Откуда в прекрасном Божьем мире берётся уродство?

Мы можем чувствовать правоту своей веры, но не всегда можем ее объяснить или доказать человеку неверующему, в особенности тому, у кого наше мировоззрение почему-то вызывает раздражение. Разумные вопросы атеиста могут поставить в тупик даже самого искренне верующего христианина.



О том, как и что отвечать на распространенные аргументы атеистов говорит в проекте “Диалог с атеистами: православные аргументы” наш постоянный автор Сергей Худиев. Следите за новостями, чтобы не пропустить очередной прямой эфир, во время которого вы сможете задать вопросы.
В прошлый раз мы говорили об одном из главных аргументов доказательства существования Бога – этическом. О том, как чувство красоты доказывает существование Бога. Нам могут указать, что наши рассуждения хороши и основательны, если мы сумеем дать объективное определение красоты.
В этом нет необходимости — потому что мы исходим из общего нам, верующим и атеистам, эстетического опыта.
Но у людей разные представления о красоте — представители некоторых культур (или даже субкультур) могут так “красиво” нарядиться и накраситься, что непривычного человека вырвет…
Чья-то эстетическая неразвитость не отменяет того, что люди эстетически развитые способны воспринимать красоту — и видеть ее в одном и том же. Бах — великий композитор, это могут воспринять как верующие, так и атеисты. Кому-то, возможно, Бах будет скучен, а гораздо интереснее песенки-однодневки. Но это никак не отменяет опыта других людей, которые, независимо от их веры или неверия, способны оценить музыку Баха.
Точно также бывают грубые люди, неспособные оценить красоту природы; но эта эстетическая неразвитость никак не ставит под вопрос опыт тех, кто может.
Но в мире также много уродства. Не должны ли мы сделать из этого вывод, что предполагаемый Создатель мира любит уродство?
Уродство не обладает самостоятельным бытием — оно существует только на фоне красоты. Это порча, нехватка, умаление. Мы можем сказать, например, что вандал “изуродовал” картину, или раны “изуродовали” человека, или плохая постановка “изуродовала” пьесу только только на фоне того, что существует правильное, “неизуродованное” состояние картины, человека или пьесы. “Уродство” — это когда что-то пошло не так, сломалось, испортилось. Как и зло вообще, уродство — если использовать философский термин, “бессубстанционально”, это дыра, порча, как дыра в штанах или дупло в зубе. Это не что-то созданное, а порча в созданном. В христианской картине мира это результат греха, но в любой картине мира уродство — это что-то вторичное. Это нехватка красоты там, где она должна быть, как тьма — это нехватка света. Поэтому уродство, в отличие от красоты, ничего не доказывает.
Но наше переживание красоты — это всего лишь субъективные реакции в цепочках наших нейронов, почему вы решили, что они должны отражать какую-то объективную реальность?
По двум причинам. Во-первых, мы делаем какие-то утверждения о реальности на основании нашего опыта. Наш опыт может быть иллюзорным — например, мы можем увидеть воду на дороге, и, подъехав, убедиться, что это мираж. Но чтобы объявить какой-то опыт иллюзорным, мы должны сопоставить его с каким-то более достоверным опытом. Например, воду, которую мы увидели издалека, с сухой пустыней, которую мы обнаружили на месте. На каком основании мы могли бы утверждать, что наш опыт красоты иллюзорен и ему ничего не соответствует в реальности? Если говорить “на самом-то деле туманность Андромеды не красива, это только чисто субъективная реакция в твоих нейронах”, то откуда мы берем это “на самом деле”? Как мы в этом убедились? “Весь наш опыт сводится к реакциям в цепочках нейронов” — утверждение, которое является предметом веры, и притом, как мы уже рассматривали, крайне спорной.
Во-вторых, даже атеисты воспринимают красоту как некую объективную ценность и постоянно говорят именно в этом ключе. Когда атеист Кристофер Хитченс призывает нас взглянуть на фотографии галактик, он, вероятно, не хочет обратить наше внимание на реакции в его личных нейронах — он призывает нас восхититься красотой вселенной. Когда Докинз негодует на Талибов, разрушивших старинные статуи Будды, он не хочет сказать “ой, это производит неблагоприятные реакции в моих нейронах”. Он явно хочет сказать, что разрушен прекрасный памятник, и это, объективно, в реальности, немалая потеря. И в этом случае, как и в других, атеизм — это мировоззрение, которого невозможно придерживаться последовательно.