Милостыня должна в руке запотеть, или Добро по расписанию

Дорогая моя подруга Елена Кучеренко недавно подняла тему милостыни и мошенников — она нередко рассказывает разные истории о том, как ей случалось помогать людям. И мне захотелось тему продолжить, отразив все возможные оттенки смятения по поводу.
Она рано навалилась на нас, эта тема. Можно сказать, первый отходняк после неофитских восторгов. Только мы с сестрой начали активно ходить в храм — и сразу начали думать: имеем ли мы право подавать, если сами не зарабатываем? Отец Михаил, тогда еще не отец, а просто Михаил, приносил домой жалование, которого заведомо ни на что не хватало. И вот мы идем вдоль вереницы нищих у Лавры, и всем даем по копеечке. А самим хоть впору вставать в их ряды.
Милостыня должна в руке запотеть — нельзя раздавать кому попало, и мы всматриваемся в лица, пытаясь на глаз определить, кто достоин нашей помощи, а мимо кого мы можем пройти. То же самое и сейчас происходит с объявлениями в Интернете. И тут все очень субъективно: мы идем вдоль вереницы людей с протянутыми стаканчиками, выбираем приличных бабушек и женщин с детьми, а потом узнаём из новостей, что именно таких вот «настоящих» нищих используют какие-то нехорошие люди, чтобы выкачивать деньги из простодушных граждан. Узнаём, и совсем запутываемся. Следующий раз подаём бомжам, но на выходе видим одного из тех, кому мы подали, пьяным в слюни.
А как-то вечером мы шли за нищей, которая, просматривая свой улов, выкидывала мелкие монетки. Просто швыряла их на землю, как шелуху от семечек.
Но ведь от добрых дел и милостыни на сердце тепло и хорошо — все, кто помогал, знают, о чем я говорю. И есть ощущение, что помогать надо.
Да я даже больше скажу, если бы нашей семье не помогали, мы бы просто не выжили бы физически и детей не подняли. Так что всем помощникам — поклон до земли.
Вы знаете, что я люблю историю первых христиан и являюсь поклонницей историка и писателя Георга Эберса. Что в связи с нашей темой есть у него интересного? А вот что: первые христиане моментально стяжали себе репутацию людей, готовых помочь. Римляне знали, что лучше христиан никто не ухаживает за стариками и больными. И с самых древних времен в ряды тех, кто реально нуждался в помощи, втирались паразиты, например странствующие философы, которые придумывали жалостные истории об умершей родне и сгоревшем доме, чтобы получать бесплатную еду и иногда — немного денег.
При всем при том в Евангелии от Матфея сказано: Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся (Мф 5:42).



Данная рекомендация входит в корпус тех самых советов, которые до сих пор приводят многих в недоумение. Их часто используют провокаторы и манипуляторы. Всем сетевым христианам периодически предлагают, ерничая, не спорить, а «подставить другую щеку». И мы для себя уже как бы решили, что надо, но не всегда.
В чем же тут секрет и как правильно подавать милостыню?
Известно, что безотказным людям садятся на шею. Протоиерей Дмитрий Смирнов шутил (или не шутил), что христианин и должен быть человеком со страждущими на шее. И лучшие из нас являются таковыми.
Начиная сортировать просящих на достойных и недостойных, погружаясь в мониторинг нуждающихся, мы рискуем из благодетелей превратиться в МФЦ.
Знаете, когда-то давно, когда мой муж еще не был священником, но уже встал на этот путь, мы жили очень бедно. Это было видно по нам, по нашей одежде, например. И я помню, как в монастыре ко мне подошла женщина и дала пятьдесят рублей. Она сказала: «Купите что-нибудь детишкам!» Я приняла помощь, но внутри мне было и стыдно, и обидно до такой степени, что я даже каялась в этом на исповеди. Быть нуждающимся непросто. Как говорит один из героев пушкинских «Маленьких трагедий»: «О бедность, бедность! Как сердце унижает нам она!»
Встать и протянуть руку, вступить в ряды просящих — это непросто. И намного легче просить для кого-то, чем для себя.
Феномен же недоверчивости к просящим таков, что, начав выискивать среди них мошенников, можно дойти до понимания того, что в конце концов все в своих бедах виноваты сами: не надо было рожать толпу детей, никто вас не просил, не надо было забирать ребенка-инвалида домой, вам ведь предлагали от него отказаться и предупреждали, что не справитесь, не надо было идти замуж за ненадежного человека и так далее.



Иногда я сталкивалась с тем, что люди говорили мне: значит, такова воля Божья для твоего ребенка — болеть и умереть. Смирись. Но я совершенно не в состоянии была это принять. Я думала, что, может быть, мой ребенок послан в этот мир, чтобы смягчить чьи-то сердца, чтобы пробудить в людях желание помочь, чтобы люди спасались, спасая его. И я просила Бога оставить мне моего мальчика и просила людей помочь мне с этим: лекарства, лечение, реабилитация — огромные, неподъемные для нашей семьи суммы собирались чудом, в короткие сроки.
Зачем же Христос просил нас подставить обидчику другую щеку и не отказывать в помощи никому из просящих? И почему сам ответил бедной женщине, пришедшей просить о помощи, что нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам?
И почему все это рядом, единым потоком? Потому что когда ты подаешь или просишь о помощи, враг обязательно разжигает в сердце страсть гордыни и неверия. Обязательно кто-то спросит: ну и почему же, раз вы такие верующие, Господь вашего ребенка не исцелил? Или кто-то скажет: да вы просто сетевая побирушка, не стыдно вам?
Если хочешь подать милостыню или принять ее, придется пожертвовать той самой небитой щекой, не тратить силы на дискуссии, не бросать свою миссию и, несмотря ни на что, идти к цели.
Господь испытывал просящую, и она блестяще сдала этот экзамен на смирение. Она сказала, что если дети сыты, то и собаки могут остатки собрать под столом. Когда что-то с ребенком, на статус плевать. Собака так собака.
Получается так: евангельская тема — давать по неотступности, открывать тем, кто стучится долго. Но это скорее инструкция для тех, кто просит, а не для тех, кто дает. Инструкция для тех, кто подает, — притча о самаритянине, который просто помог, не выясняя, что именно случилось и кто виноват.
То есть помощи надо добиваться, надо быть той самой докучливой вдовицей, а помогать, как самаритянин. Воспитать себя так, чтобы не мочь пройти мимо чужой боли.
Господу очень важен наш порыв, наша первая, не замутнённая помыслами, реакция. Потому что именно она открывает истинное состояние нашего сердца: рядом с вами нищий — вы стараетесь отвернуться, хлопаете себя по карману (на месте ли телефон) или, наоборот, смотрите на него с жалостью, достаете пирожок из пакета, который купили себе на завтрак, делитесь.
Это как с апостолом Петром: уж какой он был сильный и цельный, а, трижды не пропел петух, — отрёкся. Это тогда было его первое, непосредственное, стержневое — нет, я не с Ним! — поэтому он так горько плакал всю свою жизнь об этом своем поступке, никому, кстати, не причинившем никакого вреда.
Думать о людях хорошее и верить им получается только от чистоты и святости сердца. И тут у Христа все, как в обществе со смертной казнью, полемика по которой не прекращается и не прекратится никогда: людям очень трудно решить, что важнее — покарать виновных или не карать невинных, обвиненных ложно. Так же и с милостыней: что мы выбираем — быть милосердным или подозрительным? Что нам важнее: не дать себя одурачить, гнать попрошаек или же жалеть их, чтобы среди просящих не прогнать и Христа.
Сейчас все хотят какого-то порядка. Хотят записать себе в расписание дел: «по вторникам я творю добро для человека, которому это сто процентов пойдет на пользу». Прекрасно, но это уже не совсем милостыня. Это скорее восстановление справедливости в нашем мире, воздаяние должного тому, кто по каким-то причинам лишен того, в чем действительно нуждается.
Это добро по расписанию искушает нас пройти мимо всех прочих просящих с мыслью: «по этому пункту я уже отдуплился и больше никому ничего не должен»
Милостыня, как и все в христианстве, не механическое действие или долженствование, это постоянная работа ума и сердца. Милостыня, подаяние — это начало. Вы сначала видите, что некто просит, понимаете, что он нуждается, пытаетесь помочь, а потом у вас открывается особое, милостивое зрение, и вы уже начинаете помогать тем, кто не просит, — стыдится, стесняется, сил нет, в голову не приходит, а вы видите, что вот здесь, вот этому человеку можно и нужно помочь.
Да, этот мир таков, что над милостивыми смеются: безотказный простак — это лох. А сильные мира ловки и собранны, они не дураки и не простаки.
Знаете, бессмертие сказки «Буратино» именно в том, что там со всех сторон описан феномен таких вот ловкачей, шустриков, «не лохов». Есть идея кармы, воздаяния: если ты обманываешь доброго Карло, ты будешь в конце концов сам сажать добытые монеты на поле в стране дураков. Ведь на всякого мошенника найдутся мошенники покрупнее. Они выстраивают в мире свою «не-лоховскую» иерархию, но заканчивают тем, что, подобно Аракчееву, проверяют всю еду на слугах и собаках — не отравлена ли, и не верят никому и ничему, даже себе. Или же мошенничество становится их образом жизни — Алиса и Базилио. Они просто делают это, потому что ничего другого не умеют.
Так что, конечно, милостыню надо подавать с рассуждением, да, не кормить псов, если дети голодают — и в буквальном и в переносном смысле, да, милостыня должна согреться в твоей ладони, но вся эта суета не должна загасить порыв доброго самарянского сердца.



Тут неизбежно возникают два подпункта: первый — как не «причинить добра», второй — давать удочку, а не рыбу.
«Причинение добра» я в нашем храме наблюдала. У нас была бабушка, которая очень неловко и медленно ходила по лесенкам. И очень злилась, когда ей бросались помогать. Она сама как-то находила баланс, справлялась сама, а если ее хватали под руку, терялась, теряла равновесие.
Тут, конечно, надо тоже с умом подходить и спрашивать. Однако нельзя сбрасывать со счетов случаи, когда нуждающиеся в помощи просто не знают и не понимают, как просить и у кого. Иногда бывает так, что, даже если спросишь, нужна ли вам помощь, люди ответят: нет, все в порядке, не стоит беспокоиться.
Удочка же не всем по силам. Не думаю, что этот мир, это весьма суровое местечко, позволит кому-то разбаловаться от чужой помощи. Да, может быть, у людей возникнет привычка к помощи и благодарность уйдет. Но знаете что? С благодарностью у нас у всех проблемы, так что это просто частный случай.
Одним словом, с милостыней у нас все как обычно. Главное — любовь, и, к сожалению, если вы чисты душой, просты и милосердны, роман в двух томах о вашей жизни может называться «Идиот», тут уж ничего не поделаешь. Так что вся надежда только на житие.

Светлана Зайцева