Купец. Благотворитель. Мученик. История жизни Николая Григорьева
Каким может быть перепад высот человеческой жизни? Разносчик пирожков на рынке, владелец крупнейшей в России колбасной фабрики, поставщик Двора Его Императорского Величества, нищий старик в развалюхе на окраине лесной деревни… А еще – благотворитель, которого помнили на протяжении нескольких поколений – это в советское-то время, вопреки пропаганде о «кровопийцах-эксплуататорах», строитель прекрасного храма и… святой мученик. Все это – об одном человеке, купце второй гильдии Николае Григорьевиче Григорьеве.
Николай Григорьевич Григорьев
Николай Григорьев родился в деревне Ратманово Угличского уезда Ярославской области 1 декабря 1845 года. Из детства сохранились воспоминания о крестьянском труде, а еще – о том, как всей семьей добирались в храм в село Дубровы, прихожанами которого были ратмановские жители. Ехали 12 верст через леса и болота. Некоторое время спустя приходы переформировали, и Ратманово присоединили к Сергиевскому. Оно находилось ближе – примерно в 5 верстах, но старинный деревянный храм святой Параскевы Пятницы был старым и ветхим. В нем служили зимой, летом же богомольцев встречала неотапливаемая каменная Сергиевская церковь. По преданию, в Сергиевском некогда побывал светильник русской святости – преподобный Сергий Радонежский, и основал там монастырь. Сергиевская пустынь просуществовала до XVIII века. Во время секуляризации Екатерины II она была закрыта, храм же продолжал действовать, согревая теплом молитвы несколько деревень.
Крестьянское детство коротко. В 10 лет мальчик считался вполне готовым к полноценному труду. Отец Коли летом обрабатывал поле, а на зиму уходил на отхожий промысел в Углич – работать в колбасной мастерской или, как говорили тогда, колбасном заведении. В 1855 году он взял с собой и сына. Жителей Углича тогда нередко называли колбасниками, поскольку с петровских времен в этом старинном городе действовали лучшие производства этого продукта. Были они кустарными, с ручным трудом. На одном из них и начал свой рабочий путь десятилетний Коля Григорьев. Мальчик оказался расторопным и любознательным. Он не только хорошо работал, но и интересовался технологией производства, так что к 15-ти с небольшим годам освоил его секреты. А жизненный путь вел его в новые места – в Первопрестольную.
1861 год памятен для русской истории как время отмены крепостного права. Сдвинулись с места вековые устои. И баре, и крестьяне оказались на распутье: как жить дальше. Юный Николай не растерялся. Он выправил паспорт и отправился в Москву. Там юноша не стал долго искать хорошего места – устроился на то, которое было. Стал разносчиком пирожков в Охотном ряду. Должность самая низкая, но дала и хлеб, и кров. Некоторое время спустя разумного молодого человека приметил владелец одной из московских продовольственных лавок и позвал к себе – в приказчики. Коля, конечно же, согласился.
Трудясь в лавке, он осваивал азы коммерции, как прежде освоил основы колбасного производства. Развращающему влиянию города не поддавался: не пил, не тратил денег впустую, откладывал каждую копейку. И долго ли, коротко ли, сумел открыть в Охотном ряду собственное колбасное заведение. К этому времени Николай уже был женат на дочери своего первого работодателя Анне Феофановне. Сам владелец, его молодая супруга и несколько наемных работников – таков был коллектив первого григорьевского производства. Работали они честно, с огоньком, и колбасы получались вкусными. Предприятие приносило прибыль. Николай Григорьевич оказался талантливым технологом и предпринимателем. Уже в 1876 году он стал купцом второй гильдии, а в 1878-м, накопив начальный капитал, выкупил помещения не работавшей к тому времени колбасной фабрики Ф. Волнухина в Кадашевской слободе.
Чаепитие на даче. Николай Григорьевич и Анна Феофановна
К оборудованию новых цехов молодой промышленник подошел с размахом. За 20 лет на месте развалин он построил самый современный колбасный завод в Москве. Закупил за границей лучшее оборудование, вплоть до собственной мини-электростанции. 10 двухэтажных каменных корпусов, огромный холодильник на 10 тысяч пудов мяса, электрическое оборудование. Даже освещение территории и рельсы с вагонетками, ходящими между корпусами, – такого в Москве еще не было, во всяком случае, в колбасном деле! Фабрика колбасно-гастрономических изделий Н.Г. Григорьева стала крупнейшим в Москве, если не во всей России, производством мясной гастрономии. За год она выпускала до 100 тысяч пудов колбас одиннадцати сортов. А еще – 200 тысяч штук свиных окороков, ветчину копченую, вареную, рулетную, сосиски венские, вареные, русские, плюс фаршированных гусей, уток, индеек, каплунов, пулярок… От одного перечисления слюнки текут! При фабрике Григорьева действовал магазин, где эту вкусноту продавали по сниженным ценам – не только рабочим, но и окрестным жителям. Всего же в Москве было шесть крупных Григорьевских магазинов и несколько мелких. Продукция поставлялась в разные города России – вплоть до Сибири, а также за рубеж: в Париж, Берлин, Вену. Она удостоилась десяти медалей международных выставок. Колбасы Григорьева ели в царских дворцах – с 1896 года фабрика получила почетное звание Поставщика двора Его Императорского Величества, а ее владелец – статус потомственного почетного гражданина. Примечательная деталь: в 1896 году, на печально известных коронационных торжествах на Ходынском поле, в подарочные наборы для народа входило, помимо прочего, и по 200 граммов григорьевской колбасы.
Выйдя в большие люди, Николай Григорьевич сохранил человечность. Заботясь о рабочих, он выкупил девять домов в соседствующих с фабрикой Первом и Втором Кадашевских переулках и на Большой Ордынке. Там бесплатно давали жилье семейным работникам, а на территории фабрики действовало общежитие для холостых. Для рабочих, которых на производстве было около 200 человек, да еще 100 служащих, действовали собственные медпункт, школа, детский сад, бесплатная столовая. Примечательно, что костяк коллектива фабрики составляли земляки Николая Григорьева – выходцы из Ратманова и соседних деревень. Он искренне считал односельчан своими родственниками и потому давал им и работу, и кров. Сам Николай Григорьевич с семьей поселился в большом доме во Втором Кадашевском переулке. Один из его выходов вел прямо во двор фабрики, так что и хозяин, и с детства приучавшиеся к делу сыновья в любой момент могли появиться в цехах. Когда же началась Первая Мировая война, Николай Григорьевич потеснился и открыл в своем доме госпиталь для раненых. Вот такое единство: дом, работа, Родина… Естественно, словно иначе и быть не может.
Московский дом Григорьевых
Фабрика стала для Николая Григорьевича продолжением родного дома. Она действительно была большой семьей с отцом-основателем во главе. Простой русский мужик, добившийся всего своим трудом, сумел и реализовать идеал братства, и создать ту самую корпоративную культуру, о которой так заботятся на крупных современных предприятиях – да чаще всего выходит какая-то фальшь. А секрет – всего лишь в неподдельно добром отношении к человеку, в том, чтобы видеть в нем равного себе, а не инструмент для зарабатывания денег. Глядя на фотографии Николая Григорьевича, понимаешь, что этот человек был начисто лишен спеси, желания подчеркнуть свою успешность. Он был скромен, доступен, просто одевался – не было в нем ни грамма «нувориша», превозносящегося над теми, с кем некогда делил кусок хлеба.
Каждый земляк мог прийти к нему за помощью, и никто не оставался не утешенным. В Ратманово до сих пор живы люди, чьим прабабкам – бедным невестам – Николай Григорьевич подарил приданое. Это была более чем значимая помощь: бесприданнице трудно выйти замуж, и даже став супругой, она могла всю жизнь терпеть попреки и укоры. Благодарность получивших помощь девушек была такова, что память о ней передавалась из поколения в поколение. К праздникам, например к Рождеству, в Ратманово шли целые обозы подарков от преуспевшего земляка – в первую очередь, лакомая продукция его фабрики. А еще Николай Григорьевич построил и содержал в родной деревне фельдшерский пункт с родильным отделением, пациентами которого стало около 6 тысяч человек.
Больница, построенная Николаем Григорьевым для односельчан
Случаи, когда, обретая успех, человек терял связь с корнями, веру, доброту, считаются хрестоматийными. Но, может быть, у нас не те хрестоматии – составленные в годы, когда было принято видеть в жизни исторической России лишь темные стороны? Между тем, многие русские купцы, выходцы из крестьян, сохранили лучшее, что было присуще этому традиционнейшему из сословий: глубокую веру в Бога, любовь и уважение к Родине и людям – вне зависимости от их положения и состояния. В память об этих купцах остались построенные ими храмы, больницы, производства…
Сохранил глубокую веру и Николай Григорьевич. Он стал главным благотворителем храма Воскресения Христова в Кадашах, к приходу которого относились его дом и фабрика. В ходе капитального ремонта храма, который проходил в 1893–1903 годах, он отремонтировал лестницы на паперти, выстлал чугунными плитами полы, подарил приходу дорогую богослужебную утварь.
Восстановленный храм свт. Николая Чудотворца в Сергиевском
Помимо церкви Воскресения Христова в Кадашах, Николай Григорьевич помогал еще нескольким, в особенности – храму апостолов Петра и Павла в Петровско-Разумовском, близ которого располагалась его дача. Здесь его выбрали старостой. Следует отметить, что в дореволюционной России церковный староста – это не председатель приходского совета, как сегодня, а человек, который фактически берет на себя попечение о материальных нуждах храма. Именно таков был купец Николай Григорьев.
Однако главным его добрым делом стало возведение Свято-Никольской церкви в селе Сергиевское близ Ратманова, которое завершилось к 1911 году. Построить храм в родных краях было мечтой, к которой Николай Григорьевич стремился с юности. Священноначалие благословило осуществить ее в Сергиевском – на старинном намоленном месте. Результатом стал красивый белокаменный храм в стилистике русское узорочье – с горкой кокошников, шатровым верхом, пятью главками-маковками. Его возведением Николай Григорьевич ознаменовал 50-летие открытия своего производства. «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу» – русский купец не уставал благодарить за свои достижения Творца!
Отапливаемый храм был рассчитан на 600 человек. Осенью 1911 года его освятил архиепископ Ярославский Тихон (Белавин) – будущий святой Патриарх. Местные жители ликовали и благодарили храмоздателя – и никто не знал, что пройдет совсем немного времени, и возведение церкви – «очага религиозного дурмана» – поставят Николаю Григорьеву в вину…
Анна Феофановна с невестками
Ну а пока Николай Григорьевич не остановился на постройке храма. Он взялся за обустройство удобного пути к нему – дороги между Ратмановым и Сергиевским. Примечательно, что в качестве материала для нее он закупал у местных крестьян камни, которые они собирали на своих участках. Это было двойным благодеянием: люди получали деньги фактически за то, что очищали собственные поля. Благотворитель взялся обсадить дорогу деревьями, чтобы в жаркие дни путники, идущие по ней, не изнывали от жары. Так, с любовью, подходил он к каждой детали строительства. Но, увы, осуществиться делу помешала Первая Мировая война.
Между тем жизнь шла вперед. Приближалась старость, которая, казалось, не предвещала ничего, кроме заслуженного почета и спокойствия. Повзрослели дети: два сына и две дочери. Константин и Михаил продолжали дело отца. Они с четырнадцатилетнего возраста помогали на фабрике, прошли все должности. Дочки вышли замуж, подрастали внуки. Сохранились фотографии большого семейства, отдыхающего на даче в Петровско-Разумовском. Довольство, взаимная любовь, мир. Но настал день, когда все рухнуло.
В России случилась революция. Судя по всему, Николай Григорьевич не сразу осознал масштаб катастрофы. Ведь рабочие любили его, а производство приносило пользу. Но… валу разрушения нет дела до того, что именно оказалось на его пути. Идеологи революции приговорили к уничтожению всех «классово чуждых», а добрых из них считали едва ли не более вредными «элементами», чем злые, как препятствующих распространению самой идеи мировой революции. В 1918 году фабрика была конфискована и закрыта. Константин и Михаил Григорьевы арестованы и отправлены в Бутырскую тюрьму. Все имущество отобрано. Верная супруга Николая Григорьевича, Анна Феофановна, не выдержав случившегося, умерла от горя.
Внуки Н. Григорьева играют в крокет на даче в Петровско-Разумовском
Власти не стали убивать Николая Григорьевича, которому к тому времени было уже 75 лет. Может быть, побоялись, что это настроит против них многочисленных рабочих Григорьевской фабрики. Но участь, которую ему уготовали, оказалась едва ли не тяжелее быстрой смерти. В 1919 году его выслали в родные места, лишив при этом гражданских прав и настрого запретив местным жителям принимать изгнанника в свои дома и как бы то ни было помогать ему. Фактически приговорили к смерти от голода и холода. В его родном доме в Ратманово жили чужие люди. Одинокий пожилой человек поселился в заброшенной баньке на окраине села Деревеньки недалеко от Сергиевского. Сердобольные жители, конечно, пытались приносить ему пищу, дрова. Но власти не поленились проследить за исполнением своего запрета. У баньки они выставили пост из идеологически верных им комсомольцев, которые ловили нарушителей. Николаю Григорьевичу приходилось босым, в лохмотьях побираться по деревням, чтобы отыскивать себе пропитание в лесу. Так он прожил целых три года. Утешал ли его Бог? Был ли со Своим страдальцем? – Мы не знаем этого, но верим, что да. Наконец, крестный путь подошел к концу. Осенью 1923 года местные охотники нашли тело Николая Григорьевича в лесу. Судя по месту, где это произошло, страдалец шел к построенному им храму – Никольской церкви, которая вот уже год стояла закрытой по воле новых «хозяев жизни». Близ нее его и похоронили – тайно, презрев угрозу преследований. На могиле выложили кирпичами крест. По этому кресту ее и узнал архимандрит Виктор (Захаров), который в конце XX века получил послушание восстанавливать Никольский храм и заинтересовался его историей. Стараниями батюшки по благословению архиепископа Ярославского и Ростовского Михея Николай Григорьевич был прославлен в лике местночтимых святых – как мученик, пострадавший в значительной мере за веру и с кротостью пронесший до конца попущенный ему тяжкий крест.
Икона новомученника Николая Григорьева
Это повествование не может не потрясти. Она перечеркивает стереотип об алчных купцах и заодно – современный, о том, что «в бизнесе – ничего личного» и якобы иначе не преуспеть. А еще – говорит о том, какой жестокости могут достичь люди. Что было в душах тех совсем еще молодых комсомольцев, которые не позволяли приносить хлеб умирающему от голода старику? И к кому ими была проявлена большая жестокость – к самому Николаю Григорьевичу или к его соседям, которые должны были жить, зная, что рядом страдает человек, который сделал им столько добра? Его приговорили к голодной смерти, а их – фактически к убийству души: к равнодушию и безверию… Но мученик прославлен у Бога, а вера и благодарность в сердцах людей возродились – а может быть, и не умирали никогда.
Алина Сергейчук
Николай Григорьевич Григорьев
Николай Григорьев родился в деревне Ратманово Угличского уезда Ярославской области 1 декабря 1845 года. Из детства сохранились воспоминания о крестьянском труде, а еще – о том, как всей семьей добирались в храм в село Дубровы, прихожанами которого были ратмановские жители. Ехали 12 верст через леса и болота. Некоторое время спустя приходы переформировали, и Ратманово присоединили к Сергиевскому. Оно находилось ближе – примерно в 5 верстах, но старинный деревянный храм святой Параскевы Пятницы был старым и ветхим. В нем служили зимой, летом же богомольцев встречала неотапливаемая каменная Сергиевская церковь. По преданию, в Сергиевском некогда побывал светильник русской святости – преподобный Сергий Радонежский, и основал там монастырь. Сергиевская пустынь просуществовала до XVIII века. Во время секуляризации Екатерины II она была закрыта, храм же продолжал действовать, согревая теплом молитвы несколько деревень.
Крестьянское детство коротко. В 10 лет мальчик считался вполне готовым к полноценному труду. Отец Коли летом обрабатывал поле, а на зиму уходил на отхожий промысел в Углич – работать в колбасной мастерской или, как говорили тогда, колбасном заведении. В 1855 году он взял с собой и сына. Жителей Углича тогда нередко называли колбасниками, поскольку с петровских времен в этом старинном городе действовали лучшие производства этого продукта. Были они кустарными, с ручным трудом. На одном из них и начал свой рабочий путь десятилетний Коля Григорьев. Мальчик оказался расторопным и любознательным. Он не только хорошо работал, но и интересовался технологией производства, так что к 15-ти с небольшим годам освоил его секреты. А жизненный путь вел его в новые места – в Первопрестольную.
1861 год памятен для русской истории как время отмены крепостного права. Сдвинулись с места вековые устои. И баре, и крестьяне оказались на распутье: как жить дальше. Юный Николай не растерялся. Он выправил паспорт и отправился в Москву. Там юноша не стал долго искать хорошего места – устроился на то, которое было. Стал разносчиком пирожков в Охотном ряду. Должность самая низкая, но дала и хлеб, и кров. Некоторое время спустя разумного молодого человека приметил владелец одной из московских продовольственных лавок и позвал к себе – в приказчики. Коля, конечно же, согласился.
Трудясь в лавке, он осваивал азы коммерции, как прежде освоил основы колбасного производства. Развращающему влиянию города не поддавался: не пил, не тратил денег впустую, откладывал каждую копейку. И долго ли, коротко ли, сумел открыть в Охотном ряду собственное колбасное заведение. К этому времени Николай уже был женат на дочери своего первого работодателя Анне Феофановне. Сам владелец, его молодая супруга и несколько наемных работников – таков был коллектив первого григорьевского производства. Работали они честно, с огоньком, и колбасы получались вкусными. Предприятие приносило прибыль. Николай Григорьевич оказался талантливым технологом и предпринимателем. Уже в 1876 году он стал купцом второй гильдии, а в 1878-м, накопив начальный капитал, выкупил помещения не работавшей к тому времени колбасной фабрики Ф. Волнухина в Кадашевской слободе.
Чаепитие на даче. Николай Григорьевич и Анна Феофановна
К оборудованию новых цехов молодой промышленник подошел с размахом. За 20 лет на месте развалин он построил самый современный колбасный завод в Москве. Закупил за границей лучшее оборудование, вплоть до собственной мини-электростанции. 10 двухэтажных каменных корпусов, огромный холодильник на 10 тысяч пудов мяса, электрическое оборудование. Даже освещение территории и рельсы с вагонетками, ходящими между корпусами, – такого в Москве еще не было, во всяком случае, в колбасном деле! Фабрика колбасно-гастрономических изделий Н.Г. Григорьева стала крупнейшим в Москве, если не во всей России, производством мясной гастрономии. За год она выпускала до 100 тысяч пудов колбас одиннадцати сортов. А еще – 200 тысяч штук свиных окороков, ветчину копченую, вареную, рулетную, сосиски венские, вареные, русские, плюс фаршированных гусей, уток, индеек, каплунов, пулярок… От одного перечисления слюнки текут! При фабрике Григорьева действовал магазин, где эту вкусноту продавали по сниженным ценам – не только рабочим, но и окрестным жителям. Всего же в Москве было шесть крупных Григорьевских магазинов и несколько мелких. Продукция поставлялась в разные города России – вплоть до Сибири, а также за рубеж: в Париж, Берлин, Вену. Она удостоилась десяти медалей международных выставок. Колбасы Григорьева ели в царских дворцах – с 1896 года фабрика получила почетное звание Поставщика двора Его Императорского Величества, а ее владелец – статус потомственного почетного гражданина. Примечательная деталь: в 1896 году, на печально известных коронационных торжествах на Ходынском поле, в подарочные наборы для народа входило, помимо прочего, и по 200 граммов григорьевской колбасы.
Выйдя в большие люди, Николай Григорьевич сохранил человечность. Заботясь о рабочих, он выкупил девять домов в соседствующих с фабрикой Первом и Втором Кадашевских переулках и на Большой Ордынке. Там бесплатно давали жилье семейным работникам, а на территории фабрики действовало общежитие для холостых. Для рабочих, которых на производстве было около 200 человек, да еще 100 служащих, действовали собственные медпункт, школа, детский сад, бесплатная столовая. Примечательно, что костяк коллектива фабрики составляли земляки Николая Григорьева – выходцы из Ратманова и соседних деревень. Он искренне считал односельчан своими родственниками и потому давал им и работу, и кров. Сам Николай Григорьевич с семьей поселился в большом доме во Втором Кадашевском переулке. Один из его выходов вел прямо во двор фабрики, так что и хозяин, и с детства приучавшиеся к делу сыновья в любой момент могли появиться в цехах. Когда же началась Первая Мировая война, Николай Григорьевич потеснился и открыл в своем доме госпиталь для раненых. Вот такое единство: дом, работа, Родина… Естественно, словно иначе и быть не может.
Московский дом Григорьевых
Фабрика стала для Николая Григорьевича продолжением родного дома. Она действительно была большой семьей с отцом-основателем во главе. Простой русский мужик, добившийся всего своим трудом, сумел и реализовать идеал братства, и создать ту самую корпоративную культуру, о которой так заботятся на крупных современных предприятиях – да чаще всего выходит какая-то фальшь. А секрет – всего лишь в неподдельно добром отношении к человеку, в том, чтобы видеть в нем равного себе, а не инструмент для зарабатывания денег. Глядя на фотографии Николая Григорьевича, понимаешь, что этот человек был начисто лишен спеси, желания подчеркнуть свою успешность. Он был скромен, доступен, просто одевался – не было в нем ни грамма «нувориша», превозносящегося над теми, с кем некогда делил кусок хлеба.
Каждый земляк мог прийти к нему за помощью, и никто не оставался не утешенным. В Ратманово до сих пор живы люди, чьим прабабкам – бедным невестам – Николай Григорьевич подарил приданое. Это была более чем значимая помощь: бесприданнице трудно выйти замуж, и даже став супругой, она могла всю жизнь терпеть попреки и укоры. Благодарность получивших помощь девушек была такова, что память о ней передавалась из поколения в поколение. К праздникам, например к Рождеству, в Ратманово шли целые обозы подарков от преуспевшего земляка – в первую очередь, лакомая продукция его фабрики. А еще Николай Григорьевич построил и содержал в родной деревне фельдшерский пункт с родильным отделением, пациентами которого стало около 6 тысяч человек.
Больница, построенная Николаем Григорьевым для односельчан
Случаи, когда, обретая успех, человек терял связь с корнями, веру, доброту, считаются хрестоматийными. Но, может быть, у нас не те хрестоматии – составленные в годы, когда было принято видеть в жизни исторической России лишь темные стороны? Между тем, многие русские купцы, выходцы из крестьян, сохранили лучшее, что было присуще этому традиционнейшему из сословий: глубокую веру в Бога, любовь и уважение к Родине и людям – вне зависимости от их положения и состояния. В память об этих купцах остались построенные ими храмы, больницы, производства…
Сохранил глубокую веру и Николай Григорьевич. Он стал главным благотворителем храма Воскресения Христова в Кадашах, к приходу которого относились его дом и фабрика. В ходе капитального ремонта храма, который проходил в 1893–1903 годах, он отремонтировал лестницы на паперти, выстлал чугунными плитами полы, подарил приходу дорогую богослужебную утварь.
Восстановленный храм свт. Николая Чудотворца в Сергиевском
Помимо церкви Воскресения Христова в Кадашах, Николай Григорьевич помогал еще нескольким, в особенности – храму апостолов Петра и Павла в Петровско-Разумовском, близ которого располагалась его дача. Здесь его выбрали старостой. Следует отметить, что в дореволюционной России церковный староста – это не председатель приходского совета, как сегодня, а человек, который фактически берет на себя попечение о материальных нуждах храма. Именно таков был купец Николай Григорьев.
Однако главным его добрым делом стало возведение Свято-Никольской церкви в селе Сергиевское близ Ратманова, которое завершилось к 1911 году. Построить храм в родных краях было мечтой, к которой Николай Григорьевич стремился с юности. Священноначалие благословило осуществить ее в Сергиевском – на старинном намоленном месте. Результатом стал красивый белокаменный храм в стилистике русское узорочье – с горкой кокошников, шатровым верхом, пятью главками-маковками. Его возведением Николай Григорьевич ознаменовал 50-летие открытия своего производства. «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу» – русский купец не уставал благодарить за свои достижения Творца!
Отапливаемый храм был рассчитан на 600 человек. Осенью 1911 года его освятил архиепископ Ярославский Тихон (Белавин) – будущий святой Патриарх. Местные жители ликовали и благодарили храмоздателя – и никто не знал, что пройдет совсем немного времени, и возведение церкви – «очага религиозного дурмана» – поставят Николаю Григорьеву в вину…
Анна Феофановна с невестками
Ну а пока Николай Григорьевич не остановился на постройке храма. Он взялся за обустройство удобного пути к нему – дороги между Ратмановым и Сергиевским. Примечательно, что в качестве материала для нее он закупал у местных крестьян камни, которые они собирали на своих участках. Это было двойным благодеянием: люди получали деньги фактически за то, что очищали собственные поля. Благотворитель взялся обсадить дорогу деревьями, чтобы в жаркие дни путники, идущие по ней, не изнывали от жары. Так, с любовью, подходил он к каждой детали строительства. Но, увы, осуществиться делу помешала Первая Мировая война.
Между тем жизнь шла вперед. Приближалась старость, которая, казалось, не предвещала ничего, кроме заслуженного почета и спокойствия. Повзрослели дети: два сына и две дочери. Константин и Михаил продолжали дело отца. Они с четырнадцатилетнего возраста помогали на фабрике, прошли все должности. Дочки вышли замуж, подрастали внуки. Сохранились фотографии большого семейства, отдыхающего на даче в Петровско-Разумовском. Довольство, взаимная любовь, мир. Но настал день, когда все рухнуло.
В России случилась революция. Судя по всему, Николай Григорьевич не сразу осознал масштаб катастрофы. Ведь рабочие любили его, а производство приносило пользу. Но… валу разрушения нет дела до того, что именно оказалось на его пути. Идеологи революции приговорили к уничтожению всех «классово чуждых», а добрых из них считали едва ли не более вредными «элементами», чем злые, как препятствующих распространению самой идеи мировой революции. В 1918 году фабрика была конфискована и закрыта. Константин и Михаил Григорьевы арестованы и отправлены в Бутырскую тюрьму. Все имущество отобрано. Верная супруга Николая Григорьевича, Анна Феофановна, не выдержав случившегося, умерла от горя.
Внуки Н. Григорьева играют в крокет на даче в Петровско-Разумовском
Власти не стали убивать Николая Григорьевича, которому к тому времени было уже 75 лет. Может быть, побоялись, что это настроит против них многочисленных рабочих Григорьевской фабрики. Но участь, которую ему уготовали, оказалась едва ли не тяжелее быстрой смерти. В 1919 году его выслали в родные места, лишив при этом гражданских прав и настрого запретив местным жителям принимать изгнанника в свои дома и как бы то ни было помогать ему. Фактически приговорили к смерти от голода и холода. В его родном доме в Ратманово жили чужие люди. Одинокий пожилой человек поселился в заброшенной баньке на окраине села Деревеньки недалеко от Сергиевского. Сердобольные жители, конечно, пытались приносить ему пищу, дрова. Но власти не поленились проследить за исполнением своего запрета. У баньки они выставили пост из идеологически верных им комсомольцев, которые ловили нарушителей. Николаю Григорьевичу приходилось босым, в лохмотьях побираться по деревням, чтобы отыскивать себе пропитание в лесу. Так он прожил целых три года. Утешал ли его Бог? Был ли со Своим страдальцем? – Мы не знаем этого, но верим, что да. Наконец, крестный путь подошел к концу. Осенью 1923 года местные охотники нашли тело Николая Григорьевича в лесу. Судя по месту, где это произошло, страдалец шел к построенному им храму – Никольской церкви, которая вот уже год стояла закрытой по воле новых «хозяев жизни». Близ нее его и похоронили – тайно, презрев угрозу преследований. На могиле выложили кирпичами крест. По этому кресту ее и узнал архимандрит Виктор (Захаров), который в конце XX века получил послушание восстанавливать Никольский храм и заинтересовался его историей. Стараниями батюшки по благословению архиепископа Ярославского и Ростовского Михея Николай Григорьевич был прославлен в лике местночтимых святых – как мученик, пострадавший в значительной мере за веру и с кротостью пронесший до конца попущенный ему тяжкий крест.
Икона новомученника Николая Григорьева
Это повествование не может не потрясти. Она перечеркивает стереотип об алчных купцах и заодно – современный, о том, что «в бизнесе – ничего личного» и якобы иначе не преуспеть. А еще – говорит о том, какой жестокости могут достичь люди. Что было в душах тех совсем еще молодых комсомольцев, которые не позволяли приносить хлеб умирающему от голода старику? И к кому ими была проявлена большая жестокость – к самому Николаю Григорьевичу или к его соседям, которые должны были жить, зная, что рядом страдает человек, который сделал им столько добра? Его приговорили к голодной смерти, а их – фактически к убийству души: к равнодушию и безверию… Но мученик прославлен у Бога, а вера и благодарность в сердцах людей возродились – а может быть, и не умирали никогда.
Алина Сергейчук
-
Верующая
- 1
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
