Дети у подножия Креста

Сначала в Церкви призывают рожать, а потом священники и прихожане сталкиваются с «проблемой детей на приходе». И в каждом храме ее решают по-разному, рассказывает Ольга Данилина.

Подвиг – просто привести их сюда

С запросами общества на улучшение демографической ситуации приходится встречаться часто. Например, Алеся услышала это в виде призыва рожать до победного, но этот запрос может иметь и множество других форм выражения. И гораздо реже встречается готовность общества (правильнее говоря, отдельных его представителей) разделить с тобой тяготы этого бремени, хоть немного подвинуться. Бремя убийственно тяжелое, невозможно выматывающее, такое долгое… я не преувеличиваю.
Когда я вижу в храме маму в окружении нескольких детей, я знаю, что сегодня утром она совершила маленький подвиг. Просто чтобы привести всех сюда. (Гора комбинезонов; сонные мордашки; не забыть мешок с баранками; юбку самой надеть желательно не наизнанку; бегом-бегом, Ваня, уже полдесятого; Маш, оставь ты этого медведя дома, мы же в храм идем; смотрите, чтобы Коля в лужу не залез, я пока Ксюшу одену; а кто это ссорится перед причастием, вчера вечером мы что читали в Евангелии?)
В принципе, лично я не жду никогда ничего ни от кого. И многие мои знакомые многодетные мамы тоже. Как-то уже привыкли, что все это «наши проблемы, думать надо было, когда рожали».
Но когда в очередной сталкиваются вот это «требование общества» и нежелание его хоть как-то утеснить себя, хоть немного пожертвовать своим комфортом – неизменно этот диссонанс режет глаз, ухо, душу.В особо запущенных случаях я тихо напоминаю развыступавшимся представителям общества: простите, но вот эти дети через двадцать лет вас кормить будут. Лично вас.

Гораздо проще делать упреки

Между тем, это может сделать абсолютно каждый – «сделать небольшой шаг навстречу и при этом очень много приобрести» (Анна Данилова). В миру – начиная с какой-то мелочи типа уступить место в метро. В церковной среде – да тоже, по сути, все из мелочей складывается. Любой настоятель, клирик и даже архимандрит с 22-летним стажем монастырской жизни могут многое изменить в этом вопросе на своем приходе. Не обязательно конкретными мерами (типа устройства детской комнаты или хотя бы уголка).
Иногда важнее бывает так называемая «работа с прихожанами» по формированию какого-то более сочувственного отношения к этим несчастным мамкам с их неуемными, невоспитанными, живыми детьми. И по формированию у самих мамок правильного понимания, куда и зачем они пришли и привели своих детей, будет ли на пользу распущенное поведение детей, в первую очередь, самим детям. Это труд огромный. Гораздо проще делать упреки, ставя в пример воспитанных детей-паинек и скромных деликатных родителей.

Я заметила, что в каждом храме этот вопрос как-то по-своему решен. Это идет от настоятеля, прежде всего, передается прихожанам как ток, и вот готово негласное правило. Поясню сказанное на примере двух хорошо известных мне храмов, где этот вопрос был решен по-разному.
В первом, Знаменском, очень удобно с детьми, просто замечательно. Стеклянная входная дверь, за которой огромный газон-лужок, как будто придумана специально для мамок. Стоишь в притворе, молишься, одним глазом на чадо, ковыряющееся на травке (или в снегу). Вспомнилась комната матери и ребенка, отделенная стеклом от основной части храма – это я видела в одном из греческих храмов штата Огайо.
Возле Знаменского храма можно гулять с ребенком и слушать службу, которая транслируется по колонкам. Благодаря архитектуре храма в нем много закутков, укромных уголков, где удобно спрятаться для кормления. Наконец, можно просто зайти в храм, отпустить ребенка в свободное плавание и уткнуться в текст службы. Он найдет себе компанию, и мама помолится, и ребенку не скучно. Еще бы, детская тусовка у подножия Распятия, на лавочках играют в машинки, делятся жвачками.
Хоровод вокруг аналоя, пробежать десять раз во время службы – а хоть бы даже и с мячиком, ну и что? Устроить кучу малу, стоя перед царскими вратами в ожидании причастия – обычная картина. Свечками поиграть на кануне, зажигаем-задуваем. Однажды во время величания, когда весь причт стоял посреди храма, один из алтарников вдруг что-то заметил, быстро пошел в алтарь – и вывел оттуда маленького Степу, секундой назад туда стремительно забежавшего.
Такое поведение детей здесь никого не смущает – ни мам, ни приходских бабушек-дедушек, ни батюшек. (Мнение «захожан», понятное дело, никого не интересует). Здесь так принято. Никто не сделает тебе ни единого замечания, все по-свойски, по-домашнему. Так и хочется запеть уютную домашнюю песенку про «бутылку кефира, полбатона». Не знаю, почему здесь именно так. Может, потому, что у самого настоятеля пятеро детей и ему не понаслышке знакомы все эти трудности-радости. Может, потому, что здесь никто особо и не занимался никогда этим вопросом, уж как сложилось, так сложилось. Но как же это было удобно для прихожан с детьми! И погуляли, и покушали, и с детскими хоругвями вокруг храма прошлись, и пообщались, и поиграли, ну и причастились заодно.

Не песочница и не детская площадка

Лет девять назад, когда мой первенец перешел из разряда «младенец» в разряд «отрок», мне впервые стали приходить в голову мысли: а может, такое удобство не очень правильно? Ну и что, что все вокруг так делают, но может, это вредно ребенку? Может, благочестие не воспитывает? С каждым годом сомнения крепли. В какой-то момент сын начал прислуживать в алтаре. С большим трепетом и благоговением вошел туда первый раз, вернувшись, не без некоторого недоумения рассказал, какая там веселуха среди мальчишек-подростков…

Пока подрастали, и рождались, и снова подрастали остальные мои дети, Арсений дотопал до переходного возраста. Ну дальше я писать не буду, это тема отдельная и большая, скажу только: мои сомнения подтвердились.
И вот в храме появился человек, которому начала мешать эта живая шумная детвора на литургии. Этим человеком стала я. «Это же храм, место молитвы, а не песочница и не детская площадка!» – внутренне страдала я. Сама-то я, может, и потерпела бы, но то, что мои дети тоже в это втягивались, отходили от молитвы в тусовку… И никакие объяснения не помогают, потому что пример других налицо. Я уже имела выросшего сына и знала, к чему это приводит. Короче говоря, я перестала водить их в этот храм, и так мы оказались в соседнем, Троицком храме.
Первым человеком, с которым я здесь встретилась, стала Татьяна Яковлевна, сотрудница храма. В ее лице наше общество взяло на себя еще одну крохотную часть моей материнской ноши. В первый же день моя живая Машка привычно понеслась через храм, попутно опрокинула подсвечник и разбила лампадку.
Я метнулась за тряпкой, приготовилась огрести от всех подряд – и увидела перед собой улыбку Татьяны Яковлевны, подошедшей с веником.После этого я в этом храме всегда держала детей на коротком поводке, то есть очень близко к своему телу. Пришлось отучаться от традиции, усвоенной в Знаменском храме, отпускать детей в вольное путешествие по храму, пока мама устало молится. Здесь были иные «негласные правила» на этот счет.
Вообще, этот приход характеризовало удивительно серьезное, молитвенное, трепетное отношение к богослужению. Это просто было, как данность. Ты приходишь в храм и попадаешь в эту заданную реальность. И действуешь по ее правилам, без напоминания и окриков. Сперва мне показалось, что в этом храме детей вообще не было на службе. Или они были, но я их не видела.
И только к причастию откуда-то выползали много-много. Полчаса только детей причащали, очень много их было. Я так и не поняла, где они были во время службы. То ли рядом с родителями стояли, то ли в специальной детской комнатке играли под присмотром дежурного родителя. Но чинность, тишина, молитвенный настрой этого прихода невольно подчиняла себе и детей, и взрослых. Не приходило в голову, что твой ребенок может пробежать или расшуметься. Самое главное, сами дети это тоже чувствовали, даже невоспитанные и мега-живые мои. Тихо стояли рядом и молились.
Нарушение тишины и порядка, праздный шум на службе воспринимался очень болезненно и как нечто инородное. Но как реагировать в таких случаях? Делать замечание, что-то объяснять пусть самым миролюбивым тоном – все равно добавить лишние децибелы. Татьяна Яковлевна написала табличку «Идет евхаристический канон. Пожалуйста, не шумите». Бесшумно ступая в своих больших валенках, она молча подходила с этой табличкой к нарушителям порядка и смотрела на них с умоляющей улыбкой. Действовало мгновенно.
Прихожане этого храма считали, что это все это сложилось благодаря настоятелю отцу Сергию. Мол, он нами руководил и наставлял, а паче всего – сам пример являл своей жизнью. Отец Сергий же считает, что все это благодаря прихожанам. Мол, в течение двадцати лет постепенно здесь собрались такие вот люди, которые и создали эту особую атмосферу бережного и трепетного отношения, с одной стороны, к богослужению, с другой – к каждому приходящему человеку, будь то взрослый или ребенок. Я охотно верю обеим версиям.

Этот приход немного напоминал монастырь, а поездка в него на воскресную службу походила на паломничество. Да, там было намного труднее с детьми, чем в Знаменском (хотя тут и было все сделано максимально для удобства маленьких прихожан и их родителей). Но духовная польза от этих служб ощущалась чуть ли не осязательно, детьми в том числе. И оно того стоило. Здесь было много многодетных семей – постоянных прихожан, около ста человек, если считать вместе с детьми. Тем из них, кто нуждался, приход помогал. Деньги из копилки возле источника по негласному правилу распределялись между ними к Пасхе, Рождеству и 1 сентября.

«Что вы стоите и смотрите как бараны?»

Все познается в сравнении. За неполных четыре года этот приход пережил четыре смены настоятеля, причем у каждого из них была своя точка зрения на «детский вопрос». Все это прошло перед моими глазами, было интересно наблюдать, сравнивать, делать выводы. Поделюсь увиденным, это все по нашей теме.
«Какие невоспитанные здесь прихожане собрались!» – не уставал повторять настоятель отец Александр, сменивший отца Сергия. Это о взрослых прихожанах, ну а про детей и речи не шло, ибо откуда взяться воспитанным детям у невоспитанных прихожан. Впрочем, этот настоятель очень любил отчетно-массовые мероприятия с участием маленьких прихожан, с непременной фотографией: он в окружении детворы.
За два года его руководства было выстроено огромное административное здание причта с мраморной лестницей и большим светлым кабинетом для настоятеля. Вот только мебель в воскресной школе осталась старенькой. Материальную помощь многодетным семьям выдавать перестали – денег и так мало. А детскую комнату он распорядился упразднить. Но не успел, ибо снова произошла смена настоятеля.
«Что вы стоите и смотрите как бараны?» – возвестил пастве с амвона настоятель отец Максим. Большие и маленькие бараны и овечки смирно стояли и слушали, ожидая, что далее последует что-то душеспасительное. Они привыкли, что с этого амвона всегда возвещается что-то ценное и духовно полезное. Первое, что сделал новый настоятель – распорядился поставить свою кровать в кабинет, где проходили занятия воскресной школы и объявил, что отныне – это его комната отдыха.
Детскую комнату, где можно было оставить или покормить ребенка во время службы, он упразднил. Равно как и зону кормления детей в общей трапезной, поставив туда кожаный диван и стол для банкетов. Хотел было упразднить пункт раздачи детских вещей и горячую трапезу после службы (а как заниматься голодным детям в воскресной школе?), но прихожане не позволили. Может, и прав был отец Сергий, что именно сознание людей определяло бытие на этом приходе. А тут и очередная смена настоятеля, не прошло и года.
Настоятель отец Алексий повел себя очень честно. Он честно признался, что лишняя головная боль в виде приходского детского сада ему не нужна и закрыл успешно функционирующий садик, распустив детей, воспитателей и родителей решать свои проблемы, как сами знают. Затем он честно сказал: «Чужих детей я тут кормить не намерен», – и прекратились детские трапезы.
К тому времени этот один из многолюднейших местных приходов заметно оскудел в плане народа, все куда-то перешли. К слову, первыми попросились отсюда дети, замучив родителей вопросами: «А когда в нашем храме все будет как раньше?» Ушла и я. Так что не могу сказать, что там происходило еще по нашей детско-мамкинской части. Да и настоятель недавно вновь сменился, по обычаю. А как относится к этому вопросу новый, пятый по счету, я пока не знаю.

Звание христианина не дает нам права пренебрегать людьми

Перефразируя известного писателя, «община продолжала жить полноценной жизнью, а настоятели все менялись и менялись». Мы молимся в другом храме, встречаемся, помогаем друг другу, ссоримся и миримся. Ну и рожаем, понятное дело.
Раз и навсегда нами был увиден, прочувствован баланс между невозможностью скомкать богослужение и невозможностью обидеть человека. Этот опыт переносится в те храмы, куда мы промыслом Божьим попали.А закончить свои размышления я хочу совершенно замечательной фразой из статьи архимандрита Саввы. «Ребенок не дает вам право пренебрегать другими людьми». Воистину, не дает. Равно как должность настоятеля не дает право пренебрегать другими людьми. Высокое звание «батюшка» или «матушка» (или регент, или главная свещница, или директор воскресной школы) не дает право пренебрегать другими людьми. Монашеский сан не дает право пренебрегать другими людьми и клеймить неизвестного тебе человека титулом «баба в законном отпуске от человеческой культуры». В целом, звание христианского человека не дает нам такого права. В этом, если хорошенько вдуматься, и кроется ключ к решению проблемы «дети на приходе».
P.S. Дорогие мамы, кто сейчас это читает! Делюсь недавно мною открытым суперэффективным способом усмирить чадо на службе. Берите для него текст службы и вместе следите. Этот способ я открыла случайно в Страстную пятницу, просто распечатала несколько экземпляров службы. Мои дети 8, 10 и 12 лет (у которых, вообще-то, шило в одном месте) выстояли всю службу, следя пальчиком, помогая друг другу, читая псалмы вслед за пономарем! Остальные дети в храме, изнывающие от скуки, пока мама молится, тоже к ним присоединились, так что экземпляров не хватало. Я едва успевала помогать им, иногда шепотом объясняла. Служба, если кто знает, не самая простая и привычная. Всем помощи Божьей!