О первой жене и новых браках

С одной женой по коммуналкам намаешься, детей родишь, успешный бизнес начнешь. И она тебе все благословения на темечко принесет своей заботой и всегдашним рядом присутствием. Потому что – любовь. Потому что печаль и радость пополам.
С ней из коммуналки в собственный дом переедешь, станешь из Ваньки Иваном Ивановичем, детей поженишь. С нею рядом поверишь в собственную значимость. А потом, когда обнаглеешь и расслабишься, на все готовое придут другие – молодые и хищные. Самоуверенные, холеные, знающие, чего хотят.

Как будто с обложки глянцевого журнала, шагнут в реальность и пойдут в специфическую атаку на спонсора. Жена к тому времени постареет (как и ты), станет привычной. Уже не «любезная лань» и не «прекрасная серна» (См. Притчи 5:19). И тут, при наличии седины в бороде, наносит удар бес в ребро. А потом все быстро сыпется. Вместо новой жизни и омоложения последуют слезы первой жены, мука в душе по ночам, осуждение взрослых детей, дележ имущества, затянувшаяся невменяемость и… все, что нажито непосильным трудом, превращается в зыбкий домик из высохшего песка. Таких историй миллион и одна тележка.
В западной традиции при Венчании есть особая клятва, аналогичная монашеским обетам при постриге. Там говорится примерно так: «Я беру тебя в жены и обещаю тебе быть верным. Обещаю не бросить тебя в молодости или в старости, в болезни или здоровье, в богатстве или бедности. Помоги мне, Боже, и все святые. Аминь». Те же слова говорит и жена. Такой клятвы у нас нет, но смысл ее нам должен быть известен и понятен.
Потому что есть она или нет ее, а жить мы все именно так должны. Будут болезни и будет старость. Кто об этом не знает? Кто женится на бессмертных ангелах или выходит за них замуж? Будут скорби и общая усталость. Но любовь должна сохраниться со всеми атрибутами, из которых главные – нежность и верность.

С возрастом человек становится беззащитнее. Женщина, быть может, вдвойне. И оставлять ее одну с альбомом фотографий, на которых она молодая, а самому начинать новую главу собственной биографии с одной из тех, что в дочери сойдет, – некрасиво. Дело распространенное. Многие поймут, многие придумают оправдания. Но это предательство. Как у военного – измена присяге, как у священника – уход в раскол.
Это даже какая-то форма садистического убийства, при котором разлюбленную жертву хоронят заживо и спешат вернуться к наслаждениям. Но разве они – наслаждения – возможны в данном случае в полной мере? Ведь это та же самая слезинка ребенка, о которой говорил Федор Михайлович. Это слезинка, которая, ежели ляжет в основание будущей всемирной гармонии, то сделает невозможной эту самую гармонию и в хлам превратит ее.
Разница только в том, что писатель говорит об одной слезинке ребенка, а мы говорим о реках слез взрослых женщин (миллионов женщин), которым, словно в ритуале вуду, вырвали сердце. Об этих женщинах и их слезах говорит пророк:
«И вот еще что вы делаете: вы заставляете обливать слезами жертвенник Господа с рыданием и воплем, так что Он уже не призирает более на приношение и не принимает умилоствительной жертвы из рук ваших. Вы скажете: „за что?“ За то, что Господь был свидетелем между тобою и женою юности твоей, против которой ты поступил вероломно, между тем как она подруга твоя и законная жена твоя» (Мал. 2:13-14).

Протоиерей Андрей Ткачев