, а потом вдруг спрашивает: «Вот вы крест носите, это что значит? В Бога веруете?»
Это было осенью 1986 года. Перестройка ещё только брезжила и страхов было море. Я струсил: «Ну знаете, – начал юлить, – да это так, не серьёзно». Врач пристально посмотрел на меня и стер карандашный крестик ластиком. Я вышел из кабинета охваченный одновременно облегчением и стыдом.
Меня не пытали, не унижали, но я так смутился простым вопросом, так легко отступил от того, что на самом деле дорого мне, что понял тогда впервые: христианином даже называться не совсем легко.
Когда моя срочная служба закончилась, а тогда шел уже 1988 год, страна торжественно и широкого отмечала Тысячелетие Крещения Руси. И сразу после увольнения из армии меня повлекло в храм. Понятно, что общий религиозный подъем, массовые крещения по всей стране, сыграли свою роль. Но именно тогда я ясно осознал, что воспитываясь на христианских основах, сути не разумел. Вроде верующий, но по вере не живу, нет в моей жизни сообразованности с Богом. Этот вопрос встал передо мной со всей очевидностью и требовал решения.
Я метался, переживал, пока не понял, что есть два пути. Либо остаюсь на прежних позициях и имею вид верующего человека, который эпизодически заходит в храм, иногда исповедуется и причащается. Либо берусь и принципиально что-то в жизни меняю, чтобы соответствовать имени христианина.
Начал активно читать Евангелие, которое раньше слышал в пересказе мамы. Находил богословскую литературу, искал общения со сверстниками, с людьми в религиозном отношении продвинутыми. Во мне стала постепенно происходить не только внешняя перемена, но я пробовал в мыслях и поступках попытаться соответствовать призыву Господа и быть христианином по-настоящему. И чем больше старался, тем очевиднее становилось, что быть христианином «от и до» невероятно трудно, если не сказать, что почти невозможно.
Прошло много лет. Учился в Свято-Тихоновском Богословском Институте, Коломенской семинарии, стал священником, но в жизни вновь возникают ситуации, которые могут показаться малозначительными, бытовыми, на первый взгляд мало имеющими отношения к духовной жизни. Однако все они – о евангельском выборе, о «да» или «нет».
Отец Александр Лыков
Тяжело исполнить Евангельское Слово На протяжении нескольких лет меня в гости приглашала одна верующая семья. Мы давно дружим, но эти люди живет далеко от нас. Я с супругой и детьми в Быково. Они – в районе Черноголовки.
Между нами 80 километров, два с лишним часа пути. Просто так не доедешь. Конечно же, все приглашения выпадают на воскресенье. После службы, честно признаться, сил хватает на то, чтобы добраться до дома и побыть с семьёй, которую практически не вижу в будни. И я каждый раз находил аргументы, чтобы не ехать: нет времени, большая нагрузка, устал после службы, дети, дела по дому.
И тут, эта семья снова приглашает меня. Я не отказываюсь сразу, но решаю про себя, что все-таки не поеду, потому что и правда устал.
И вот, именно в это воскресенье, стоя на амвоне, читаю Евангелие дня, а в нем говорится о званных на брачный пир: «Царство Небесное подобно человеку царю, который сделал брачный пир для сына своего и послал рабов своих звать званых на брачный пир; и не хотели прийти. Опять послал других рабов, сказав: скажите званым: вот, я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото, и всё готово; приходите на брачный пир…» Читаю Священный текст и ловлю себя на мысли. А чем я лучше этих друзей, которые отказываются по казалось бы веским причинам прийти на свадьбу?
Вот я, которого зовут и зовут уже несколько лет, каждый раз нахожу аргумент, чтобы не прийти. В этот момент мне вдруг стало невероятно стыдно… говорить проповедь.
Как я могу кого-то чему-то учить, а сам не могу откликнуться на призыв близких мне людей, которые дорожат моей дружбой и любовью? Если я в малом слаб, как же смогу проявить себя в большем? И тогда я обратился к прихожанам с простыми словами: «Очень хорошие люди меня пригласили сегодня на встречу, на которую я не хотел в очередной раз пойти. Но прочтя Евангелие, понял, что шансов отказаться никаких нет. Поеду».
Быть может история кому-то покажется слишком простой. Но она и есть одна из таких ситуаций, когда Господь через простые вещи учит нас решимости и верности в повседневных делах.
Несколько лет назад сын моих знакомых из Ногинска попадает в детский ожоговый центр в Люберцах. Позвонили мне и просят навестить и причастить его. А тут, то одно, то другое. Всё некогда, да и ехать не очень хочется. Узнал, что при больнице есть молитвенная комната, регулярно приходит местный священник. Посоветовал обратиться к нему. Они ребята церковные, договорятся. На этом и успокоился.
Но спокойствие моё длилось недолго…
Наша старшая дочь падает с дерева и ломает руку. Суета, рентген, травматологическое отделение детской Люберецкой больницы. Но и это ещё не всё. Ожоговое и «травма» оказались на одном этаже, справа и слева от лестницы.
В тот же день навестил обожженного. И делал это теперь регулярно. Думал, какое библейское событие эта история напоминает? Ну, конечно, Иону в Ниневии! Нет тут ни корабля, ни Большой рыбы, но есть ленивый и нерадивый пастырь, которого любит и вразумляет Господь подобным образом.
Все идут и ты идешь? Или вот другая история.
Есть у меня прихожанин, с которым у меня стали сложно складываться отношения. Да я попросту был обижен на него. Долго размышлял как с ним поступать, но ничего лучше не нашел, кроме как минимизировать общение. Впрочем, досаду затаил и ждал удобного случая, чтобы высказать то, что лежит на сердце. При встрече обычно отвечал ему односложно, надеясь, что он, наконец, сам заговорит и тогда-то я ему устрою… Но, видимо, понимая что есть у меня к нему вопросы, он к разговору особо не стремился, а я всё коплю и коплю негодование.
Тут приехала ко мне одна знакомая – юная девушка, вдумчивая, старающаяся жить по Евангелию. Разбирая с ней какую-то проблему, я поделился и своей историей. А она удивленно спрашивает: «Отец Александр, а почему вы с этим человеком просто не поговорите? Почему первым шаг не сделаете? Вы же сами на проповеди недавно говорили, как важна бывает прямота, как Господь ждет от нас прозрачности, чистоты, ясности без загогулин и юления».
Слушаю ее и понимаю, что я, который призывает быть прямыми и ясными, сам не готов быть ни прямым, ни ясным, сам только и ищу повода, чтобы прищучить строптивого прихожанина… В результате нашёл возможность поговорить открыто.
Быть христианином сложно, потому что быть им нужно каждую секунду, а не от случая к случаю. Действительно, наша жизнь постоянно ставит нас перед выбором, перед вопросами которые не терпят отлагательств. Это всегда проблема соотнесенности нашей жизни с Богом, с его призывом к нам не искать широкого пути и не идти им. Гораздо легче поступать так, как удобно. Где-то не договорить, не доделать, спрятаться, увильнуть от решения проблемы.
Это можно сравнить со спортсменами, которые бегут кросс по пересеченной местности. И вот один срезал маршрут через лес и пришел первым. А остальные, которые бежали честно, выглядят в его глазах дураками, не воспользовавшимися лазейкой.
Мне запомнился рассказ Паисия Святогорца, показывающий как легко нас может охватить «стадное чувство». Однажды он стоял на пешеходном переходе, ждал, когда зажжется зеленый сигнал светофора. Красный свет горел долго, да и машин не было. Толпа двинулась перебегать дорогу и он со всеми вместе. И тут посреди перехода услышал голос: «Ну что же ты Паисий делаешь? Все идут и ты идешь? Ах, во всем у тебя так!»
У Паисия Святогорца примеры всегда простые, но поразительно точные. Ведь действительно, гораздо легче быть в струе, на общей волне. При этом существенные вещи складываются из мелочей, которым мы порой не придаём значения, но «Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом» (Лк 16:10).
Да, поступать так, как призывает нас Господь сложно, крайне сложно. Да, мы можем в глазах окружающих выглядеть дураками, глупцами, блаженными, которые ждут этого «зеленого сигнала на пустом переходе». Но как же легко бывает на сердце, как хорошо от того, что не слукавил, не приумножил зло, исполнил то, к чему призывает тебя Бог и хоть на полшага подвинулся к Нему.
Или вспомните Георгия Великанова, который спас бездомного ценой своей жизни. Вряд ли Георгий думал: «вот бы сотворить какой-нибудь подвиг!» Просто жил, как дышал, изо дня в день совершая работу сердца, к которой нас всех призывает Господь. И всё же, Георгий, наверное, уникальный пример. Обычно получается быть христианином местами.
А стоит помыслить о себе высоко, как не вспомнить апостола Петра, который говорил: «Если все Тебя предадут, то только не я!» А потом…., «и дважды петух не пропоет, как трижды отречешься от Меня»…
Христианином быть непросто. Можно идти и идти, а потом раз, и оказаться несостоятельным. В истории с апостолом Петром именно это показывает нам Господь. Призывает, с одной стороны не превозноситься: «Но когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать» (Лк 17:10). А с другой призывает не отчаиваться, если что-то пошло не так: “Сказал Господь: не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство.” (Лк.12.32)
Фото: Александр Василюк
Отец Александр Лыков
Я родился в семье людей глубоко верующих. Папа и мама, которым сейчас могло бы быть восемьдесят, воспитывали нас, детей, в атмосфере христианской любви.
Разговоры о Боге были для нас с сестрой чем-то очень естественным. Мама много рассказывала сказок и притч, в которые вплетала религиозные сюжеты. В них непременно присутствовали ангелы, демоны и святые. Ребенком у меня никогда не возникало сомнений, что именно Бог сотворил мир. Надо понимать, что рос я в период застоя, в брежневские времена. Впервые вышел в люди, в большой мир, даже не в детский сад, в который была большая очередь, а сразу в школу, в твердой уверенности, что все люди на земле – верующие.
Когда тесно соприкоснулся со сверстниками, для меня явилось настоящим открытием их неверие в Бога. Еще большее удивление вызвали неверующие учителя, а став чуть старше, был обескуражен уроками атеизма.
Мы жили тогда в Бирюлево. Всю нашу школу регулярно водили в кинотеатр «Бирюсинка», куда приезжали лекторы с фильмами и выступлениями на антирелигиозные темы. Фильмы были непременно черно-белыми, мрачными, отталкивающими, рисующими верующих мракобесами, в большинстве своем – трясущимися старухами на фоне мрачных храмов.
Я удивлялся этому, родители у меня были людьми жизнерадостными, с прекрасным образованием.Они совсем не походили на героев этих фильмов. Никакой зашоренности, серости или забитости в помине не было ни в маме, ни в папе, ни в друзьях, которые часто бывали в нашем доме. Поэтому странно было слышать все то, что говорил с трибуны человек в сером костюме.
Понятно, что родители осторожничали, просили особенно о делах семейных не распространяться. Но тем очевиднее было противоречие между реальностью моей жизни в семье и вне ее. Впрочем, моя детская вера была как у большинства людей сегодня: веруем в Бога пассивно, никак не являя её со своей стороны.
Не помню, чтобы нас детьми причащали, чтобы мы строго постились. Мама каждое воскресенье ездила на службу в храм Воскресения Словущего на ул. Неждановой, где прошло её детство, но нас с собой не брала. Если мы путешествовали по стране и с экскурсиями оказывались в каком-нибудь старинном монастыре, то открыто не демонстрировали своего отношения к церкви.
Помню, были в Псково-Печерском монастыре и мама, намеренно отстав от группы, тихонько прикладывала меня к иконам. Этим практика веры ограничивалась. Иначе говоря, у меня не было навыка жизни внутри Церкви. Я по верхам знал историю христианства, но ещё не читал Евангелия, житий святых, богословской литературы. Обо всем этом мне было известно лишь со слов родителей.
Я взрослел, и чем старше становился, тем очевиднее было, что мои поступки и мысли легко вписываются в общую картину мира, в котором я жил, но совершенно не соответствуют миру начинающему формироваться внутри меня, миру веры, начало которому положили родители.
По сути, я вел себя среди нецерковных и не верующих людей, как нецерковный и неверующий человек, хотя Бога и не отрицал.
Откровенно расскажу историю, не очень хорошо характеризующую меня. Мне до сих пор становится за нее стыдно, но могу ли с уверенностью сказать, что сейчас поступил бы иначе? Такие вещи можно понять только опытно…
В восемнадцать лет мне предстояло пойти служить в армию. Я проходил призывную комиссию. А надо сказать, что как меня крестили, так нательный крестик я и не снимал. Ходили мы из кабинета в кабинет, простите за подробность, в трусах и майке, и кто-то из медиков обратил внимание на нательный крест. Прямо на личном деле поставили «крестик» карандашом напротив странички психиатра. Видимо, ему поручили выяснить что со мной не так, на сколько мое отношение к вере серьёзно.
Я пришел в кабинет. Врач задавал какие-то ничего не значащие вопросы, а потом вдруг спрашивает: «Вот вы крест носите, это что значит? В Бога веруете?»
Это было осенью 1986 года. Перестройка ещё только брезжила и страхов было море. Я струсил: «Ну знаете, – начал юлить, – да это так, не серьёзно». Врач пристально посмотрел на меня и стер карандашный крестик ластиком. Я вышел из кабинета охваченный одновременно облегчением и стыдом.
Меня не пытали, не унижали, но я так смутился простым вопросом, так легко отступил от того, что на самом деле дорого мне, что понял тогда впервые: христианином даже называться не совсем легко.
Когда моя срочная служба закончилась, а тогда шел уже 1988 год, страна торжественно и широкого отмечала Тысячелетие Крещения Руси. И сразу после увольнения из армии меня повлекло в храм. Понятно, что общий религиозный подъем, массовые крещения по всей стране, сыграли свою роль. Но именно тогда я ясно осознал, что воспитываясь на христианских основах, сути не разумел. Вроде верующий, но по вере не живу, нет в моей жизни сообразованности с Богом. Этот вопрос встал передо мной со всей очевидностью и требовал решения.
Я метался, переживал, пока не понял, что есть два пути. Либо остаюсь на прежних позициях и имею вид верующего человека, который эпизодически заходит в храм, иногда исповедуется и причащается. Либо берусь и принципиально что-то в жизни меняю, чтобы соответствовать имени христианина.
Начал активно читать Евангелие, которое раньше слышал в пересказе мамы. Находил богословскую литературу, искал общения со сверстниками, с людьми в религиозном отношении продвинутыми. Во мне стала постепенно происходить не только внешняя перемена, но я пробовал в мыслях и поступках попытаться соответствовать призыву Господа и быть христианином по-настоящему. И чем больше старался, тем очевиднее становилось, что быть христианином «от и до» невероятно трудно, если не сказать, что почти невозможно.
Прошло много лет. Учился в Свято-Тихоновском Богословском Институте, Коломенской семинарии, стал священником, но в жизни вновь возникают ситуации, которые могут показаться малозначительными, бытовыми, на первый взгляд мало имеющими отношения к духовной жизни. Однако все они – о евангельском выборе, о «да» или «нет».
Отец Александр Лыков
Тяжело исполнить Евангельское Слово На протяжении нескольких лет меня в гости приглашала одна верующая семья. Мы давно дружим, но эти люди живет далеко от нас. Я с супругой и детьми в Быково. Они – в районе Черноголовки.
Между нами 80 километров, два с лишним часа пути. Просто так не доедешь. Конечно же, все приглашения выпадают на воскресенье. После службы, честно признаться, сил хватает на то, чтобы добраться до дома и побыть с семьёй, которую практически не вижу в будни. И я каждый раз находил аргументы, чтобы не ехать: нет времени, большая нагрузка, устал после службы, дети, дела по дому.
И тут, эта семья снова приглашает меня. Я не отказываюсь сразу, но решаю про себя, что все-таки не поеду, потому что и правда устал.
И вот, именно в это воскресенье, стоя на амвоне, читаю Евангелие дня, а в нем говорится о званных на брачный пир: «Царство Небесное подобно человеку царю, который сделал брачный пир для сына своего и послал рабов своих звать званых на брачный пир; и не хотели прийти. Опять послал других рабов, сказав: скажите званым: вот, я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото, и всё готово; приходите на брачный пир…» Читаю Священный текст и ловлю себя на мысли. А чем я лучше этих друзей, которые отказываются по казалось бы веским причинам прийти на свадьбу?
Вот я, которого зовут и зовут уже несколько лет, каждый раз нахожу аргумент, чтобы не прийти. В этот момент мне вдруг стало невероятно стыдно… говорить проповедь.
Как я могу кого-то чему-то учить, а сам не могу откликнуться на призыв близких мне людей, которые дорожат моей дружбой и любовью? Если я в малом слаб, как же смогу проявить себя в большем? И тогда я обратился к прихожанам с простыми словами: «Очень хорошие люди меня пригласили сегодня на встречу, на которую я не хотел в очередной раз пойти. Но прочтя Евангелие, понял, что шансов отказаться никаких нет. Поеду».
Быть может история кому-то покажется слишком простой. Но она и есть одна из таких ситуаций, когда Господь через простые вещи учит нас решимости и верности в повседневных делах.
Несколько лет назад сын моих знакомых из Ногинска попадает в детский ожоговый центр в Люберцах. Позвонили мне и просят навестить и причастить его. А тут, то одно, то другое. Всё некогда, да и ехать не очень хочется. Узнал, что при больнице есть молитвенная комната, регулярно приходит местный священник. Посоветовал обратиться к нему. Они ребята церковные, договорятся. На этом и успокоился.
Но спокойствие моё длилось недолго…
Наша старшая дочь падает с дерева и ломает руку. Суета, рентген, травматологическое отделение детской Люберецкой больницы. Но и это ещё не всё. Ожоговое и «травма» оказались на одном этаже, справа и слева от лестницы.
В тот же день навестил обожженного. И делал это теперь регулярно. Думал, какое библейское событие эта история напоминает? Ну, конечно, Иону в Ниневии! Нет тут ни корабля, ни Большой рыбы, но есть ленивый и нерадивый пастырь, которого любит и вразумляет Господь подобным образом.
Все идут и ты идешь? Или вот другая история.
Есть у меня прихожанин, с которым у меня стали сложно складываться отношения. Да я попросту был обижен на него. Долго размышлял как с ним поступать, но ничего лучше не нашел, кроме как минимизировать общение. Впрочем, досаду затаил и ждал удобного случая, чтобы высказать то, что лежит на сердце. При встрече обычно отвечал ему односложно, надеясь, что он, наконец, сам заговорит и тогда-то я ему устрою… Но, видимо, понимая что есть у меня к нему вопросы, он к разговору особо не стремился, а я всё коплю и коплю негодование.
Тут приехала ко мне одна знакомая – юная девушка, вдумчивая, старающаяся жить по Евангелию. Разбирая с ней какую-то проблему, я поделился и своей историей. А она удивленно спрашивает: «Отец Александр, а почему вы с этим человеком просто не поговорите? Почему первым шаг не сделаете? Вы же сами на проповеди недавно говорили, как важна бывает прямота, как Господь ждет от нас прозрачности, чистоты, ясности без загогулин и юления».
Слушаю ее и понимаю, что я, который призывает быть прямыми и ясными, сам не готов быть ни прямым, ни ясным, сам только и ищу повода, чтобы прищучить строптивого прихожанина… В результате нашёл возможность поговорить открыто.
Быть христианином сложно, потому что быть им нужно каждую секунду, а не от случая к случаю. Действительно, наша жизнь постоянно ставит нас перед выбором, перед вопросами которые не терпят отлагательств. Это всегда проблема соотнесенности нашей жизни с Богом, с его призывом к нам не искать широкого пути и не идти им. Гораздо легче поступать так, как удобно. Где-то не договорить, не доделать, спрятаться, увильнуть от решения проблемы.
Это можно сравнить со спортсменами, которые бегут кросс по пересеченной местности. И вот один срезал маршрут через лес и пришел первым. А остальные, которые бежали честно, выглядят в его глазах дураками, не воспользовавшимися лазейкой.
Мне запомнился рассказ Паисия Святогорца, показывающий как легко нас может охватить «стадное чувство». Однажды он стоял на пешеходном переходе, ждал, когда зажжется зеленый сигнал светофора. Красный свет горел долго, да и машин не было. Толпа двинулась перебегать дорогу и он со всеми вместе. И тут посреди перехода услышал голос: «Ну что же ты Паисий делаешь? Все идут и ты идешь? Ах, во всем у тебя так!»
У Паисия Святогорца примеры всегда простые, но поразительно точные. Ведь действительно, гораздо легче быть в струе, на общей волне. При этом существенные вещи складываются из мелочей, которым мы порой не придаём значения, но «Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом» (Лк 16:10).
Да, поступать так, как призывает нас Господь сложно, крайне сложно. Да, мы можем в глазах окружающих выглядеть дураками, глупцами, блаженными, которые ждут этого «зеленого сигнала на пустом переходе». Но как же легко бывает на сердце, как хорошо от того, что не слукавил, не приумножил зло, исполнил то, к чему призывает тебя Бог и хоть на полшага подвинулся к Нему.
Или вспомните Георгия Великанова, который спас бездомного ценой своей жизни. Вряд ли Георгий думал: «вот бы сотворить какой-нибудь подвиг!» Просто жил, как дышал, изо дня в день совершая работу сердца, к которой нас всех призывает Господь. И всё же, Георгий, наверное, уникальный пример. Обычно получается быть христианином местами.
А стоит помыслить о себе высоко, как не вспомнить апостола Петра, который говорил: «Если все Тебя предадут, то только не я!» А потом…., «и дважды петух не пропоет, как трижды отречешься от Меня»…
Христианином быть непросто. Можно идти и идти, а потом раз, и оказаться несостоятельным. В истории с апостолом Петром именно это показывает нам Господь. Призывает, с одной стороны не превозноситься: «Но когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать» (Лк 17:10). А с другой призывает не отчаиваться, если что-то пошло не так: “Сказал Господь: не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство.” (Лк.12.32)
-
Верующая
- 1
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
