3 удивительные истории о стойкости

Много ли вещей у святителя, кто может не потерять чувство юмора на суде и почему ноги не мерзнут — в удивительных историях.

Ничем не напугаешь

В четвертом веке византийский император Валент решил склонить всех православных епископов страны к принятию ереси арианства. Интригами, угрозами, силой ему удалось добиться своего во всех областях империи, за исключением Кесарии, где архиепископом был святитель Василий Великий.
Император поручил своему приближенному чиновнику Модесту любыми способами сломить упорство непокорного архиерея. Модест был жестокий и грубый человек. Вызвав к себе Святителя, и убедившись, что тот равнодушен к уговорам и посулам, чиновник решил действовать иначе. Он стал грозить Василию лишением имущества, ссылкой, пытками и казнью. Обычно такой «набор» угроз действовал безотказно. Но здесь Модест получил от Святителя ответ, которого ранее не слышал никогда:
— Если ты отнимешь у меня имущество, то и себя этим не обогатишь, и меня не сделаешь нищим. Думаю, тебе не нужны эти ветхие мои одежды и несколько книг, в которых заключается все мое богатство. Ссылки для меня не существует, потому что я не связан местом и всякое место, куда меня ни сошлют, будет мое. А мучения что могут сделать мне? Я так слаб, что разве только первый удар будет для меня чувствителен. Смерть же для меня — благодеяние: она скорее приведет меня к Богу, встречи с Которым я ожидаю вся жизнь.
Модест, пораженный таким ответом, доложил императору о провале своей миссии. Кесарийскую церковь оставили в покое.

Ум в черепной коробке

Летом 1921 года в Ташкенте проходил судебный процесс над группой медиков. Предъявленное им обвинение во вредительстве было полностью сфабрикованным, но процесс был задуман как показательная расправа, поэтому исход судебного разбирательства был предрешен заранее. Общественным обвинителем на суде выступал сам начальник Ташкентской ЧК Якоб Петерс. У оболганых жертв не было никаких шансов на спасение. Но в защиту их неожиданно выступил главный врач ташкенской больницы Валентин Войно-Ясенецкий, незадолго до этого принявший священный сан. Всего несколькими фразами он неоспоримо опроверг все безграмотные обвинения в адрес своих коллег. Возмущенный Петерс попытался взять реванш:
— Скажите, поп и профессор Ясенецкий-Войно, как это Вы ночью молитесь, а днем людей режете?
— Я режу людей для их спасения, а во имя чего режете людей Вы, гражданин общественный обвинитель?
Зал встретил удачный ответ хохотом и аплодисментами. Все симпатии были теперь на стороне священника-хирурга. Ему аплодировали и рабочие, и врачи. Следующий вопрос, по расчетам Петерса, должен был изменить настроение рабочей аудитории:
— Как это Вы верите в Бога, поп и профессор Ясенецкий-Войно? Разве Вы его видели, своего Бога?
— Бога я действительно не видел, гражданин общественный обвинитель. Но я много оперировал на мозге и, открывая черепную коробку, никогда не видел там также и ума. И совести тоже не находил.
Колокольчик председателя потонул в долго не смолкавшем хохоте всего зала. «Дело врачей» с треском провалилось.

Сапоги топтать жалко!

Известный старец архимандрит Павел (Груздев) зимой в мороз ходил в баню босиком за несколько километров. На вопросы прихожан, зачем он это делает, батюшка в свойственной ему манере отшучивался: «Да сапоги новые, топтать жалко!», или: «Спортом занимаюсь!» Певчая храма, где он служил, рассказывала: «Еду на автобусе, гляжу вперед: бежит мужик в полушубке, в шапке — и босиком. Штаны засучены до колен, а сапоги несет через плечо. Догнали, а это отец Павел идет из бани. Снег уже таял, но ночью подвалило на четверть, раскисло так, что грязь чуть не по колено. Водитель остановил автобус и говорит: «Садись, отец Павел!» Он вошел и стоит голыми ногами на железе. Я махнула ему: «Садись», а он мне кулак кажет. На своей остановке выскочил и побежал домой». Так он юродствовал. И лишь однажды в откровенном разговоре рассказал одному из своих духовных чад предысторию своих босоногих прогулок по снегу: «Когда был в заключении, пилили дрова. Как все сядут отдохнуть или покурить, так я бегу в лесок, подальше от костра — Богу молиться. Один раз меня увидели и за это привязали к березе, а сапоги сняли. Снега было по колено. Я стоял до тех пор, пока снег не растаял под ногами до земли. Думал всё — заболею и умру. А я и не кашлянул. Вот с тех пор у меня ноги и не зябнут. Я бы мог ходить все время босиком, но не хочу народ смущать».