«Христос не оставит»: история и современная жизнь храма преподобного Симеона Дивногорца
В храме преподобного Симеона Дивногорца в саксонской столице поражает, во-первых, количество прихожан: обычная воскресная служба, а почти не пройти.
Во-вторых, то, что там нет никакой суеты или толкотни, у большинства в руках молитвословы на русском или немецком – все внимательно следят за богослужением. В-третьих, героическое спокойствие и выдержка настоятеля отца Георгия Давыдова, читающего проповедь, несмотря на малышей, буквально висящих на его руках, ползающих под ногами, хватающихся за полы облачения. В-четвертых, общий добрый настрой и улыбки.
Протоиерей Георгий Давыдов
Я не мог критически не отметить: на паркете у подсвечника с южной стороны – следы от упавших горящих свечей. «В самом деле, – думаю, – могли бы и почистить! Дело ли: такой беспорядок!» Но решил проявить снисходительность, к тому же отец Роман Баннак, служащий диакон, предложил рассказать подробнее о храме, приходе, а заодно об истории возмутившего меня беспорядка. Вот что рассказал отец Роман:
Диакон Роман Баннак, фото Марии Шмидт
– Православная община была в Дрездене еще до возникновения храма, в начале XIX века. Дрезден – столица Саксонии, и здесь были посольства, представительства различных европейских государств, в том числе России. И в начале XIX века произошло одно событие, которое способствовало стремительному росту православной общины. После битвы за Дрезден 30 августа 1813 года русские, прусские и австрийские войска вошли в город. Таким образом, столица Саксонии находилась под российским управлением, и вот из тех-то военных и дипломатов и сформировалась большая православная община города. Довольно быстро у такой мощной общины появилась возможность построить и этот великолепный храм: один из прихожан, тайный советник Семен Викулин, работавший в посольстве, был ктитором строительства, другие люди жертвовали по силам. А Гаральд Юлиус фон Боссе, петербургский архитектор, бесплатно сделал чертежи для церкви. Так что храм был в основном построен на пожертвования прихожан – лишь седьмая часть средств на строительство шла «по официальной линии», от российского престола, а все остальные средства внесли сами прихожане. Строительство началось в 1872 году, а через два года храм был уже освящен, и с тех пор службы здесь практически не прекращаются.
В свое время членом нашей общины был и Федор Михайлович Достоевский, здесь была крещена его дочка Люба, и в дневниках супруги писателя есть подробное описание домашнего храма, который был предшественником этого, воспоминания о том, как Достоевский усердно молился здесь. То есть писателя влекла не только знаменитая картинная галерея Дрездена, куда он, по воспоминаниям, ходил почти ежедневно.
Здесь же, в Дрездене, родился и был крещен Петр Аркадьевич Столыпин, будущий великий российский государственный деятель. Сергею Васильевичу Рахманинову община благодарна не только за его прекрасную музыку, но и за большое пожертвование угля, благодаря которому храм смог выжить в голодные и холодные годы.
Храм преподобного Симеона Дивногорца
Здешнее общество всегда помогало нашему храму – саксонцы любят Россию. Храм почти никогда не был закрыт, даже в самые страшные времена. Единственное исключение – это Первая мировая война, когда по приказу дрезденской полиции церковь на время опечатали. Причина объяснена довольно наивно и просто: «Поскольку мы не понимаем язык православного богослужения, неизвестно, за победу какого именно оружия здесь молятся». Мы даже зауважали дрезденскую полицию: настолько она, видимо, верила в силу церковной молитвы, что со страху даже церковь закрыла. Но все остальное время, даже в Третьем рейхе, несмотря на всевозможные трудности, храм действовал, молитва здесь не прекращалась. Нацисты пытались сыграть на разнице в политических взглядах эмигрантов, беженцев из России, хотели перетянуть их на свою сторону, но ничего из этого не получилось.
А во времена ГДР костяком общины храма были… советские военные. Несмотря на назойливые политзанятия, солдаты и офицеры, включая высшие чины, приходили на службы и молились здесь. Это не значит, что военные приходили сюда ротами или полками, но малая часть офицерского корпуса была постоянными прихожанами.
При ГДР, где Церковь не подвергалась таким страшным гонениям, как в СССР, на нее смотрели, скорее, как на «культурное наследие»: сюда, в храм, направляли на практику певцов знаменитой оперы Земпера, старейшего оперного театра Германии. Правда, мало что понимали эти певцы: им давали распечатку богослужения латинским текстом, ноты, и те пели. Но даже такой способ помог сохранить литургическую жизнь церкви. Кстати, я не уверен, что все хористы Советского Союза, исполнявшие духовные песнопения в то время, понимали, о чем идет речь в исполняемых ими произведениях Рахманинова или Бортнянского.
Внутреннее убранство храма, по мнению многих, особенно тех, кто приезжает из России, не самое пышное. Нынешняя община не из богатых – типичная история для прихода за границей. Кроме того, нужно иметь в виду, что мы арендуем помещения у Русской Зарубежной Церкви, и любые работы, инициативы по украшению, очистке храма требуют долгих согласований не только с собственником, но и с ведомствами и организациями по охране архитектурных и культурных памятников – бюрократия страшная. Поэтому оперативно решить какой-либо вопрос очень сложно.
Но главное, по моему мнению, это не финансовое благополучие. Впрочем, не только по моему, но и по нашему общему убеждению: нам гораздо дороже то, что община храма дружная, люди всегда готовы помочь друг другу, ближнему и дальнему. И обстановка здесь такая… семейная, добрая – вы только что слышали, как одна девушка говорила: «Слава Богу, что я могу ходить сюда, в этот храм!» Так считают, я знаю, многие. Если бы были разделения, озлобленность – не было бы у нас сотен прихожан, правда? Вон, на отце Георгии дети висят, как елочные игрушки, – он уже и не сопротивляется, несмотря на свои семьдесят лет – было бы такое, если бы община не дружила?
И община растет – все больше молодых людей приходят в храм. Что радует, приходят не «по традиции», а по зову сердца, стремясь действительно разобраться в Православии, богослужении, воспринимают его всерьез. Часто стоят на службе с текстом литургии: «Я должен понимать, о чем идет речь, я хочу знать службу!» – вот такое серьезное, уважительное отношение очень обнадеживает. Конечно, у нас есть и воскресная школа, и занятия по катехизису, и другие встречи, так что дел, слава Богу, много.
Есть и немцы. Причем уже не такие, которые «пришли послушать пение», а ищущие Христа по-настоящему. Часть из них (простите, дорогие немцы!) пришли сначала, ведомые супругами – русскими женами-мироносицами наших дней, – и, увидев красоту Православия, остались в храме. А часть – в результате долгих и мучительных интеллектуальных поисков, размышлений, терзаний. Потом ездят по монастырям, приезжают, рассказывают, снова думают – ну, пусть думают, читают.
Есть и сербы, грузины, украинцы – всех много. Кстати, мы раньше и не знали, кто русский, а кто украинец, до всех этих печальных событий: всем было абсолютно все равно, кто ты. Молимся о том, чтобы вернуться к такому спасительному безразличию. Судя по тому, что никаких конфликтов, слава Богу, нет, Господь слышит наши молитвы, и храм действительно можно назвать домом мира. Очень надеемся, что так оно и будет. В самом деле, какая разница тому же отцу Георгию, какой ребенок взгромоздился на него – русский, украинский, сербский или немецкий: тяжело-то одинаково. Так, наверное, и Богу с нами со всеми нелегко.
А бывает разное. Звонили с пожеланиями «гореть вам всем в аду» (некоторые протестантские священнослужители с запада Германии проявили такое человеколюбие), были акты вандализма – оскверняли храм… Но в Дрездене еще ничего – в Лейпциге или Берлине, а уж тем более на западе страны хуже.
Но мы все равно убеждены, что Христос не оставит. У нас есть примеры Его спасительной помощи. Вот вы говорите, на полу следы огня от свечей, и пора бы этот пол заменить, да? Так скажу вам, что следам этим уже 78 лет, а «свечи» эти зажгли бомбардировщики – британские и американские. Во время той памятной и страшной бомбардировки Дрездена, уничтожившей город в феврале 1945 года, в подвале храма спасались от смерти больше двухсот человек со всей округи. Священник находился наверху, молился. Впрочем, молились все. В окно залетела зажигательная бомба – батюшка схватил ее голыми руками и вышвырнул на улицу. Руки обгорели, но и люди, и храм были спасены. Если обратите внимание – все здания в квартале, где находится наша церковь, поздней постройки. И понятно почему: прежние были уничтожены до основания. Все – за исключением храма во имя преподобного Симеона Дивногорца. А все люди, бывшие в храме, спаслись. И я думаю: если Христос спас тогда из ада людей, нашедших убежище в храме, то спасет от нынешнего ада и нас. Только бы нам оставаться с Ним.
Диакон Роман Баннак
Во-вторых, то, что там нет никакой суеты или толкотни, у большинства в руках молитвословы на русском или немецком – все внимательно следят за богослужением. В-третьих, героическое спокойствие и выдержка настоятеля отца Георгия Давыдова, читающего проповедь, несмотря на малышей, буквально висящих на его руках, ползающих под ногами, хватающихся за полы облачения. В-четвертых, общий добрый настрой и улыбки.
Протоиерей Георгий Давыдов
Я не мог критически не отметить: на паркете у подсвечника с южной стороны – следы от упавших горящих свечей. «В самом деле, – думаю, – могли бы и почистить! Дело ли: такой беспорядок!» Но решил проявить снисходительность, к тому же отец Роман Баннак, служащий диакон, предложил рассказать подробнее о храме, приходе, а заодно об истории возмутившего меня беспорядка. Вот что рассказал отец Роман:
Диакон Роман Баннак, фото Марии Шмидт
– Православная община была в Дрездене еще до возникновения храма, в начале XIX века. Дрезден – столица Саксонии, и здесь были посольства, представительства различных европейских государств, в том числе России. И в начале XIX века произошло одно событие, которое способствовало стремительному росту православной общины. После битвы за Дрезден 30 августа 1813 года русские, прусские и австрийские войска вошли в город. Таким образом, столица Саксонии находилась под российским управлением, и вот из тех-то военных и дипломатов и сформировалась большая православная община города. Довольно быстро у такой мощной общины появилась возможность построить и этот великолепный храм: один из прихожан, тайный советник Семен Викулин, работавший в посольстве, был ктитором строительства, другие люди жертвовали по силам. А Гаральд Юлиус фон Боссе, петербургский архитектор, бесплатно сделал чертежи для церкви. Так что храм был в основном построен на пожертвования прихожан – лишь седьмая часть средств на строительство шла «по официальной линии», от российского престола, а все остальные средства внесли сами прихожане. Строительство началось в 1872 году, а через два года храм был уже освящен, и с тех пор службы здесь практически не прекращаются.
В свое время членом нашей общины был и Федор Михайлович Достоевский, здесь была крещена его дочка Люба, и в дневниках супруги писателя есть подробное описание домашнего храма, который был предшественником этого, воспоминания о том, как Достоевский усердно молился здесь. То есть писателя влекла не только знаменитая картинная галерея Дрездена, куда он, по воспоминаниям, ходил почти ежедневно.
Здесь же, в Дрездене, родился и был крещен Петр Аркадьевич Столыпин, будущий великий российский государственный деятель. Сергею Васильевичу Рахманинову община благодарна не только за его прекрасную музыку, но и за большое пожертвование угля, благодаря которому храм смог выжить в голодные и холодные годы.
Храм преподобного Симеона Дивногорца
Здешнее общество всегда помогало нашему храму – саксонцы любят Россию. Храм почти никогда не был закрыт, даже в самые страшные времена. Единственное исключение – это Первая мировая война, когда по приказу дрезденской полиции церковь на время опечатали. Причина объяснена довольно наивно и просто: «Поскольку мы не понимаем язык православного богослужения, неизвестно, за победу какого именно оружия здесь молятся». Мы даже зауважали дрезденскую полицию: настолько она, видимо, верила в силу церковной молитвы, что со страху даже церковь закрыла. Но все остальное время, даже в Третьем рейхе, несмотря на всевозможные трудности, храм действовал, молитва здесь не прекращалась. Нацисты пытались сыграть на разнице в политических взглядах эмигрантов, беженцев из России, хотели перетянуть их на свою сторону, но ничего из этого не получилось.
А во времена ГДР костяком общины храма были… советские военные. Несмотря на назойливые политзанятия, солдаты и офицеры, включая высшие чины, приходили на службы и молились здесь. Это не значит, что военные приходили сюда ротами или полками, но малая часть офицерского корпуса была постоянными прихожанами.
При ГДР, где Церковь не подвергалась таким страшным гонениям, как в СССР, на нее смотрели, скорее, как на «культурное наследие»: сюда, в храм, направляли на практику певцов знаменитой оперы Земпера, старейшего оперного театра Германии. Правда, мало что понимали эти певцы: им давали распечатку богослужения латинским текстом, ноты, и те пели. Но даже такой способ помог сохранить литургическую жизнь церкви. Кстати, я не уверен, что все хористы Советского Союза, исполнявшие духовные песнопения в то время, понимали, о чем идет речь в исполняемых ими произведениях Рахманинова или Бортнянского.
Внутреннее убранство храма, по мнению многих, особенно тех, кто приезжает из России, не самое пышное. Нынешняя община не из богатых – типичная история для прихода за границей. Кроме того, нужно иметь в виду, что мы арендуем помещения у Русской Зарубежной Церкви, и любые работы, инициативы по украшению, очистке храма требуют долгих согласований не только с собственником, но и с ведомствами и организациями по охране архитектурных и культурных памятников – бюрократия страшная. Поэтому оперативно решить какой-либо вопрос очень сложно.
Но главное, по моему мнению, это не финансовое благополучие. Впрочем, не только по моему, но и по нашему общему убеждению: нам гораздо дороже то, что община храма дружная, люди всегда готовы помочь друг другу, ближнему и дальнему. И обстановка здесь такая… семейная, добрая – вы только что слышали, как одна девушка говорила: «Слава Богу, что я могу ходить сюда, в этот храм!» Так считают, я знаю, многие. Если бы были разделения, озлобленность – не было бы у нас сотен прихожан, правда? Вон, на отце Георгии дети висят, как елочные игрушки, – он уже и не сопротивляется, несмотря на свои семьдесят лет – было бы такое, если бы община не дружила?
И община растет – все больше молодых людей приходят в храм. Что радует, приходят не «по традиции», а по зову сердца, стремясь действительно разобраться в Православии, богослужении, воспринимают его всерьез. Часто стоят на службе с текстом литургии: «Я должен понимать, о чем идет речь, я хочу знать службу!» – вот такое серьезное, уважительное отношение очень обнадеживает. Конечно, у нас есть и воскресная школа, и занятия по катехизису, и другие встречи, так что дел, слава Богу, много.
Есть и немцы. Причем уже не такие, которые «пришли послушать пение», а ищущие Христа по-настоящему. Часть из них (простите, дорогие немцы!) пришли сначала, ведомые супругами – русскими женами-мироносицами наших дней, – и, увидев красоту Православия, остались в храме. А часть – в результате долгих и мучительных интеллектуальных поисков, размышлений, терзаний. Потом ездят по монастырям, приезжают, рассказывают, снова думают – ну, пусть думают, читают.
Есть и сербы, грузины, украинцы – всех много. Кстати, мы раньше и не знали, кто русский, а кто украинец, до всех этих печальных событий: всем было абсолютно все равно, кто ты. Молимся о том, чтобы вернуться к такому спасительному безразличию. Судя по тому, что никаких конфликтов, слава Богу, нет, Господь слышит наши молитвы, и храм действительно можно назвать домом мира. Очень надеемся, что так оно и будет. В самом деле, какая разница тому же отцу Георгию, какой ребенок взгромоздился на него – русский, украинский, сербский или немецкий: тяжело-то одинаково. Так, наверное, и Богу с нами со всеми нелегко.
А бывает разное. Звонили с пожеланиями «гореть вам всем в аду» (некоторые протестантские священнослужители с запада Германии проявили такое человеколюбие), были акты вандализма – оскверняли храм… Но в Дрездене еще ничего – в Лейпциге или Берлине, а уж тем более на западе страны хуже.
Но мы все равно убеждены, что Христос не оставит. У нас есть примеры Его спасительной помощи. Вот вы говорите, на полу следы огня от свечей, и пора бы этот пол заменить, да? Так скажу вам, что следам этим уже 78 лет, а «свечи» эти зажгли бомбардировщики – британские и американские. Во время той памятной и страшной бомбардировки Дрездена, уничтожившей город в феврале 1945 года, в подвале храма спасались от смерти больше двухсот человек со всей округи. Священник находился наверху, молился. Впрочем, молились все. В окно залетела зажигательная бомба – батюшка схватил ее голыми руками и вышвырнул на улицу. Руки обгорели, но и люди, и храм были спасены. Если обратите внимание – все здания в квартале, где находится наша церковь, поздней постройки. И понятно почему: прежние были уничтожены до основания. Все – за исключением храма во имя преподобного Симеона Дивногорца. А все люди, бывшие в храме, спаслись. И я думаю: если Христос спас тогда из ада людей, нашедших убежище в храме, то спасет от нынешнего ада и нас. Только бы нам оставаться с Ним.
Диакон Роман Баннак
-
Верующая
- 1
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
