Редкий христианин признает, что он неправ

Порой нам кажется, что мы точно знаем, что нужно другому человеку, уверенно оцениваем его поступки и советуем, как поступать. При этом мы находим евангельские цитаты, ссылаемся на святых отцов, приводим в пример личный опыт. Но всегда ли мы бываем правы? Размышляет архимандрит Андрей (Конанос).

Верь. Вера – великое дело. Она есть живое доверие к Богу, Его силе и Премудрому Промыслу о нас, Его Любви к нам – ко мне, к тебе. Господь любит тебя очень сильно.
Я говорю тебе это, хоть и недостоин произносить такие слова. Если бы кто-нибудь другой сказал тебе об этом, наверное, звучало бы более убедительно. Потому что эту великую Истину не должны произносить грешные уста. Хотя даже и в таком случае Истина не перестает быть Истиной.
Бог любит тебя очень сильно. Он думает о тебе днем и ночью. Он знает все твои желания, вопросы, сокровенные мысли, знает все о твоих страданиях и муках. Почувствуй себя в руках Божиих. Он заботится о тебе.
Ничего случайного не происходит в твоей жизни, все – к добру. Бог всегда доводит дело до конца, и ты поймешь это, еще даже не дойдя до этого конца. Поймешь в процессе. Мудрый план реализуется в твоей жизни шаг за шагом, приводя тебя к вере, мудрости, святости и красоте, делая твою душу зрелой, сильной и одновременно мягкой.
Многое из того, что с тобой случается, является ответом на твои молитвы. Например, ты ведь стремишься к святости? Хорошо, а как стать святым человеком? Просто так? Нет. И Господь дает нам уроки святости, как бы спрашивая: «Хочешь стать святым? Тогда потерпи».
Потерпи коллегу, который завтра будет посмеиваться над тобой на работе. Потерпи уборщицу в доме, которая позавчера наговорила тебе массу безумных вещей. Потерпи и прости соседку, которую раздражает отсутствие нормальной звукоизоляции в доме и потому она постоянно говорит тебе: «Тише, тише! Я больше не могу вас слушать!» (хотя время – одиннадцать утра, и ты имеешь право разговаривать как угодно).
Чего только ни приходится выслушивать! Но Господь говорит нам: «Да, это урок. Урок святости, урок прощения, взаимопонимания и сострадания». Даже если раздражается кто-то другой, не ты, то все равно возникает вопрос: а как ты относишься к человеку, который раздражается?
Допустим, он действительно неправ. А Господь говорит тебе: «Я хочу научить тебя еще кое-чему – терпеть и хорошо относиться к тем, кто неправ и имеет нелегкий характер. А ты покажи свое доброе сердце, не будь таким, как они».
Да, этот человек – сложный, но ведь и ты сложный, и вот начинаются крики, ссоры и нервные срывы. А ты прости ближнего! Помолись! Помолись о всех людях – о себе, о своих детях, жене или муже, помолись обо мне! И я помолюсь о тебе и обо всех.
Нет человека, который не получал бы в этой жизни оплеух. Все в какой-то момент испытывают страдание и боль. Не существует абсолютно счастливых семей, абсолютно счастливой жизни. Я не знаю человека, у которого в жизни все было бы розового цвета.
Все мы проходим через различные испытания. Вопрос в том, можем ли мы говорить об этих испытаниях, обсуждать их, смотреть проблеме «в глаза», не прячась от нее. Можем ли мы признать свой страх, неуверенность, одиночество, беспомощность? Да, мне плохо! Меня бросили, предали, я боюсь будущего!
Это нужно произносить вслух в молитве к Богу. Об этом нужно рассказывать своему духовному отцу, который руководит твоей духовной жизнью, ведя при этом и свою личную борьбу. Так следует идти вперед.
Итак, нет человека, который не проходит через какое-либо испытание – маленькое или большое. Во всяком случае, я так думаю. И говорю тебе это не для того, чтобы ты расслабился и преисполнился иллюзий (хотя некоторая расслабленность тоже полезна – делать что-то не под давлением, а расслабленно и спокойно). Просто такова жизнь.
Приведу пример. Один молодой человек пришел ко мне и сказал: «Раньше я выкуривал по три пачки сигарет в день, а сейчас – всего по три сигареты. Мне трудно, но я стараюсь бросить курить, с Божией помощью». И я сказал ему: «Молодец! Продолжай в том же духе!» – «Что же мне делать?» – «Продолжать! Продолжай выкуривать по три сигареты в день!»
А кто-то услышал мои слова и сказал: «Что ты такое говоришь? Ему надо совсем перестать курить!» И я ответил: «Раньше он выкуривал по три пачки в день. Хочешь – пойди, посоветуй ему теперь вообще не курить».
И этот человек действительно поговорил с ним, после чего тот обиделся, они поссорились и теперь не разговаривают друг с другом. И я спросил его: «Ну и чего ты добился? Думаешь, я сам не мог запретить ему курить?
Но ведь главное – это борьба за душу человека. Главное – не лишить человека желания бороться, не лишить его ревности по Богу. Знаешь, сколько сигарет в одной пачке? Лично я не знаю. Наверное, много. А тебя так опечалили эти три сигареты – хотя в трех пачках их, наверное, сотня!»
Но потом мое решение все же показалось мне слишком мягким, и я решил посмотреть, что в таких случаях говорили святые, как они относились к подобным ситуациям. Патерик всегда утешает меня и дает мне почву для размышлений – в первую очередь, о себе самом и своем пастырском служении.
Здесь я люблю обращаться к авве Пимену (что, кстати, в переводе означает «пастырь»), потому что он был настоящим пастырем добрым для людей.

Итак, один монах пришел к нему за советом. Авва спросил его:
– Чем ты занимаешься? Что делаешь?
– Я работаю у себя на поле, мне это нравится. Сажаю, выращиваю, а собрав урожай, раздаю его нищим как милостыню.
– Молодец! Хорошо делаешь. Продолжай, – сказал ему авва Пимен, который духовным зрением видел сердце этого монаха (как и множество других вещей).
Но его слова услышал другой монах и сказал авве:
– Отче, как тебе не стыдно! Ты Бога не боишься? Монах пришел к тебе за советом, а ты ему: «Молодец, что работаешь на своем поле!» Это не совет! Наоборот, так ты уводишь брата с верного пути!
Авва Пимен всегда замолкал в разговоре с подобными людьми. Вот и теперь его ответом на эти слова было молчание. А через несколько дней он позвал к себе того монаха, у которого было свое поле. Тут же был и второй монах, сделавший до этого авве замечание. И вот на его глазах авва Пимен говорит первому монаху:
– Послушай, отче! Ты сказал мне несколько дней тому назад, что работаешь у себя на поле?
– Да, отче.
– Отче, я дал тебе неправильный совет. Понимаешь, я думал, что ты говоришь мне о своем брате, который в миру, – что это у него поля. А ты – монах, тебе не следует иметь собственное поле и возделывать его. Надо заниматься духовным трудом, а то, что делаешь ты, не годится для монаха. Понял ли ты меня? Очень прошу тебя, не занимайся этим больше!
И после этого тихо спросил второго монаха:
– Отче, все хорошо? Я поправил его? Ты доволен?
– Конечно! – ответил тот. – Сейчас ты дал ему правильный совет. А то, что ты ему до этого говорил о каких-то полях… Но теперь ты сказал, что следует. Он – инок, и ему непозволительно заниматься подобными вещами.
– Тогда послушай, что ответит на это наш брат, – сказал авва Пимен и спросил первого монаха:
– Ну что, отче, как думаешь? Перестанешь работать на поле, да?
И бедный монах ответил:
– Послушай, отче! Прости меня, но я не могу делать ничего другого. Эту работу я выполняю хорошо, она мне нравится, я не могу ее бросить! И не могу послушаться твоего совета. Прости, но я буду и дальше работать на поле, но теперь не знаю, когда снова приду к тебе. Мне нехорошо.
И ушел – в печали, разочаровании. Ему словно обрезали крылья.
А второй монах, считавший себя до этого великим аскетом и суперправославным, сказал:
– Отче, прости меня! Я ошибся, когда сказал тебе, что надо было дать другой совет этому брату. Прости меня!
Авва Пимен ответил ему:
– Брат, то, о чем ты сказал мне тогда, я и сам могу сделать – проповедовать, поучать, cтроить из себя великого учителя, осекая каждого со словами: «Прекрати это делать, так нельзя!» Я знаю, что работа в поле – не главное дело для монаха. Но с этим братом я разговаривал на его языке, исходя из его мыслей и помыслов. Я «подстроился» под него, подталкивая его к дальнейшему подвигу. Это была моя цель. И еще. Да, этот монах трудится исключительно на поле, но помнишь, что он сказал тогда? «Весь свой урожай я раздаю бедным, как милостыню». Эту его любовь к ближнему я и поставил во главу угла. А чего мы добились сейчас? Я обидел его (хоть и сказал ему все это исключительно для твоего успокоения), и он ушел в огорчении. При этом он все равно не перестанет работать на поле, но мы, в свою очередь, отняли у него радость и спокойствие, которые были с ним во время его трудов. Мы смутили его – без причины.

Вот как бывает, когда мы даем человеку совет без рассудительности, без любви и просветления от Бога. Без дерзновения от Бога. Потому что для того, чтобы дать совет, требуется дерзновение.
Авву Пимена не интересовало, что о нем подумают другие, когда он похвалил монаха, благословив его продолжать работу на полях. Он понимал, что молитва по сто часов – не для него, он так не сможет. Да, он посвятил свою жизнь Господу, но ведь можно показывать свою любовь к Нему и с помощью других своих трудов, не только молитвы. Работа в поле приносила бόльшую пользу его душе.
Вот в чем искусство любого Пимена – пастыря. Ведь и ты пастырь. Потому что у тебя есть дети, ученики, слушатели. Каждый, кто руководит людьми – учит, помогает, организует, поддерживает, – является пастырем.
И авва Пимен говорит: «Мне ли не знать, что такое строгая духовная жизнь? Мне ли не знать, что такое акривия (от греч. ἀκρίβεια — «точный смысл, строгая точность, тщательность»)? Думаешь, я сам не мог наложить запрет для этого монаха?»
Так же было и со мной. Разве я не мог тогда сказать молодому человеку, что курение вредно для здоровья, что это – грех? Конечно, мог. Но я знал, что после этого у меня с ним пропадет контакт. Этими словами я разочарую, «срежу» его, и таким образом потеряю одну человеческую душу, что гораздо хуже, чем курение.
Чего недостает всем нам? Рассудительности, открытости, способности признать свои ошибки. Очень редко можно встретить христианина, который годами ведет духовную жизнь и при этом признает, что бывает неправ.
Мы привыкаем мыслить по одному и тому же шаблону и «застываем» в своих мыслях, подобно готовому глиняному сосуду. Глина застывает и уже не меняется. Так и наш ум. Все, я так решил, я так считаю. Может, у тебя и получается менять ход своих мыслей, но в шестьдесят лет это очень трудно сделать, особенно если речь идет о духовной жизни.
А что говорит Бог? «Моя Воля – бескрайний океан. Или море. А иногда это море превращается в ручей, или в пар, который затем становится облаками, из которых льет дождь, образуя бурные потоки и реки. Моя Воля не есть неподвижный камень. Постоянна только Божественная Любовь.
Но как Она воплощается в жизни человека? Здесь не один путь, не один ответ». Поэтому одному Господь говорит: «Следуй за Мной!», другому – «Возвратись в дом свой», а третьему – «Иди и расскажи всем о чудесах, которые Бог сотворил для тебя!» Одного Бог посылает в монастырь, другого – на проповедь, третьего – создавать семью. Не существует одного пути, одного ответа. На один и тот же вопрос я даю тебе один ответ, а ты мне – другой. Общего ответа на все вопросы не существует.
Вот почему в Церкви никто никого не копирует. Но мы можем сравнивать, потому что у нас есть ряд критериев. Что же это за критерии? Духовная жизнь, молитва, любовь, умиление, смирение, истина. Мы берем все это и «замешиваем» в своем сердце, которое уникально. Так появляется личный результат каждого человека.