Исцеление от Эгинского чудотворца

Триста шестьдесят шесть раз встречается на страницах Библии словосочетание «не бойся». Из них сто двадцать шесть — от имени Бога. Таким образом, каждый день Господь дарит нам Свою помощь и поддержку. Хотя, если не вдаваться в нумерологию и богословские прения, почувствовать это даже один раз — и будет достаточно. Нужно только однажды разрешить себе попробовать довериться Ему.

История болезни

«Добрый день, батюшка! Давайте знакомиться. Я — атеистка. И ваш лечащий врач. Не против?» — улыбаясь, спросила Ольга Витальевна пациента, только что поступившего в отделение СПИДа и вирусных гепатитов.
Батюшка — с желтоватым оттенком кожи и загипсованной правой ногой — был явно не против. Уже второй месяц его непоседливая натура изнемогала от того, что приходилось протирать «белоснежные» простыни различных медучреждений. А тут, оглянувшись вокруг, отец Николай с первой минуты понял, что попал в правильную палату — как говорится, к «своим»: на лицах её насельников угадывался характерный отпечаток тех самых «мест, не столь отдалённых», где вот уже более десяти лет он служил тюремным священником.
… Если бы батюшка знал, чем закончится безобидная игра в волейбол с детьми в то злополучное утро, то, наверное, притворился бы спящим. В результате — сложный перелом голеностопного сустава. Чтобы его «срастить», хирургу-ортопеду понадобились железные пластины, шурупы и… два интерна.
Засыпая под общим наркозом, пациент и не догадывался, что окажется «наглядным пособием» для молодых врачей. Им было доверено совершить глубокий надрез чуть выше щиколотки, естественно, не задев при этом ни одной вены. Правда, одну они всё же случайно перерезали, и больной потерял много крови, которую пришлось «доливать». Как оказалось, вместе с ней занесли и вирус…
«Врачебная халатность» — так официально звучало наименование причины, по которой спустя месяц после операции отец Николай перекочевал из Института ортопедии в Институт инфекции. И гепатит С, как самый дорогостоящий «бонус», добавился к прочим испытаниям, постигшим батюшку и его семью.

Крыша

Пока врачи созывали консилиум и решали, когда будут изымать «железо» из поражённого вирусом организма, мысли его хозяина витали далеко, а на душе было грустно. Из радиоприёмника доносились слова старой забытой песни:
И если вдруг тебе взгрустнётся,
То грусть не значит ничего,
Когда ты знаешь, что под солнцем
Есть крыша дома твоего,
есть крыша дома твоегоооо…
Крыша. Именно она не давала покоя бедному больному. Батюшка разобрал её ясным июньским утром, рассчитывая за пару недель построить второй этаж и снова «надеть» на дом. Не пропадать же понапрасну дарованному кирпичу и доскам, тем более, жена и дети с нетерпением предвкушали расширение жилплощади. Однако недаром говорят: «Человек предполагает, а Бог располагает». Мяч, подача, прыжок… «Очнулся — гипс» — классическая схема проезда в отделение травматологии.
«Это ему за грехи!» — решила неравнодушная партия от прихожан, никогда не упускавшая из виду векторную кривую духовной жизни настоятеля. «Да его просто сглазили!» — вторили соседи. «Этого просто не может быть...» — думала матушка, ещё крепче прижимая к себе трёхмесячную дочку.
Тем временем старшие дети жили как ни в чём не бывало и даже веселились, пытаясь разнести в щепки чужую квартиру. Семью горемычного священника приютила вдова, которая после смерти мужа очень медленно и с большим трудом возвращалась к жизни. Звучание человеческих голосов, переполненный холодильник, гора детской обуви в прихожей казались ей камешками той пресловутой почвы, чью твердь она давно не ощущала под ногами. Теперь центральная комната её квартиры была больше похожа на одно сплошное ложе, составленное из маленьких матрасов, перевезённых из строящегося дома. Кстати, большой родительский матрас спасти не удалось: летние грозы щедро напоили его водой. Когда жилище пустует без крыши, небо остаётся в нём за хозяина.

Дом, который построил друг

«Гепатит С намного коварнее своих побратимов из-за генетической изменчивости и способности к мутациям. Он может не проявлять себя в течение многих лет и протекать почти бессимптомно. Как следствие позднего диагностирования — цирроз и рак печени. Вам повезло!» — поздравила Ольга Витальевна батюшку с ранними и ярко выраженными сигналами его организма. «Завтра я покажу ваши маркеры и печёночные пробы моей группе интернов как образец острой формы заболевания. Заодно и вас с ними познакомлю: они будут вашими частыми гостями в ближайшие несколько месяцев». Из всей цепочки научных терминов только слово «интерны» слегка насторожило потерпевшего, но перспектива дружбы — вместо жажды отмщения — радовала его христианскую душу.
И пока сослуживцы, друзья и близкие собирали по миру сорок тысяч долларов на лечение батюшке, ему оставалось только и заботы — лежать, помогать разгадывать кроссворды соседям по палате и ломать голову, как завершить строительство дома…
В отчаянии он решил попросить помощи у лучшего друга, который никогда его не подводил. Так прямо ему и сказал: «Святитель Николай, нужна твоя поддержка. Очень. Выручай!».
Лучший друг перезвонил на следующий же день и представился не святителем, правда, а гораздо скромнее: «Беспокоит священник Николай, помнишь?». Ещё бы тёзку не помнить! Несколько лет назад тот внезапно появился в жизни молодого семинариста Коли и прямо в маршрутке пообещал, что скоро познакомит его с будущей женой. «Можешь даже не напрягаться: за вас двоих на Небесах уже всё решили!» — предупредил он. Чем закончилась та беседа, вирусный больной не мог не помнить: последующей свадьбой и почти ежегодными крестинами собственных наследников и наследниц.
Теперь же священник Николай предложил, помимо очередной порции своего щедрого сердца, содержимое своего кошелька. Не откладывая в долгий ящик, он взял да и приехал на стройплощадку — причём не один, а с бригадой рабочих на микроавтобусе, гружённом цементом, краской и прочими несметными сокровищами. Как выяснилось позже, кошелёк самого священника был пуст, но пущен по кругу лучших друзей, и «свершилось чудо: друг спас жизнь друга!».

Орган на «П», шесть букв

— Бать, а бать… Слово из шести букв, орган человека, начинается на «п»? — героинщик Сеня с первого дня госпитализации почитал батюшку за интеллектуала и мыслителя.
— Арсений, вспомни ваш недавний разговор с Толиком. Орган, ради которого вы хотели убить человека на Крещатике, чтобы пересадить себе, — отец Николай, «видавший виды» за годы своего служения в колонии строгого режима, продолжал невозмутимо пить кефир. — Только посуди сам, зачем тебе новая печень, если к двадцати годам ты свою угробил? Неужели чужую будешь беречь?
Вопросы священника повергли Сеню в замешательство. Гепатит С, этот «ласковый убийца», однажды постучался непрошенным гостем в его жизнь, чтобы прописаться в ней навсегда. Но о новой печени мечтал не только он, а почти все, проживающие в этих стенах бóльшую часть календарного года. В стенах, где тоска по утраченному здоровью окрашивала мир за окном в безнадёжно-серый цвет.
Единственным человеком на этаже, который не задавал вопросов «за что» и «почему», был отец Николай. Днями напролёт он лежал, уткнувшись в книгу, и читал рассказы Шмелёва, иной раз одобрительно кивая головой, соглашаясь с главным героем: «Ничего не страшно, всё ясно, всё чудесно, всё предусмотрено, всё — ведётся… и всё — так надо». О том, что болезнь его «не к смерти, а к славе Божией» он, опять-таки, не догадывался.

Святитель собственной персоной

«Много доброго можно сделать, если у тебя хорошее настроение», — доказал своим ремеслом великий Юрий Никулин. У отца Геннадия хорошее настроение было всегда. В тот вечер, проезжая по центру города, он сопоставил в уме две вещи: на заднем сидении его автомобиля покоится святыня, а поблизости в больничных казематах томится друг. Не задумываясь, отец Геннадий решил «приложить» друга к святыне, отслужить акафист, и в итоге, верил он, всем будет счастье.
«Де не посій, то і вродить» — так прозвали отца Геннадия братья-сослуживцы. Воистину, ему постоянно «горит» куда-то ехать, идти крестным ходом, строить храм, спасать утопающих. Буквально — человек-восклицательный знак, чьи уста неутомимо празднуют Пасху.
Когда улыбающийся его лик появился в дверном проёме, отец Николай сощурился как от солнца. «Хватит лежать! Сейчас молиться будем, исцелять тебя, тунеядец», — торжественно объявил отец Геннадий и развернул на столе бумажный свёрток. «Смотри, кого я к тебе привёз! — протянул он небольшую икону для целования. — Святитель Нектарий собственной персоной, с частичкой мощей».
Взволнованность отца Геннадия имела заразительную способность передаваться даже самым последним скептикам, циникам и маловерам. Что уж говорить о безнадёжно больном священнике. Взгляд Эгинского чудотворца встретился с бледно-апельсиновыми глазами отца Николая. «Я рядом, ничего не бойся», — словно говорил больному тот, кто знал о бездонной пропасти отчаяния не понаслышке.
Этот «страх без надежды» был знаком святителю Нектарию с детства. Мальчиком из-за крайней нужды он устроился на работу, но не имел даже ботинок, чтобы дойти до фабрики. Понимая, что помощи ждать не от кого, Нектарий пишет письмо Тому, Кого так любит: «Христос мой, у меня нет фартука, нет обуви. Прошу Тебя послать их мне, Ты знаешь, как я люблю Тебя». А на конверте выводит детским почерком: «Господу Иисусу Христу на небеса» и просит соседа отнести письмо на почту. Тот, прочитав необычный адрес, распечатывает конверт и… отправляет мальчику деньги от имени Бога. С того дня ноги, обутые Христом, следовали за Ним до последнего мгновения земной жизни. В старости, будучи епископом и будущим святым, умирая в палате для нищих, изнемогая от страшной боли, он был счастлив надеждой на Встречу.
«Радуйся, Нектарие, Архиерею Божий», — негромко читали нараспев два священника, стараясь в полночный час не разбудить всё отделение. «Радуйся, всемирная надеждо!» — притворившись спящими, прислушивались к незнакомым глаголам Сеня и Толян. «Радуйся, даром чудес обогащенный», — от души молился отец Николай, водрузив загипсованную ногу на табурет. «Радуйся, ходатаю о нас перед Богом!» — просил и верил отец Геннадий…
Через неделю в палату не вошла, но влетела Ольга Витальевна. «Срочно пересдайте маркеры! В лаборатории, наверное, спутали ваши анализы», — растерянно сказала она. Однако ни через неделю, ни через полгода, ни в последующие несколько лет как ни старались врачи подкараулить признаки присутствия опасного вируса в крови, раз за разом оставались ни с чем. Отец Николай только смеялся и разводил руками, а ещё дарил молодым лаборанткам шоколадки.
«Как хорошо с Тобой, Господи!» — думал он каждый раз, возвращаясь ранним утром из больницы после очередного контрольного визита. Нехромающей походкой шёл он в дом, где всё было на своём месте — и крыша, и семья, и даже новые обои.

Вместо эпилога

Прошло время. Течение реки жизни со свежими силами устремилось к привычным берегам. В новых квадратных метрах отец Николай с матушкой родили ещё одного мальчика и девочку. Вдова, приютившая на полгода их семью, вышла замуж за порядочного человека.
«Волшебную» икону отец Геннадий подарил исцелённому собрату. Теперь образ висит в храме справа от алтаря, где с Эгинским чудотворцем может поговорить каждый. Кстати, признательная паства уже успела украсить икону цепочками, серьгами и прочей бижутерией, хотя раньше отец Николай без благосклонности относился к подобному народному творчеству.
Но главная «нечаянная радость» ждала батюшку впереди. На вечернем богослужении накануне Собора Архистратига Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных порог храма из дождливой сырости ноября переступила Ольга Витальевна. Врач, при первом знакомстве отрекомендовавшаяся атеисткой, смущённо комкала в руках промокший лист бумаги, где размашистым врачебным почерком была расписана вся её жизнь.
Перед исповедью, накрыв голову взволнованной грешницы епитрахилью, отец Николай рассказал ей анекдот про Михаила Афанасьевича Булгакова, который тоже был врачом, но стал писателем только благодаря разборчивому почерку. Ольга Витальевна улыбнулась, и стало совсем не страшно. А потом… Потом началась её другая жизнь, где «всё ясно, всё чудесно, всё предусмотрено, всё — ведётся… и всё — так надо».