Зачем Богу наше спасибо и почему важно стоять на литургии до конца?

«Попробуем представить себе продолжение пира. Вот внесли горячее, потом фрукты и, наконец, свадебный торт – и тут один из гостей шумно сморкается в салфетку и уходит, не прощаясь». О том, как достоять Литургию до минут благодарности — инокиня Евгения (Сеньчукова).



Наверное, это видел каждый постоянный прихожанин. Храм медленно заполняется: на «Господи, спаси благочестивые» людей чуть больше. После «Оглашенные, изыдите!» – еще. К Причастию подтягиваются семьи с детьми. После «Отче наш» часть выходит, после «Аллилуйя» – еще часть, а к отпусту в храме остаются самые стойкие.
Увы, наверное, каждый хоть раз так поступал.

«Я не буду причащаться, поэтому уйду после “Отче наш”!» – «А я не буду причащаться, поэтому просто опоздаю». – «А я как раз буду причащаться, ну так главное к Евангелию поспеть!»

Боюсь высказаться банально. Это – невежливо. Так нельзя ни с братьями и сестрами, ни с духовенством, ни с Самим Богом.
Господь порицает невоспитанность и бестактность. В притче о званых и избранных хозяин очень возмущен отказом гостей прийти к его сыну на прием по случаю свадьбы, хотя, казалось бы, у всех у них образовались очень важные дела. Один даже женился. Но, с точки зрения хозяина, это их совершенно не оправдывает.
Вообще-то хозяин прав. Во-первых, можно было бы и предупредить. Во-вторых, совершить сделку с недвижимостью можно было днем раньше, днем позже или, в конце концов, в тот же день, но через несколько часов; купленные волы никуда за сутки не убегут, а уж внезапная свадьба и именно в день важного приема – это просто нелепость. Что, в древней Иудее ЗАГС только один день в месяц работал?
Хозяин – человек гостеприимный, он готов друзей найти и на улице. Но вот человека в «не брачной одежде» выгоняет вон. Если не вдаваться в толкования разного уровня исторической достоверности, то фактически это выглядело так: вылез человек из-за руля своего трактора и, даже руки не помыв, в штанах, перепачканных машинным маслом, благоухая потом, уселся за праздничный стол – видимо, считая, что вот только его тут все и ждут. Ну прямо герой песни Бориса Гребенщикова «Два тракториста»: «Один Жан-Поль Сартра лелеет в кармане и этим сознанием горд». Право же, друг мой, тебя не выпить пива приятели после смены зовут. Мог бы хоть рубашку сменить.

К Причастию – в гости на тортик?

Попробуем представить себе продолжение пира. Вот внесли горячее, потом фрукты и, наконец, свадебный торт – и тут один из гостей смачно облизывает ложку, шумно сморкается в салфетку, встает и уходит, не задвигая стул и не прощаясь.
Примерно такой же невоспитанностью, граничащей с хамством, является внезапный уход с Литургии. Или приход сразу «к столу» – то есть к Евхаристии.Одно дело, когда на Литургию опаздывает мама с маленьким ребенком, по дороге сумбурно молясь, как могла бы молиться какая-нибудь спешащая на вечерю из притчи одинокая швея: «Господи, он у меня неусидчивый такой, прости, пожалуйста, мы так, на минутку буквально, только поздравить, на чашечку чая».



Другое – когда молодые, крепкие люди за свечным ящиком спрашивают: «А во сколько Причастие? В одиннадцать – одиннадцать пятнадцать? Оооокей!» – и на следующий день приходят ровненько к одиннадцати. Когда у вас там торт вынесут? А вкусный торт-то? Или так, вафельный? Вот к нему-то и придем! И тут же уйдем. «Что, вы уже уходите? – А разве еще что-то осталось?» – как живо повествуется в энциклопедии повседневной жизни, повести А. А. Милна «Винни-Пух и все-все-все».

«Меня ждут великие дела!»

Евангелист Иоанн рассказывает о последнем ужине Христа с апостолами без особых подробностей, зато тщательно описывает, что происходит после: омовение ног, долгая, вдумчивая беседа. Между прочим, именно в этой беседе Господь оставляет свою уникальную, новую заповедь, перекрывающую даже золотое правило нравственности «возлюбить ближнего, как самого себя».
– Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга, – говорит Господь. И тем самым напоминает: мерилом нашего отношения к ближнему являемся в перспективе уже не мы («как самого себя»), а Он («как Я возлюбил вас»).
То есть нам заповедана любовь до самопожертвования. До Креста ради друг друга.
Современность такого не одобряет. Попытки жертвовать собой по каждому поводу, как считается, нередко и даже чаще всего приводят к неврозу. Поэтому многие сегодня полагают, что жить надо для себя. В свое удовольствие. Своей жизнью. И с ними сложно не согласиться.
Да и чего это я всё «они» и «сегодня»? Мы во все времена совершенно не хотим жертвовать собой, потому что «я у меня один». И даже отдать после Причастия лишние пятнадцать минут своего времени Богу как, выражаясь языком современной философии, нашему «Абсолютному Другому», как персонификации нашего «ближнего вообще», а не конкретных мамы, папы, брата, друга, лежащего на дороге избитого путника, проходящего мимо самарянина, висящего на соседнем кресте разбойника – это зачастую трудно выполнимый подвиг, в качестве подвига не осознаваемый. Ведь меня ждут великие дела! Я не могу ждать!



Проблема в том, что мы слишком рано выходим из-за стола и пропускаем самые важные разговоры. А если мы вдумаемся в этот стих (Ин.13:34), мы поймем самое главное: «Да любите друг друга». Христос не призывает нас к безответной любви. Мы вместе стоим перед Ним, как Он стоит перед нами, и это называется Церковь.
Так вот, пребывание с Богом – это не только принятие Святых Даров. Причастие – не магическая практика. Пребывание с Богом – это еще и пребывание с общиной.С братьями и сестрами, которых мы, может, даже и не знаем. И окончание Литургии – всеми вместе, единым сердцем, а не уникальными потребителями Его Тела – об этом напоминает.

Зачем Богу наше «спасибо»?

Главное наше Таинство называется Евхаристия, то есть «Благодарение», да вот слов благодарности за него не так уж много. Признаемся, этому способствует и некоторый перекос в наших молитвословах, когда Последование ко Причащению занимает раза в четыре больше страниц, чем Благодарственные молитвы, и сам устав богослужения, когда вынос Чаши рассматривается как развязка богослужения (тогда как он скорее является кульминацией).
«Ну зачем Богу наше «спасибо»? И вообще, «спасибо» на хлеб не намажешь, в карман не положишь», – отмахнется торопливый прихожанин, спешно застегивая куртку и убегая в морозную даль – прочь с территории храма. И ошибется. Потому что из этих самых «спасибо» и складывается наше отношение к Богу и Его Таинству.
Апостол Иоанн спрашивает: «Не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?» (1 Ин. 4:20). Самое замечательное, что как раз Литургия позволяет «увидеть», «ощутить» Бога через Таинство Его Тела. «Видехом Свет Истинный, прияхом Духа Небесного», – поет Церковь сразу после него.



Впрочем, наш торопливый прихожанин, возможно, до этих слов не достоял. И очень зря. Благодарность (а оставшиеся минуты до конца богослужения – это время благодарности) – это не только воздаяние добром на добро, но и осмысление этого полученного добра, коллективная рефлексия над Дарами. В этой рефлексии фактически устраняется иерархия, о чем свидетельствует заамвонная молитва, произносимая священником из среды народа (всю Литургию, напомним, он провел на ступеньку выше – на амвоне и в алтаре, тем самым выступая в качестве, с одной стороны, живой иконы Бога, а с другой – старшего представителя общины).
«Всякое даяние благо, и всяк дар совершен свыше есть, сходяй от Тебе, Отца Светов; и Тебе славу, и благодарение, и поклонение возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков», – благодарит священник от лица всех нас, и мы присоединяемся к этому благодарению. Так из наших частных благодарностей, соединенных в единую благодарность, которая и звучит в заамвонной молитве, как бы складывается Благодарность вселенская – та самая вечная Евхаристия, что вечной Новостью и вечным Воспоминанием будет звучать на следующий день в новой Литургии.