Христос, оставленный всеми, страдая на Кресте, сказал своему Отцу: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают». Образ этого прощения каждый христианин носит на своей груди: кто на серебряной цепочке, кто на обычной веревке. Святые, подражая Христу, прощали измены, предательства, насмешки, презрение.
Но не всегда делали это легко. Иной раз святой прощал, но не находил в себе силы забыть о пережитых мучениях и несправедливости.
Святая Моника (331–387)
Всю жизнь она прощала измены своему мужу, мудро устраивая семейное благополучие. Она слезно вымаливала у Бога своего сына, желая видеть его христианином, закрывая глаза на его непокорность и своенравие. И подвиг ее прощения не остался без награды.
Она скончалась на руках своего только что крестившегося сына, блаженного Августина. И через много лет он напишет в своей знаменитой «Исповеди»: «Итак, я уже верил, верила моя мать и весь дом, кроме отца, который не одолел, однако, во мне уроков материнского благочестия и не удержал от веры в Христа, в Которого сам еще не верил. Мать постаралась, чтобы отцом моим был скорее Ты, Господи, чем он, и Ты помог ей взять в этом верх над мужем, которому она, превосходя его, подчинялась, ибо и в этом подчинялась, конечно, Тебе и Твоему повелению».
Муж святой Моники, Патриций, воспитанный в традициях языческой «морали», не считал нужным быть верным своей супруге. Он даже не стеснялся делиться с ней впечатлениями после очередной измены. Но жена молчала, каждый раз прощая своего супруга. Более того: святая сумела устроить семейные отношения так, что в доме всегда были мир и уют. И вспыльчивый муж ни разу за всю их совместную жизнь не посмел поднять на нее руку.
Подруги Моники, чьи суженые не отличались галантной обходительностью с ними, часто приходили на встречу к ней побитые: с синяками и ссадинами на лице. И каждый раз удивлялись, почему та всегда так радостна и никогда не жалуется, без единой царапины при таком вспыльчивом муже. Так святая медленно подтачивала его черствое сердце, приготавливая его к встрече со Христом.
Ее сын, Августин, устроив себе прекрасную карьеру благодаря проницательному и подвижному уму, рано начал вести разгульную жизнь. Молодой ученый в поисках истины примыкал к различным религиозным и философским течениям. Сложно представить, как страдало сердце верующей матери, когда она видела своего сына последователем то одной, то другой новомодной секты. Он не хотел быть христианином, и мать терпела, молилась и прощала его непокорность. День за днем, долгие годы.
И великое прощение Моники принесло свой плод: и муж, Патриций, и любимое чадо, Августин, стали христианами. Последнему суждено было стать великим святым и богословом.
Преподобный Дула Египетский (III-IV век)
Двадцать лет он терпел и прощал насмешки со стороны братии монастыря. Святой был готов даже терпеть пытки и лишиться рук — только бы и дальше прощать и не судить.
Точные годы жизни преподобного Дулы Египетского неизвестны. Он принял постриг в одном из монастырей в Египте. От природы святой был человеком застенчивым и кротким. Его молчаливое незлобие раздражало других насельников монастыря. Долгие годы они издевались над ним, а он молчал и прощал. Не стоит удивляться такому поведению иноков: древний монастырь не был местом скопления праведников, грех проникал и сюда.
Однажды из монастырского храма пропали дорогие церковные сосуды, необходимые для совершения литургии. Стали искать вора. Некоторые монахи сразу начали показывать пальцем на молчаливого Дулу. Кто еще мог это сделать, по их мнению? Только тот, кто и так вызывает отторжение и неприязнь… Святой поначалу попытался сказать, что это не он, но его никто не слушал. И тогда Дула смирился, сказав: «Простите отцы святые меня, грешного». Это «признание» было опасным для Дулы, ведь украденное так и не нашли.
С Дулы снимают монашеские одежды, дают взамен гражданскую и ведут на суд в близлежащий город. Здесь у него пытаются узнать, куда он спрятал церковные сосуды, но невинный инок не мог указать это место.
Его начинают пытать согласно тогдашнему закону. Результат тот же. Тогда светский суд «за совершенное святотатство и воровство» приговорил святого к отсечению обеих рук. Дулу повели к месту казни. И тут произошло то, чего никто не ожидал. Наблюдавший за мучениями и приговором святого настоящий преступник был настолько потрясен, что совесть его не выдержала и он публично во всем признался. Следом заговорила совесть и самих монахов. Они бросились к Дуле, прося у него прощение за нанесенные обиды, за муки, которые ему пришлось перенести на суде. Но преподобный только благодарил их за радость страдать безвинно, за возможность подражать Христу.
Он умер три дня спустя в своей келье, во время коленопреклоненной молитвы.
Мученица великая княгиня Елизавета Федоровна (1864–1918)
4 февраля 1905 года возле Никольской башни Кремля раздался взрыв. То была бомба, брошенная в карету, где в это время находился Сергей Александрович, муж Елизаветы Федоровны. Великий князь погиб на месте. Убийцу, Ивана Каляева, схватили. Спустя три дня вдова пришла к нему в тюремную камеру и простила его от имени своего мужа.
Принцесса Гессен-Дармштадтская, Елизавета Федоровна 15 июня 1884 года сочеталась браком с великим князем Сергеем Александровичем (братом императора Александра III). Они прожили в любви и согласии 19 счастливых лет. Князь Константин Константинович, родственник и близкий друг Сергея Александровича, вспоминал: «Он рассказывал мне о своей жене, восхищался ей, хвалил ее. Он ежечасно благодарит Бога за свое счастье». Но эпоха смуты, наставшая в России в начале XX века, разучила их.
Посетив заключенного Каляева, Елизавета Федоровна оставила ему Евангелие. Более того: она ходатайствовала перед императором о его помиловании, сознавая сложность политической ситуации в стране. Великая княгиня надеялась, что проявленное милосердие со стороны власти смягчит сердца террористов и революционеров.
Однако Николай II отказал в ее просьбе. Впоследствии Елизавета Федоровна оказывала финансовую помощь семье казненного.
Этим подвигом великого прощения начался ее монашеский путь, который оборвался в 1918 году мученической кончиной.
Святитель Тихон (1865–1925)
Против него была вся государственная система. Он делал все ради спасения Церкви. Его предали ближайшие друзья и сподвижники, как только он оказался в заточении. Тем не менее опомнившихся и раскаявшихся он прощал и стремился вернуть обратно в лоно Церкви.
Святитель Тихон стал Патриархом Московским и всея Руси в мрачную для страны эпоху: только-только отгремели две революции. Старые имперские порядки рухнули. Общество стояло на пороге гражданской войны. Новая государственная верхушка выбрала антирелигиозный курс, вместе с которым начались гонения и притеснения христиан, первые расстрелы. С самого начала Патриарх прекрасно понимал, что его ожидают только скорби и тяжелейшее бремя ответственности в такое отчаянное время.
В день своего избрания на Патриарший престол он сказал: «Ваша весть об избрании меня в патриархи является для меня тем свитком, на котором было написано: Плач, и стон, и горе, и каковой свиток должен был съесть пророк Иезекиль (см. Иез 2:10; 3:1. — ред.). Сколько и мне придется глотать слез и испускать стонов в предстоящем мне патриаршем служении».
Первые же его публичные обращения с осуждением бесчинств и террора предопределили разрыв между Патриархом и властью. Фактически святитель Тихон был объявлен персоной нон грата.
Стараниями большевиков в Церкви было создано искусственное раскольническое движение — «Живая Церковь» — которое своей главной целью поставило «модернизацию». Оно выступило против Патриарха, поддерживая власть, включая изъятие храмов в свою пользу и аресты так называемых тихоновцев.
Началась церковная смута. 5 мая 1922 года Патриарх был арестован и после суда изолирован на территории Донского монастыря.
В период заточения святого многие епископы и священники отступили от Церкви под нажимом внешних обстоятельств и присоединились к обновленцам. Среди них были близкие друзья и сподвижники Патриарха. К концу 1922 года две трети из тридцати тысяч действующих храмов в России перешли в руки к раскольникам. Однако подавляющее число верующих не поддержало раскол. Большевики, осознав, что обновленческая авантюра провалилась, освободили святителя Тихона после года заключения.
Снова Патриарх начал совершать богослужения в храмах Москвы, куда стекались огромные толпы богомольцев. И потекли епископы и священники, предавшие Тихона, в его скромную келью. Святитель поступал мудро: он не отталкивал несчастных, но требовал, чтобы их покаяние было публичным.
Примечателен случай покаяния митрополита Владимирского и Шуйского Сергия, блестящего богослова, чьими «заботами» многие из духовенства покинули Церковь. Стоит он в обычной одежде на амвоне (возвышение около иконостаса) перед Патриархом. Храм заполнен верующими. Голос митрополита от волнения дрожит — просит прощения, низко кланяется. Святейший возвращает ему знаки епископского сана: белый клобук, панагию с крестом, мантию, посох. Святитель Тихон, смотревший поначалу на владыку Сергия со скорбью, начинает улыбаться и с ласковой шутливостью говорит: «И ты, старый, от меня откололся». И тут они оба не выдержали. Обнялись и горько заплакали.
Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) (1877–1961)
Долгих 11 лет этого человека ни за что, по его собственным словам, протаскали по разным ссылкам и тюрьмам. Его пытали в застенках Лубянки. Святого пытались сломать, заставив отречься от веры. Но не смогли. «Я полюбил страдание», — скажет впоследствии святитель Лука (Войно-Ясенецкий).
В миру Валентин Феликсович был блестящим хирургом, сделавшим несколько важных медицинских открытий. После революции, в условиях новой атеистической реальности профессор категорически отказался молчать о своей вере. Более того: он принял сан епископа. С тех пор его начали травить.
В эпоху террора 1930-х годов святитель Лука перенес камеры Лубянки с допросами, пытками и постоянным унижением человеческого достоинства. Трижды он побывал в суровых северных краях России. Самым тяжелым испытанием для него стала ссылка на берега Северного Ледовитого океана. Тяжелейшие климатические условия, существование в избе, где вместо «вторых рам были снаружи приморожены плоские льдины», а «щели в окнах не были ничем заклеены <…> в наружном углу местами виден сквозь большую щель дневной свет». Но епископ выжил. При этом святитель везде, где это было возможно, продолжал оказывал медицинскую и пастырскую помощь. А потом началась война: руки прекрасного хирурга оказались нужны тысячам раненых солдат. В этот период святой делает несколько важных научных публикаций, в которых демонстрирует свои открытия в области гнойной хирургии — особенно востребованной в условиях полевой медицины.
По окончании войны ссыльный профессор и епископ Лука Войно-Ясенецкий был наконец особенно отмечен «за доблестный труд в Великой Отечественной войне». После вручения награды святой выступил с традиционной ответной речью: «Я вернул жизнь и здоровье сотням, а может, и тысячам раненых и наверняка помог бы еще многим, если бы вы не схватили меня ни за что ни про что и не таскали бы одиннадцать лет по острогам и ссылкам. Вот сколько времени потеряно и сколько людей не спасено отнюдь не по моей вине».
Страшное гробовое молчание повисло после этих слов в зале. Несчастный председатель собрания стал говорить о том, что надо, дескать, прошлое забыть и уверено шагать к светлому будущему. «Ну, нет уж, извините, не забуду никогда!» — отрезал святитель Лука.
***
«Отче! прости им, ибо не знают, что делают». В публичной ситуации, перед лицом своих идейных врагов, святитель Лука будто бы по-своему повторяет эти слова. Он мог бы спасти больше людей, но государственная система террора внесла свои коррективы. Люди не знали, что они творили. Мог ли святой, пусть даже «обласканный» наградой и почестями, честно, просто так с этим смириться, забыть все то, что он перенес?
Прощая людей, он не смог оправдать систему, устройство которой умножало в мире зло и страдание невинных.