Пятница первой седмицы Великого поста — день освящения колива

В пятницу первой седмицы поста после литургии Преждеосвященных Даров будет освящаться коливо – сваренные с медом зерна пшеницы. Коливо освящается в память святого мученика Феодора Тирона, явившегося в начале Великого поста 362 года во сне Константинопольскому архиепископу Евдоксию и предупредившего об осквернении еды на рынках идоложертвенной кровью.



Об этом чуде святого мученика Феодора Тирона мы вспоминаем каждый год, хотя прошло более 1600 лет с того дня, когда христиане Константинополя были спасены от замышляемого против их веры злодеяния. И освящение колива остается значимой составляющей этого праздника. Но насколько важен для нас этот обряд? Зачем так много традиций далеких веков перенесено в современную жизнь Церкви? Не обросла ли сверх меры всевозможными обрядами наша православная вера?
О практических аспектах древних традиций, притягательной силе церковных обрядов, поиске причин и выборе человека – протоиерей Владимир Пучков, клирик Крестовоздвиженского храма города Винницы, главный редактор газеты «Православная Виннитчина».

***


Протоиерей Владимир Пучков

Церковь живет по простому принципу – она ничего никогда не отменяет. Примером могут служить каноны: принимает некий собор какое-нибудь правило, например, в IV веке, проходит столетие или два, и другой собор принимает другое правило, касающееся этого же предмета, но несколько иного содержания – иногда прямо противоположного. Однако предыдущее правило никто не отменяет.
Таким же образом и многие традиции у нас сохранились: когда-то они имели определенное значение, со временем его потеряли. Но поскольку самим традициям было уже несколько веков, отменять их оказалось жалко.
Так, например, получилось с крестными. Изначально восприемник выполнял функцию поручителя за новопришедшего. Когда человек приходил в церковную общину с желанием принять крещение, его сразу не крестили. Пришедшего долгое время готовили, но перед этим кто-то должен был поручиться, что этот человек пришел действительно Христа ради, а не по каким-то меркантильным соображениям или еще почему-то.
Когда в IV веке Церковь перестала быть гонимой и крестить стали многих, подчас целыми семьями, поручаться за отдельно взятых людей уже было сложно. В восприемниках, как поручителях, нужда отпала. Но ведь успела сформироваться целая традиция. И акцент переместился – теперь крёстному вменялась в обязанность не помощь человеку в подготовке к крещению, а попечение об уже крещёном. Таким образом традиция сохранилась, а ее изначальный смысл потерялся.
Очень интересное чудоС освящением колива наблюдается то же самое. На какой-то момент Церковь переживала это событие как действительно очень значимое. Великий пост, время особого воздержания. И тут император Юлиан повелевает тайно окропить кровью жертвенных животных продукты на рынке, чтобы христиане осквернились, сами того не желая и не подозревая об этом.
Далее происходит чудо – причем чудо очень интересное, особенно если вдуматься, посредством кого действовал Господь. Мученик Феодор Тирон явился, как известно, архиерею. Но архиерей этот был арианином – православного архиерея в городе не было. Причем Евдоксий был еще и человеком, мягко говоря, не очень благочестивой жизни. Профессор Болотов пишет о нём: «человек малопривлекательный, в своих проповедях доходивший до пошлости и балаганства, менявший свои убеждения, как не всякий другой».
Вот такому человеку является мученик только потому, что его, в силу положения, услышат многие.
И христиане выходят из положения простым путем – варят пшеницу и едят ее с медом.
Конечно, для Церкви это событие было значимо. Им было явлено промышление Божие – причем речь ведь шла не о пресечении какого-то серьезного и явного злодейства, а об изобличении подспудного, тайного и подленького замысла. И Господь даже его изобличил и показал, как Он заботится о христианах, не погнушавшись для этого откровенно недостойным человеком – и отсутствие достойных не стало помехой.

Постное блюдо на скорую руку

Конечно, в нынешнее время само по себе коливо мало что значит. Ведь что такое коливо? Это постное блюдо, которое можно быстро приготовить. У нас и кутью в Навечерие Рождества Христова сейчас чуть ли не сакрализируют, придавая ей особый смысл. А смысл-то ведь простой и чисто практический: в монастырях служба Навечерия Рождества заканчивалась вечером, целый день братия ничего не ела, а скоро нужно идти на Всенощную Рождества. Поэтому готовили то, на что не нужно тратить много времени – варили пшеницу и ели ее с медом.
Это было просто постное блюдо, приготовленное на скорую руку.
Но сегодня быстро приготавливаемых постных блюд очень много, и готовятся они быстрее, чем коливо. Поэтому практический смысл колива пропал. Осталась только традиция, которой много веков. И при том, что она потеряла актуальность, традиция эта дорога многим людям, для них она часть церковной жизни, «так было всегда».
Так и с коливом – традиция эта просто вросла в жизнь Церкви. Это и первый уставной молебен в Великом посту, и освящение пищи при отсутствии праздника, и неплохой повод интересное поучение произнести. Да и просто – написано в Триоди служить, значит надо служить.

Очень тяжело расставаться

– Зачем же наша Церковь соблюдает традиции, смысл которых давно утерян?
– Мы соблюдаем традиции просто потому, что мы их соблюдаем. Какого-то практического смысла в них уже давно нет. В Церкви много такого, что давно потеряло первоначальный практический смысл. Например, священническое облачение – это фартук, нарукавники, пояс и плащ. Но со временем они потеряли свое первоначальное предназначение и стали красивыми богослужебными одеждами. Сегодня уже никто не задумывается, что епитрахиль – это фартук.
Или предшествование дьякона со свечой кадящему священнику. Служили ведь поначалу в катакомбах, где было темно и запросто ходить без света было сложно.
Сейчас в наших храмах полы настолько ровные, что можно кататься на них. И, тем не менее, дьякон всё равно предшествует священнику со свечой.
В основе очень многих обрядов – сугубо практический момент. Но практическая составляющая забылась, а обряд, поскольку он красив, остался. А когда традиции очень много веков, с ней всегда очень тяжело расставаться.

Помочь людям понять главное

– А не обросла ли за столько веков церковная жизнь обрядами сверх меры?
– А где критерий определения меры? В Церкви есть то, что составляет основу ее жизни – Евангелие и Евхаристия. Всё остальное можно забрать, но наша Церковь всё равно останется Церковью Христовой. Есть вещи главные, есть второстепенные.
Но вот приходит в храм человек с улицы, берет в руки Евангелие – поймет ли он его сразу? И попробуйте ему тотчас объяснить, что такое Евхаристия – всё ли будет ему ясно? Если человек искушенный в знаниях, с высшим образованием – может, ему будет и проще. А как объяснить это бабушке, например, или человеку малограмотному?! А ведь грамотными людьми наши храмы наполнились только в ХХ веке. До этого в храмах, в основном, были люди простые, которые едва-едва читать умели.
Знати и чиновников с образованием на Литургии присутствовало, как правило, несколько десятков человек, не больше. В древности же это соотношение и подавно было не в пользу грамотных. Нельзя было сказать: вот Евангелие – читай. Или: причащайся и не мудрствуй. И, конечно, со временем Церковь, так сказать, обросла вспомогательными средствами, которые помогали этим людям понять главное.
Один из самых простых примеров – икона. Ведь недаром ее называют «богословием в красках». Ту же, например, Троицу Рублёва можно буквально «прочитать». Десятиминутный рассказ о том, что, как и почему изображено на этой иконе, способен открыть достаточное количество богословских истин как воцерковленному христианину, так и впервые переступившему порог храма неофиту.
Конечно, человеку, достигшему определенной духовной высоты, возможно, все эти обряды и не нужны. Но так ли много в наших храмах высокодуховных людей?
Так стоит ли удивляться, что основное внимание Церковь уделяет не тем, кто всё понимает с полуслова и с полувзгляда.
Обрядов в Церкви много в первую очередь для того, чтобы Церковь, в ее существенном и главном, была понятна не только образованным и духовным людям. В конце концов, образованные и духовные вырастают из людей обычных, которым когда-то для понимания элементарных вещей нужны были иконы, обряды и многое другое.

Человеку нужен уже не Христос – ему хватает обряда

– Но ведь сейчас именно обряды для многих становятся главным – люди приходят в церковь освятить куличи, яйца, вербочки, воду.
– Давайте для начала разделим освящение и благословение. Если воду мы освящаем, то сказать буквально, что мы освящаем куличи, нельзя. Это лишь благословение на вкушение того, в чём мы отказывали себе на протяжении поста. Окончен пост, пришел праздник, и к нему приурочено благословение. Отсюда его торжественность. Но после благословения ни яйцо, ни верба не становятся святыней. Поэтому, кстати, мне совершенно непонятна забота некоторых православных о том, куда девать скорлупу от пасхального яйца или кочерыжку от яблока.
– Но ведь абсолютное большинство людей, крещенных в православии, считают, что и яйца, и вербочки, и яблоки после окропления святой водой становятся освященными предметами. И люди, которые приходят на Пасху, Крещение и другие праздники к храмам только для того, чтобы окропить еду, букетики и воду – они идут за освящением, а не за благословением!
– В том-то и беда. Но когда так думают люди нецерковные – это полбеды. Однако, к большому сожалению, и многие наши сознательные прихожане этого не чужды. А всё потому, что в сознании некоторых людей происходит некая подмена: человеку нужен уже не Христос – ему хватает обряда. Это можно сравнить с тем, как маленький ребенок учится ходить.
Без ходунков не обойтись никак, но если, научившись ходить, он не захочет расставаться с ходунками, мы рискуем получить калеку.
Жизнь Церкви укоренена в Евхаристии. Сходясь для совершения Евхаристии, разрозненные христиане собираются вместе и являют собой Церковь. Участвуя в Евхаристии, мы соединяемся с Христом и приобщаемся реальности Царства Божьего. Когда в сознании христианина Евхаристия отходит на второй план, то с нею на второй план отходит Христос.

Традиция возмутительно редкого причащения

Как часто мы причащаемся? Хорошо, если раз в неделю-две, но много ли таких? В основном – раз в несколько месяцев, если не пару раз в год. И это тоже уже чуть ли не традиция. И сформировалась она давно. Еще в синодальные времена, когда Церковь, по сути, была министерством исповедования, и во многих сферах ее жизни царил дух формализма. Чиновникам вменялось в обязанность причащаться не реже раза в год, что они и делали. Со временем эта, с позволения сказать, норма распространилась и на прочий церковный народ. Если кто-то причащался каждый пост – это было уже очень похвально. Так и возникла традиция не просто редкого, а возмутительно редкого причащения. Причащение перестало восприниматься как норма жизни, как жизненная необходимость.
Потом грянула революция, пришли советские времена, с их принудительным безбожием. И традиция возмутительно редкого причащения обрела ореол «дореволюционности», тем более что и новому времени она пришлась впору. Время шло, поколения менялись. В семидесятых редко причащаться было нормой, в девяностых эту традицию даже стали отстаивать в книгах и статьях. Стоит ли удивляться, что на первом месте у многих и многих всё это время были именно обряды – молебны, панихиды, веточки, вербочки и яйца.
Я не говорю, что у всех – в Церкви всегда были люди, понимавшие первостепенность Евхаристии. Откройте книгу «Евхаристия. Таинство Царства» протопресвитера Александра Шмемана, и вы это поймете без лишних слов. Но всегда какое-то количество людей ориентировалось прежде всего на обряд.

А придумывать причины не нужно

– Как же православному христианину правильно относиться к множеству обрядов в нашей Церкви?
– Спокойно. С одной стороны, некоторые обряды видоизменились до неузнаваемости, другие не потеряли свой первоначальный смысл. Например, традиция встречать Вход Господень в Иерусалим с ветвями пальмы или вербы в руках по-своему замечательна. Поскольку Церковь не просто вспоминает праздник, воспроизводит его, а переживает его во всей полноте, как будто он совершается именно сейчас, а не когда-то, то, конечно, мы Христа встречаем в храме тоже с веточками. Но на вопрос, что потом делать с освященной вербой, я, признаться, и сам не знаю, как отвечать.
С другой стороны, для нецерковных и несведущих воцерковление зачастую начинается именно с обряда. Необходимость освятить вербу – еще один повод посетить храм. Однако когда достаточно умные люди видят православие сугубо с обрядовой стороны, это более чем досадно.
А еще человек так устроен, что ему хочется всё всегда растолковать. И всегда, что бы он ни испытывал, какие бы проблемы ни решал, он хочет докопаться до причины. Как у Венедикта Ерофеева: “Я знаю многие замыслы Бога”.
Так вот, единственное, чего не стоит делать – придумывать собственные толкования обрядам и ждать от них чего-то экстраординарного. А то ведь у некоторых доходит до того, что причины серьезных жизненных неурядиц начинают видеть в не прочитанной четверть века назад молитве сорокового дня. Жизненный принцип «найди всему причину» плох тем, что, не найдя причин, человек с легкостью их придумывает. Важно помнить – церковные обряды для этого не предназначены.

Всему свое время и место

– Так надо ли в Церкви пересматривать старые традиции – что-то отменять, видоизменять?
— И да, и нет. Поставить Евхаристию, а с нею и Христа, на первое место в массовом церковном сознании нам жизненно необходимо. И это неизбежно повлечет за собой ослабление внимания к обрядам в целом.
Однако Церковь достаточно консервативная структура, поэтому никакие революционные перемены в ней не приведут к хорошим последствиям. Любые, даже самые необходимые перемены в Церкви, должны происходить эволюционно. То есть необходимо понимать, что это всегда долгий процесс, основа которого – объяснение, разъяснение и т.п.
Постоянно происходит пополнение Церкви новыми людьми – воцерковляющимися разных возрастов, вырастающими детьми, молодежью. И вот этим людям необходимо вложить правильное понятие о центральности Евангелия в жизни Церкви, дать понять, что сердцевина Православия – Евхаристия. И если эти верующие станут носителями именно таких ценностей, со временем естественным образом начнут происходить некие перемены. Никто не будет отменять обряды, никто не будет с ними бороться – просто в сознании церковных людей обряды займут то место, какое они должны занимать, но не более того.