Поэтическое слово – страшная сила. Причем не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле. Так, благодаря поэтическому гению Пушкина талантливый композитор и великий педагог Антонио Сальери вошел в историю как эталонный завистник и убийца.
И кому теперь интересно, что среди его учеников были и Лист, и Бетховен, и Шуберт. Кому интересно, что вдова Моцарта после кончины мужа доверила обучение музыке своего сына – Вольфганга Амадея-младшего – не кому-нибудь, а именно Сальери. И, наконец, что в 1997 году Миланский апелляционный суд официально признал Сальери невиновным в этом «стихотворном убийстве».
Да никому это все теперь неинтересно, хотя многие об этом знают. Потому что – ну так уж убедительно и красиво Александр Сергеевич припечатал беднягу, что остается лишь горестно разводить руками и делать при цитировании знаменитых его стихов странно звучащие поправки: «Ну… это ведь, знаете ли, совсем не тот Сальери… не настоящий. Это – Пушкинский. Литературный герой, так сказать».
Такой бывает разрушительная сила поэтической лиры. Той самой, которая способна не только пробуждать в людях добрые чувства, но, при случае, еще и уводить их от истины.
Нечто подобное произошло с известной фразой «Добро должно быть с кулаками».
Оторвавшись от «родного» стихотворения этот однострочный афоризм начал жить самостоятельной жизнью, пленяя жаждущие справедливости сердца своей ницшеанской парадоксальностью и антиномичностью.
Ну, вроде бы, не должно же быть такого, да? Добро, и вдруг – с кулаками! Что-то в этом неправильное и даже опасное чувствуется. Но – ведь красиво же! Но – революционно же! Потрясает основы, переворачивает заскорузлые тысячелетние догмы, дает простор для… Ну, скажем так – для ощущения себя добрым там, где раньше об этом и речи быть не могло. Зато теперь – вот, пожалуйста! Есть афоризм, и даже целый стих. Не верите – возьмите с полки книжку и почитайте, там все написано.
Так, в 1959 году определение добра вдруг получило целый блок новых смыслов, не сочетаемых доселе с этим понятием. А между тем, ницшеанская эта фраза появилась, можно сказать, случайно, когда Михаил Светлов в присущей ему непринужденной форме дал нескольким студентам Литинститута учебное задание – сочинить стихи о том, что добро должно уметь постоять за себя. В результате родились два стихотворения на заданную тему. Одно принадлежит перу Евгения Евтушенко, но о нем мы вспомним чуть позже. Другое, оказавшееся более удачным, написал Станислав Куняев. Именно его стихи и начинаются со строки, получившей впоследствии самостоятельную и долгую жизнь:
Добро должно быть с кулаками.
Добро суровым быть должно,
чтобы летела шерсть клоками
со всех, кто лезет на добро.
Добро не жалость и не слабость.
Добром дробят замки оков.
Добро не слякоть и не святость,
не отпущение грехов.
Быть добрым не всегда удобно,
принять не просто вывод тот,
что дробно-дробно, добро-добро
умел работать пулемёт,
что смысл истории в конечном
в добротном действии одном –
спокойно вышибать коленом
добру не сдавшихся добром!
Вот такое стихотворение. Про добрый пулемет, и про то, что к отпущению грехов и к святости добро не имеет никакого отношения. По советским временам – вполне себе идеологически выдержанный стих. Хотя одно из важнейших этических понятий в нем подверглось какому-то странному поэтическому выворачиванию наизнанку. Но сделано это было с определенным изяществом. И строка пошла в народ.
Правда, сам Станислав Юрьевич Куняев, спустя годы настолько изменит свои взгляды на описываемый предмет, что даже напишет стихотворное же опровержение своим знаменитым стихам про кулакастое добро:
Постой. Неужто? Правда ли должно?
Возмездье, справедливость – это верно.
Пожалуйста. Но только не добро,
которое бесцельно и безмерно.
Недопустима путаница слов,
Подмена силлогизмов и понятий,
Когда итогом служит смерть и кровь,
Число скорбей, количество проклятий.
Напрасны ухищрения ума,
Напрасно страсть раскидывает путы –
Добро первоначально, как земля,
И пишется «Добро» с заглавной буквы.
Неграмотные формулы свои
Я помню. И тем горше сожаленье,
Что не одни лишь термины ввели
Меня тогда в такое заблужденье.
На мой взгляд, это очень сильный и смелый для поэта поступок – публично отказаться от самого своего известного произведения. И «Добро» с заглавной буквы звучит здесь уже как одно из именований Бога. И разделение понятий добра и возмездия, добра и справедливости – тоже очень честная попытка не смешивать их более в одну кровавую кашу, приправленную чужой шерстью и пулеметным свинцом.
Первое стихотворение было написано между делом, в рамках учебного задания. Второе – осознанное, выношенное годами, — плод нелегких раздумий зрелого человека. Только… Ну кто его цитирует сейчас? Кому оно интересно? А опять же – никому. Точно так же, как и правда о настоящем, «не Пушкинском» Антонио Сальери.
Зато фразу «Добро должно быть с кулаками» — помнят, цитируют и, наверное, будут помнить и цитировать до скончания этого века. И вовсе не потому что такой уж испорченный у нас народ – только дай ему кулаки почесать. К сожалению, мир, в котором мы живем, пропитан злом. И бывает так, что любой честный человек просто обязан пустить в ход кулаки там, где это зло разгулялось слишком уж широко. Но все же, как мне думается, называть это добром – слишком рискованный лингвистический эксперимент.
Справедливостью – да. Возмездием – безусловно. А вот с добром – проблема. Дело в том, что сочетать милосердие и справедливость в виде единого блага (или иначе говоря – добра) способен один лишь Бог. Человеку этого не дано, во всяком случае – в нынешнем его падшем состоянии. Святитель Иоанн Златоуст пишет: «…У людей правда не соединяется с милостью. А у Бога не так, но с правдой соединяется и милость, и притом такая, что и сама правда называется человеколюбием».
Поэтому, на мой взгляд, пускай уж лучше с кулаками будут наши, человеческие справедливость и возмездие, где добро, увы, неизбежно бывает перемешано со злом, по слову святых отцов. А само добро, хоть и останется без пулемета, но зато – чтоб с большой буквы начиналось в каждой душе, как имя Бога, говорившего …научитесь от Меня, ибо я кроток и смирен сердцем. Нельзя размывать такие важные понятия. Опасно это – запутаться в определениях добра, пускай даже и поэтично изложенных.
Конечно, всегда были в Церкви святые люди, уподобившиеся Богу настолько, что преодолевали свою падшую природу и тоже могли соединять милосердие со справедливостью.
Но, думаю, если за это дело возьмется человек, который и сам все еще подвержен злу, он может при случае таких дров наломать, что только и останется потом старые советские стихи про «пулемет добра» цитировать.
Ну и напоследок – про стихотворение Евтушенко на эту же тему. Евгений Александрович в том студенческом задании «проиграл» Куняеву. И впоследствии даже взял строку «Добро должно быть с кулаками» в качестве эпиграфа к одному из своих стихотворений. Вот только называлось это стихотворение – «Злость».
Александр Ткаченко