О Христе, семье и чадородии

На самом деле история моя очень простая. Рожать детей — это мой личный был выбор. Я не знаю, как там у кого складывалось, но мне просто хотелось семью. Большую и дружную. То есть я не то что бы не знала, как мне жить, а тут как раз старец мне и говорит: рожай как можно больше детей и спасёшься.

Я вообще не знаю ни одной женщины, которая бы рожала ради скреп. Типа, о, демография у нас не очень — надо родить. Или о, чадородие — это хорошо, надо заморочиться. Обычно просто есть любимый, от которого хочешь ребёнка. И все.
При этом тогда, в самом начале, мир вокруг меня ходил ходуном. Браки созидались и тут же распадались один за другим.
Я филолог, и в институте у нас была группа, в которой было тридцать с лишним девочек, и сейчас все в разводе, кроме меня и подруги моей Светы.
А к 1997 году, к концу учебы в ВУЗе некоторые девочки были в разводе дважды, с двумя детьми от разных браков.
Вот я и призадумалась над этой ситуацией. И даже немного приуныла.
Потому что девочки, от которых мужья уходили, были намного более красивые, милые и умные, чем я.
Самая красивая девочка из нашего ВУЗа осталась одна на восьмом месяце беременности. Потому что изначально пылко влюблённый муж ее вдруг понял, что больше ее не любит. И стал вести себя так, как будто его молодой жены нет вообще в природе.
Это прям страшно было. Страшная эта точка. Когда все связи рушатся потому что мужчина разлюбил.
И главное, мужчину этого все поняли, все с ним были согласны. Нельзя же жить без любви. И его юная супруга оказалась чуть ли не виновата в том, что ее не любят больше.
Вообще в русском мире девяностых годов центробежных сил, сил растаскивающих людей в разные стороны, было намного больше, чем центростремительных.
И даже семьи с большим стажем разваливались. Мои родители вдруг развелись после серебряной свадьбы. Новые экономические обстоятельства пробуждали освобождаться от семьи мужчин за 50. Появились папики, пытающиеся поселиться в чужой молодости.
Я человек очень линейный. Это моя беда. Я точно знала, что не смогу одновременно воспитывать детей и устраивать личную жизнь.
Поэтому я стала молиться. И вдруг оказалось, что именно Церковь считает брак благим делом. Я прям опешила. Родители, друзья, коллеги — все были против. Я уже собрала коллекцию народной мудрости о браке, которая хоть кого разохотит выходить замуж и жениться.
Если вам любопытно, вот например, моя будущая свекровь мне подарила: «Мужик — мешок с говном, выбери поменьше и тащи». От бабушки: «Замуж — не напасть, замужем бы не пропасть»
Моя подруга Гуля Индюкова, одна поднимающая двух детей-близнецов, наставляла меня: «Живешь с мужчиной — каждый день говори себе — это временно, это скоро кончится. Потому что все проходит»
Поэтому мне так важно было то, что говорили о браке отец Дмитрий Смирнов и отец Артемий Владимиров. Мне нужна была группа поддержки. Без неё мои мечты о семье превращались в какое-то асоциальное самоубийственное безумие.
И то, что мы смогли, наши дети родились и выросли, и нашему браку 23 года, я считаю — уже чудо.
Но при этом, конечно, я все время чувствовала, что помимо супружества, как-то невзначай приняла на себя и подвиг юродства. Потому что все это в глазах людей выглядело чудно и эксцентрично. И даже христиане позволяли себе высказывания в мой адрес, что я безумная, и семейка наша долбанутая тоже.
Но самый зашквар даже не в этом. А в том, что благословляя чадородие, пастыри ничего не говорили и не говорят о времени, которое наступит потом. Ну, то есть, ты их рожаешь, выращиваешь и что?
Вариант первый, шокирующий, я услышала от одной тайной монахини, которая выбралась из подполья, в котором оказалась из-за гонений на Церковь. Мы с ней как-то гуляли около монастыря, она пасла коз, а я своих детей. И она меня приобняла за плечи и сказала: — Света, как хорошо. Ты их рожай дальше. И, как маменька моя, родишь десять, помрешь родами — и сразу на небеса. Да? Как мамочка моя.
И глаза такие добрые-добрые.
Упс. Подумала я. На такое подписываться не хочется.
Более мягкие варианты тоже предполагали крайнюю степень самопожертвования. Родить последнего, и сразу принять заботы о внуках от старших детей. Ну, тут хоть помирать не надо, подумала я.
Ещё вариант: вырастить детей и принять постриг.
И при этом никакие варианты не рассматривали проблему отношений с мужем после рождения детей. Муж как-то очень стационарен был в этих схемах, что категорически противоречит правде жизни.
Все мы были свидетелями истрии, когда один издатель православных книг выступал за многодетность, рассказывал народу о ее благодатности, а потом не просто сделал ноги из семьи с пятью детьми, но и выступил с обращением к народу, что он наконец-то смог перестать лгать(!), освободился, стал лучше. Всех несогласных с тем, что бросать пятерых детей — это шаг в развитии, мужчина беспощадно банил на всех площадках.
А почему?
Да потому что во Христе — цель — только сам Христос. Мы, конечно, можем просить Его о чем угодно, но то, о чем мы просим никогда не сможет стать самоцелью. Нам кажется, что за строительство храма, за организацию православной школы, за созидание семьи мы спрячемся от искушений, но это не так. Искушения прорастут изнутри с особой изощренностью.
Единственно, что утешает, так это то, что о сделанном по заповедям и во славу Божью сожалеть никогда не будешь. Все обманут, и всё обманет. А Христос — никогда.

Светлана Зайцева