Сельские истории
Водоватово – село немаленькое. Разлеглось оно среди арзамасских полей, растянулось на три километра вдоль да на два вширь. Славится Водоватово своим картофелем и прочей овощью не только в округе, но и далеко за пределами Нижегородчины. В сельском хозяйстве водоватовцы – признанные авторитеты.
Нередко можно услышать на арзамасском рынке разговор типа: «В Водоватове сказали, капуста нынче хорошая уродится!» – можно верить. Или: «В Водоватове ведро картошки столько-то стоит» – значит, по этому курсу в нынешнем году и будут продавать «второй хлеб».
Осенью в село одна за другой тянутся фуры закупщиков.
– Земля родит… Хоть и стонет от наших грехов, но родит, – вздыхает староста местного храма Лидия Ивановна Солоухова, простая русская женщина с натруженными руками и проницательными серо-голубыми глазами на добром лице. – Жаловаться грех: у всех машины, дома. Кто хорошо работает, у тех самолетов только нет. Так всегда было, во все времена: кто трудится, у того все есть. Но в храм мужики не особо ходят, некогда им молиться, говорят.
В селе не один храм, а целых два. Крестообразный собор Воскресения Словущего в 1930-е годы был разорен и долгое время служил складом. Еще меньше повезло храму Покрова Пресвятой Богородицы. Церковь-кораблик в советское время переоборудовали в универмаг: снесли колокольню, что-то сломали, что-то пристроили. В алтаре разместили буфет, где сельчанам продавали на розлив вино и пиво.
– Я в столовой работала в 1970-х годах, 19 лет мне тогда было, – рассказывает староста. – Дни рожденья справляли там, песни пела со всеми. А потом, видно, Господь вразумил, расплакалась я, говорю подруге: «Маш, где мы с тобой работаем? Бежим отсюда!» Она подумала и говорит: «И правда – бежим!»
Заведующая отпустила ценную сотрудницу только после поездки в Арзамас к руководству райпо, после этого Лидию перевели в хозяйственный магазин по соседству. Легенда была такая: «Муж ревнует: в столовой мужиков подгулявших полно».
В 1990-е годы райпо закрылось, но предприимчивый председатель колхоза подсуетился: убедил односельчан-пайщиков выкупить здание и перевести на баланс своей организации. Впоследствии и универмаг, и хозяйственный магазин, построенный на церковной территории, перекочевали в частные руки. Епархии в 1991 году передали только собор – разоренный, без куполов, сплошь поросший травой и деревцами.
Но – над всем Господь, и вот мы с Лидией Ивановной сидим в просторной приходской трапезной, бывшем хозяйственном магазине, в котором она много лет проработала заведующей, за праздничным столом, накрытым по поводу важного события – установки креста над Покровским храмом. Собор давно восстановлен, сейчас в нем служит священник отец Александр. Теперь пришел черед возродиться и этой святыне.
Небольшая храмовая площадь в этот день едва вместила всех желающих поучаствовать в историческом событии. И старушки, и матери с младенцами, и школьницы в кружевных передничках, прибежавшие прямо с «Последнего звонка». Соотношение женщин и мужчин значительно перевешивает в сторону первых, в очередной раз подтверждая расхожую истину, что у Русской Православной Церкви – женское лицо.
Всего несколько лет назад происходящее сегодня водоватовцам показалось бы чудом. Да и что это, как не чудо? Но явлено оно не туне, а в ответ на труды и молитвы незаметных сельских праведниц, тончайшими золотыми нитями вплетших свои судьбы в бескрайнее полотно истории многострадальной Святой Руси. Это они, наши русские мироносицы, пронесли святой огонек через 70 лет безбожия, они обивали пороги кабинетов, добиваясь возрождения святынь, собирали по копеечке, по кирпичику, восстанавливая небесные корабли. Историями таких женщин поделилась со мною Лидия Ивановна.
Всем классом, прямо с «Последнего звонка»
Сияющие купола в лазури.
Молитвами святых отцов
Стоит она, превозмогая бури.
Валю Сорокину я знала с детства. Была она года на три старше нас, но с мальчишками не ходила, как ее сверстницы, больше с нами водилась. В свое время вышла замуж, однако семейное счастье ей было не суждено. После тяжелых родов у Вали стала сильно болеть голова. Долго моталась по больницам. И родители ее, неверующие они были, решили разлучить их с мужем: «Народишь, мол, а нам на старость нянчить». Видно, врачи им сказали, что дочь долго не проживет. Муж плакал, говорил: «Я ее не брошу, буду за ней ухаживать». Но они забрали Валю в свой дом и не давали им видеться. А она все-таки жила долго, ей потом лучше стало. Муж побегал-побегал за ней, поплакал-поплакал, да пришлось смириться и жениться на другой.
Было это в начале 1990-х. Я работала в этом же здании, где мы сейчас находимся, храм тут на виду. И вижу как-то: трое местных жителей соорудили трап, лебедку установили и потихоньку разбирают церковь. Кирпичи отбивают, чистят да за вино продают. Говорили им, стыдили, а они нас на три буквы посылают.
С Валей мы соседи по участку были, она мне иногда помогала и в баню ко мне ходила – своя-то у нее разорилась. Как-то раз мылась она у меня и говорит:
– Плохо без своей бани. Буду ремонтировать. Вот кирпич купила.
Тут меня как осенило, я и говорю:
– А ты где кирпич-то купила?
– У Семена.
– Красный, что ли?
– Красный.
– Валенька, не обидишься, если я кое-что скажу?
– Говори.
– Кирпич-то ведь с храма, сама видела, как разбирают. А ты его в баню. Другое дело бы печку сложить, а тут баня, нечистоты.
И она задумалась.
– Да не переживай, – говорю. – Ты ж еще ничего не построила, пусть его лежит. И больше не бери у них!
Чин освящения креста совершают благочинный Арзамасского округа иерей Николай Сорокин, настоятель водоватовского храма иерей Александр Малкин и протоиерей Александр Туркин из с. Туманово
А вскоре Валя исчезла. Нет ее и нет. Забеспокоилась: может, заболела? Собиралась навестить, но вдруг она сама появляется – веселая, довольная.
– Ты где пропадала? Никак болела?
– Нет, все у меня нормально! Я тебе потом расскажу.
И вот что оказалось.
После нашего разговора Валя не спала всю ночь, а на другую ночь начала перевозить кирпич на место. Привезет на коляске и поднимает по два кирпичика по лесам, наверху укладывает.
Всю ночь работала, а днем отдыхала. Ей в то время и сорока еще не было, она хоть и больная, но молодая была.
Потом открыли храм в соседнем селе Туманове, мы туда ездили три года, и она с нами. Однажды батюшка предложил:
– Давайте скинемся и купим старенький автобус, наймем водителя, и будет он вас на службу возить!
Все поддержали, а Валя говорит:
– Зачем нам автобус? У нас свои два сокровища стоят. Надо восстанавливать. Этот, где магазин, сложно, а вот собор проще восстановить: и стены целые, и окна на месте. Давайте свой храм восстанавливать!
Кто промолчал, а кто прямо говорил:
– Да ты что такое придумала! Это невозможно!
Но Валентина не отступилась. Я-то на ее стороне была, но думала: «Что мы с тобой вдвоем сделаем? Надо все село подымать». Но как-то сколотили приходскую двадцатку и поехали в Нижний за благословением к митрополиту Николаю. Владыка сам к нам вышел и завел всех к себе в кабинет без очереди. Выслушал, дал благословение и много указаний полезных. С благословения приступили. Наши старушки каждую субботу и воскресенье ездили во все стороны деньги собирать. Где только не побывали: и в Дивееве, и в Починках, и в Мурашкино… На рынках с ящиками стояли. Тогда храмов еще немного было открыто, люди жертвовали охотно. И местные, хоть сначала и упирались, потом горячо за дело взялись. Нашли местную бригаду строителей. Даже трактор поднимали краном на крышу, чтобы дерн счищать.
Валентина была грамотная и имела свободное время: она пенсию получала по инвалидности. В нижегородском архиве разыскала всю документацию по водоватовским храмам: чертежи, дореволюционные фотографии. Как-то она призналась: «Мне сон приснился. Мы храм должны любой ценой восстановить». А что это был за сон, так и не рассказала.
Умерла Валентина в 2005-м, лет 50 ей было. По-христиански ушла, не плакала, что, мол, пожить еще хочется. Она свое дело сделала: храм нам выхлопотала.
Обхваченный нежнейшими руками…
Мужских колен ей не хватает, плеч
Широких, образующих фундамент.
В те годы, когда вера была под запретом, богослужения в селе не прекращались. Пусть мирским чином, тихо, на дому, но все, что положено по уставу, старались исполнять. Здесь главная роль принадлежала тете Маше. Это бабушка одна была, верующая очень. Ее все очень почитали, уставщица была. Умрет кто-то – она провожала как положено, никому не отказывала. Все наизусть знала, даже Псалтирь читала по памяти. Меня не мама привела к Богу, а она. Неразлучны мы были.
Таких вряд ли встретишь сейчас. Она горела духом всю жизнь, с детства. Ребенком она любила участвовать в домашних богослужениях, крестных ходах вокруг села, а пела так, что церковные певчие удивлялись. За это соседские мальчишки дали ей прозвище «Аллилуйя». И в тюрьме побывала за свою веру. Недолго, но пытали ее там здорово.
До открытия харма бабушки совершали все службы мирским чином на дому
Мужа вызвали, говорят:
– Хочешь сотрудничать с нами? Скажи, куда она ходит по ночам, что они там поют, читают. Мы тебе заплатим.
Муж отвечает:
– Слушай, командир, ты женатый?
– Женатый.
– А если я предложу тебе на твою жену доносить, деньги тебе заплачу, ты согласишься?
Следователь опешил.
– Так что ж ты ерунду городишь?! – продолжил муж Марии. – Она мать моих детей, а я буду за ней следить и тебе докладывать?
Следователь подумал да и отпустил обоих.
В милицию-то муж жену не сдал, но зато сам ее помучил здорово. Неверующий был, не давал ей молиться. Она уходила обманом, под разными предлогами. Пройдет несколько домов, переоденется за углом и – на домашнюю службу. Если поздно придет, муж запрется и не пускает в избу. Пенсию получал большую, всех друзей угощал, а жене ни копейки не давал – из принципа.
Тетя Маша пенсию не получала, жила без документов. Кормилась своими силами: до 75 лет держала корову, обрабатывала огород. На похороны ходила читать Псалтирь по ночам, втайне от мужа, там ей тоже что-то давали.
Мария очень чтила церковные праздники. Однажды ее положили на операцию: желудок сильно прихватило. Она была уже на столе, ждали врача, когда боли неожиданно прекратились. Тетя Маша пришла в себя и тут же вспомнила: «Завтра Успение Божией Матери!» Встала, вышла из больницы. Тут и такси подвернулось. Села и поехала на всенощную в Водоватово.
Говорит: «Успение Божией Матери! Как же Ее не проводить!» После этого она навсегда забыла про боли в желудке.
Кто меня с ней видел, говорили:
– Что у тебя с ней общего? Интересно тебе, что ли, с этими старухами?
А я отвечаю:
– Я как воду живую черпаю от них. Веру черпаю!
– Что от них черпать-то? Вон книжки есть, можно все из книжек узнать!
– То книжки, – отвечаю, – а то живая книга!
И до сих пор я в сложной ситуации думаю: «Как бы тетя Маша мне посоветовала? Наверное, так». И поступаю как бы по ее совету.
В храм она не ходила, когда его открыли. У нас получилось разделение. Когда мы стали ездить в Туманово, старушки заплакали: «Как же мы теперь без службы?» И она осталась служить у них по домам, как раньше. Потом прислали молодого батюшку, нехорошо он себя показал. Тетя Маша скорбела душой без храма, но к нему не ходила. Пришла она только когда того священника убрали, а прислали нового, отца Владимира. Исповедовалась Мария и проговорила с батюшкой три часа. Говорит после этого:
– Лида, я теперь из храма никуда. Мне теперь умирать не страшно.
С этих пор, чуть колокола зазвонят, тетя Маша все бросала, что бы ни делала, и – в церковь. У нее стенокардия была, ходить тяжело, но говорила: «Пока на двух ногах, буду ходить. Может, кого Господь пошлет, подвезет до храма». Так обычно и случалось, подвозили.
Умерла моя Мария блаженной кончиной. Стала готовиться к Причастию на Введение во храм, достала старинную книжку – по нынешним книгам она не читала. Ночью на третье ей стало плохо, пригласили священника. После Причастия почувствовала себя лучше, уснула ненадолго. В последнюю минуту перед смертью у нее, видно, открылись духовные очи, и она стала видеть духов. Оглядела комнату и сказала трижды повелительным тоном:
– Уйдите от меня! Уйдите, черные, страшные! Уйдите, я вас не звала!
И отошла.
Тетя Маша очень любила акафист Покрову Пресвятой Богородицы, наизусть его знала. Как ко мне придет, тринадцатый кондак читает нараспев, а на последней «аллилуйи» и заплачет. Она всегда скорбела о втором храме, не могла без слез мимо него проходить. И в магазин туда не ходила. Повторяла нам:
– Да, восстановили храм, хорошо сделали, молодцы. Но учтите: стоит еще одно сокровище, посквернее этого. Думаете, Господь не спросит за это? До семи колен спросит! Там ангел до Второго Пришествия будет стоять и плакать.
Когда душа моя настолько зла,
Что оба глаза хоть другому выколи,
Заводит пляски посреди села?
Трогательное завещание Марии казалось невыполнимым. Храм изуродован до неузнаваемости, здание принадлежит дочери бывшего директора колхоза – местной предпринимательнице. Как и хозяйственный магазин между храмами, в котором бизнес-леди собиралась открыть банкетный зал.
Прихожане отправились по высоким кабинетам: «Как так можно? В святом храме – магазин! Рядом с храмом – кафе, пьянки да гулянки!» Но все без толку. Юридически это – торговое здание, у которого есть хозяин. А что в нем раньше было, честно или нечестно приобретено – о том история умалчивает. Ничего не добились ходоки, несмотря на упорство. Одного начальника так допекли, что он всю делегацию из кабинета взашей вытолкал – в буквальном смысле.
– У них деньги и власть, – говорит Лидия Ивановна, – а у нас ничего, с одним крестом к ним приходили!
Тогда водоватовцы собрали сельский сход – все село пришло. Пригласили хозяйку здания – совестили, упрашивали, угрожали карой Божией, но безрезультатно.
Вопрос решился при новом настоятеле отце Алексии. Батюшка привез из Туманова чтимый афонский образ Пресвятой Богородицы, пред которым сельчане служили молебны целую неделю.
Молились и по домам, просили молитв у всех знакомых священников, монашествующих и мирян. Молитвы, видно, дошли. Однажды собственница пришла сама и отписала в дар приходу оба здания вместе с землей: и хозяйственный магазин, и храм.
Глядя на то, что уже сделано с 2017 года, есть от чего впечатлиться. Здание вновь приобрело очертания храма, на свои места вернулись окна, кровля заблистала металлом, вырос барабан с куполом, и сегодня на него как раз водрузили сверкающее свежей позолотой навершие с крестом.
– Лидия Ивановна, кто же все это двигает? Ведь такая работа огромная проделана!
– Кто двигат? Мы вот все и двигам, – по-простому отвечает мне добродушная староста. – Никаких спонсоров у нас нет, своими силами восстанавливаем. Каждый месяц ходим по домам и собираем со всех, кто сколько сможет. За каждым свои улицы закреплены. Кто тыщу даст, кто пятьсот, кто сто рублей. Кто-то вообще не дает, а кто-то – регулярно жертвует. Даже те, кто в Водоватове родился, но всю жизнь в Арзамасе прожил, и те свою лепту вкладывают, присылают с родственниками.
Пока мы сидели за чаем да разговорами, к моей собеседнице зашел крановщик подписать документы. Наметанным глазом просмотрев бумаги, та спросила:
– Вам, наверное, батюшкина подпись нужна?
– Лидь-Иванн, да подпишите уж сами! – настоял работник.
– Ну хорошо. Покушаете?
– Спасибо, не могу! Очень спешим.
Пока она провожала строителей, я, кажется, начал догадываться, кто тут все двигат. Но Лидия Ивановна – человек скромный. «Что про меня говорить… Бог все видит, и ладно», – таково ее кредо. Даже фотографироваться согласилась только после обещания не публиковать снимок. Поэтому фотографии не будет. Но я подозреваю, что эта женщина и есть герой третьей истории. Истории, которая продолжается.
Павел Сушков
Нередко можно услышать на арзамасском рынке разговор типа: «В Водоватове сказали, капуста нынче хорошая уродится!» – можно верить. Или: «В Водоватове ведро картошки столько-то стоит» – значит, по этому курсу в нынешнем году и будут продавать «второй хлеб».
Осенью в село одна за другой тянутся фуры закупщиков.
– Земля родит… Хоть и стонет от наших грехов, но родит, – вздыхает староста местного храма Лидия Ивановна Солоухова, простая русская женщина с натруженными руками и проницательными серо-голубыми глазами на добром лице. – Жаловаться грех: у всех машины, дома. Кто хорошо работает, у тех самолетов только нет. Так всегда было, во все времена: кто трудится, у того все есть. Но в храм мужики не особо ходят, некогда им молиться, говорят.
В селе не один храм, а целых два. Крестообразный собор Воскресения Словущего в 1930-е годы был разорен и долгое время служил складом. Еще меньше повезло храму Покрова Пресвятой Богородицы. Церковь-кораблик в советское время переоборудовали в универмаг: снесли колокольню, что-то сломали, что-то пристроили. В алтаре разместили буфет, где сельчанам продавали на розлив вино и пиво.
– Я в столовой работала в 1970-х годах, 19 лет мне тогда было, – рассказывает староста. – Дни рожденья справляли там, песни пела со всеми. А потом, видно, Господь вразумил, расплакалась я, говорю подруге: «Маш, где мы с тобой работаем? Бежим отсюда!» Она подумала и говорит: «И правда – бежим!»
Заведующая отпустила ценную сотрудницу только после поездки в Арзамас к руководству райпо, после этого Лидию перевели в хозяйственный магазин по соседству. Легенда была такая: «Муж ревнует: в столовой мужиков подгулявших полно».
В 1990-е годы райпо закрылось, но предприимчивый председатель колхоза подсуетился: убедил односельчан-пайщиков выкупить здание и перевести на баланс своей организации. Впоследствии и универмаг, и хозяйственный магазин, построенный на церковной территории, перекочевали в частные руки. Епархии в 1991 году передали только собор – разоренный, без куполов, сплошь поросший травой и деревцами.
Но – над всем Господь, и вот мы с Лидией Ивановной сидим в просторной приходской трапезной, бывшем хозяйственном магазине, в котором она много лет проработала заведующей, за праздничным столом, накрытым по поводу важного события – установки креста над Покровским храмом. Собор давно восстановлен, сейчас в нем служит священник отец Александр. Теперь пришел черед возродиться и этой святыне.
Небольшая храмовая площадь в этот день едва вместила всех желающих поучаствовать в историческом событии. И старушки, и матери с младенцами, и школьницы в кружевных передничках, прибежавшие прямо с «Последнего звонка». Соотношение женщин и мужчин значительно перевешивает в сторону первых, в очередной раз подтверждая расхожую истину, что у Русской Православной Церкви – женское лицо.
Всего несколько лет назад происходящее сегодня водоватовцам показалось бы чудом. Да и что это, как не чудо? Но явлено оно не туне, а в ответ на труды и молитвы незаметных сельских праведниц, тончайшими золотыми нитями вплетших свои судьбы в бескрайнее полотно истории многострадальной Святой Руси. Это они, наши русские мироносицы, пронесли святой огонек через 70 лет безбожия, они обивали пороги кабинетов, добиваясь возрождения святынь, собирали по копеечке, по кирпичику, восстанавливая небесные корабли. Историями таких женщин поделилась со мною Лидия Ивановна.
Всем классом, прямо с «Последнего звонка»
История первая. Валентина
У Русской Церкви женское лицо.Сияющие купола в лазури.
Молитвами святых отцов
Стоит она, превозмогая бури.
Валю Сорокину я знала с детства. Была она года на три старше нас, но с мальчишками не ходила, как ее сверстницы, больше с нами водилась. В свое время вышла замуж, однако семейное счастье ей было не суждено. После тяжелых родов у Вали стала сильно болеть голова. Долго моталась по больницам. И родители ее, неверующие они были, решили разлучить их с мужем: «Народишь, мол, а нам на старость нянчить». Видно, врачи им сказали, что дочь долго не проживет. Муж плакал, говорил: «Я ее не брошу, буду за ней ухаживать». Но они забрали Валю в свой дом и не давали им видеться. А она все-таки жила долго, ей потом лучше стало. Муж побегал-побегал за ней, поплакал-поплакал, да пришлось смириться и жениться на другой.
Было это в начале 1990-х. Я работала в этом же здании, где мы сейчас находимся, храм тут на виду. И вижу как-то: трое местных жителей соорудили трап, лебедку установили и потихоньку разбирают церковь. Кирпичи отбивают, чистят да за вино продают. Говорили им, стыдили, а они нас на три буквы посылают.
С Валей мы соседи по участку были, она мне иногда помогала и в баню ко мне ходила – своя-то у нее разорилась. Как-то раз мылась она у меня и говорит:
– Плохо без своей бани. Буду ремонтировать. Вот кирпич купила.
Тут меня как осенило, я и говорю:
– А ты где кирпич-то купила?
– У Семена.
– Красный, что ли?
– Красный.
– Валенька, не обидишься, если я кое-что скажу?
– Говори.
– Кирпич-то ведь с храма, сама видела, как разбирают. А ты его в баню. Другое дело бы печку сложить, а тут баня, нечистоты.
И она задумалась.
– Да не переживай, – говорю. – Ты ж еще ничего не построила, пусть его лежит. И больше не бери у них!
Чин освящения креста совершают благочинный Арзамасского округа иерей Николай Сорокин, настоятель водоватовского храма иерей Александр Малкин и протоиерей Александр Туркин из с. Туманово
А вскоре Валя исчезла. Нет ее и нет. Забеспокоилась: может, заболела? Собиралась навестить, но вдруг она сама появляется – веселая, довольная.
– Ты где пропадала? Никак болела?
– Нет, все у меня нормально! Я тебе потом расскажу.
И вот что оказалось.
После нашего разговора Валя не спала всю ночь, а на другую ночь начала перевозить кирпич на место. Привезет на коляске и поднимает по два кирпичика по лесам, наверху укладывает.
Всю ночь работала, а днем отдыхала. Ей в то время и сорока еще не было, она хоть и больная, но молодая была.
Потом открыли храм в соседнем селе Туманове, мы туда ездили три года, и она с нами. Однажды батюшка предложил:
– Давайте скинемся и купим старенький автобус, наймем водителя, и будет он вас на службу возить!
Все поддержали, а Валя говорит:
– Зачем нам автобус? У нас свои два сокровища стоят. Надо восстанавливать. Этот, где магазин, сложно, а вот собор проще восстановить: и стены целые, и окна на месте. Давайте свой храм восстанавливать!
Кто промолчал, а кто прямо говорил:
– Да ты что такое придумала! Это невозможно!
Но Валентина не отступилась. Я-то на ее стороне была, но думала: «Что мы с тобой вдвоем сделаем? Надо все село подымать». Но как-то сколотили приходскую двадцатку и поехали в Нижний за благословением к митрополиту Николаю. Владыка сам к нам вышел и завел всех к себе в кабинет без очереди. Выслушал, дал благословение и много указаний полезных. С благословения приступили. Наши старушки каждую субботу и воскресенье ездили во все стороны деньги собирать. Где только не побывали: и в Дивееве, и в Починках, и в Мурашкино… На рынках с ящиками стояли. Тогда храмов еще немного было открыто, люди жертвовали охотно. И местные, хоть сначала и упирались, потом горячо за дело взялись. Нашли местную бригаду строителей. Даже трактор поднимали краном на крышу, чтобы дерн счищать.
Валентина была грамотная и имела свободное время: она пенсию получала по инвалидности. В нижегородском архиве разыскала всю документацию по водоватовским храмам: чертежи, дореволюционные фотографии. Как-то она призналась: «Мне сон приснился. Мы храм должны любой ценой восстановить». А что это был за сон, так и не рассказала.
Умерла Валентина в 2005-м, лет 50 ей было. По-христиански ушла, не плакала, что, мол, пожить еще хочется. Она свое дело сделала: храм нам выхлопотала.
История вторая. Тетя Маша
Над церковью огромный крест, как меч,Обхваченный нежнейшими руками…
Мужских колен ей не хватает, плеч
Широких, образующих фундамент.
В те годы, когда вера была под запретом, богослужения в селе не прекращались. Пусть мирским чином, тихо, на дому, но все, что положено по уставу, старались исполнять. Здесь главная роль принадлежала тете Маше. Это бабушка одна была, верующая очень. Ее все очень почитали, уставщица была. Умрет кто-то – она провожала как положено, никому не отказывала. Все наизусть знала, даже Псалтирь читала по памяти. Меня не мама привела к Богу, а она. Неразлучны мы были.
Таких вряд ли встретишь сейчас. Она горела духом всю жизнь, с детства. Ребенком она любила участвовать в домашних богослужениях, крестных ходах вокруг села, а пела так, что церковные певчие удивлялись. За это соседские мальчишки дали ей прозвище «Аллилуйя». И в тюрьме побывала за свою веру. Недолго, но пытали ее там здорово.
До открытия харма бабушки совершали все службы мирским чином на дому
Мужа вызвали, говорят:
– Хочешь сотрудничать с нами? Скажи, куда она ходит по ночам, что они там поют, читают. Мы тебе заплатим.
Муж отвечает:
– Слушай, командир, ты женатый?
– Женатый.
– А если я предложу тебе на твою жену доносить, деньги тебе заплачу, ты согласишься?
Следователь опешил.
– Так что ж ты ерунду городишь?! – продолжил муж Марии. – Она мать моих детей, а я буду за ней следить и тебе докладывать?
Следователь подумал да и отпустил обоих.
В милицию-то муж жену не сдал, но зато сам ее помучил здорово. Неверующий был, не давал ей молиться. Она уходила обманом, под разными предлогами. Пройдет несколько домов, переоденется за углом и – на домашнюю службу. Если поздно придет, муж запрется и не пускает в избу. Пенсию получал большую, всех друзей угощал, а жене ни копейки не давал – из принципа.
Тетя Маша пенсию не получала, жила без документов. Кормилась своими силами: до 75 лет держала корову, обрабатывала огород. На похороны ходила читать Псалтирь по ночам, втайне от мужа, там ей тоже что-то давали.
Мария очень чтила церковные праздники. Однажды ее положили на операцию: желудок сильно прихватило. Она была уже на столе, ждали врача, когда боли неожиданно прекратились. Тетя Маша пришла в себя и тут же вспомнила: «Завтра Успение Божией Матери!» Встала, вышла из больницы. Тут и такси подвернулось. Села и поехала на всенощную в Водоватово.
Говорит: «Успение Божией Матери! Как же Ее не проводить!» После этого она навсегда забыла про боли в желудке.
Кто меня с ней видел, говорили:
– Что у тебя с ней общего? Интересно тебе, что ли, с этими старухами?
А я отвечаю:
– Я как воду живую черпаю от них. Веру черпаю!
– Что от них черпать-то? Вон книжки есть, можно все из книжек узнать!
– То книжки, – отвечаю, – а то живая книга!
И до сих пор я в сложной ситуации думаю: «Как бы тетя Маша мне посоветовала? Наверное, так». И поступаю как бы по ее совету.
В храм она не ходила, когда его открыли. У нас получилось разделение. Когда мы стали ездить в Туманово, старушки заплакали: «Как же мы теперь без службы?» И она осталась служить у них по домам, как раньше. Потом прислали молодого батюшку, нехорошо он себя показал. Тетя Маша скорбела душой без храма, но к нему не ходила. Пришла она только когда того священника убрали, а прислали нового, отца Владимира. Исповедовалась Мария и проговорила с батюшкой три часа. Говорит после этого:
– Лида, я теперь из храма никуда. Мне теперь умирать не страшно.
С этих пор, чуть колокола зазвонят, тетя Маша все бросала, что бы ни делала, и – в церковь. У нее стенокардия была, ходить тяжело, но говорила: «Пока на двух ногах, буду ходить. Может, кого Господь пошлет, подвезет до храма». Так обычно и случалось, подвозили.
Умерла моя Мария блаженной кончиной. Стала готовиться к Причастию на Введение во храм, достала старинную книжку – по нынешним книгам она не читала. Ночью на третье ей стало плохо, пригласили священника. После Причастия почувствовала себя лучше, уснула ненадолго. В последнюю минуту перед смертью у нее, видно, открылись духовные очи, и она стала видеть духов. Оглядела комнату и сказала трижды повелительным тоном:
– Уйдите от меня! Уйдите, черные, страшные! Уйдите, я вас не звала!
И отошла.
Тетя Маша очень любила акафист Покрову Пресвятой Богородицы, наизусть его знала. Как ко мне придет, тринадцатый кондак читает нараспев, а на последней «аллилуйи» и заплачет. Она всегда скорбела о втором храме, не могла без слез мимо него проходить. И в магазин туда не ходила. Повторяла нам:
– Да, восстановили храм, хорошо сделали, молодцы. Но учтите: стоит еще одно сокровище, посквернее этого. Думаете, Господь не спросит за это? До семи колен спросит! Там ангел до Второго Пришествия будет стоять и плакать.
Лидия Ивановна. История продолжается
И как, скажи, пойду на Суд к Владыке я,Когда душа моя настолько зла,
Что оба глаза хоть другому выколи,
Заводит пляски посреди села?
Трогательное завещание Марии казалось невыполнимым. Храм изуродован до неузнаваемости, здание принадлежит дочери бывшего директора колхоза – местной предпринимательнице. Как и хозяйственный магазин между храмами, в котором бизнес-леди собиралась открыть банкетный зал.
Прихожане отправились по высоким кабинетам: «Как так можно? В святом храме – магазин! Рядом с храмом – кафе, пьянки да гулянки!» Но все без толку. Юридически это – торговое здание, у которого есть хозяин. А что в нем раньше было, честно или нечестно приобретено – о том история умалчивает. Ничего не добились ходоки, несмотря на упорство. Одного начальника так допекли, что он всю делегацию из кабинета взашей вытолкал – в буквальном смысле.
– У них деньги и власть, – говорит Лидия Ивановна, – а у нас ничего, с одним крестом к ним приходили!
Тогда водоватовцы собрали сельский сход – все село пришло. Пригласили хозяйку здания – совестили, упрашивали, угрожали карой Божией, но безрезультатно.
Вопрос решился при новом настоятеле отце Алексии. Батюшка привез из Туманова чтимый афонский образ Пресвятой Богородицы, пред которым сельчане служили молебны целую неделю.
Молились и по домам, просили молитв у всех знакомых священников, монашествующих и мирян. Молитвы, видно, дошли. Однажды собственница пришла сама и отписала в дар приходу оба здания вместе с землей: и хозяйственный магазин, и храм.
Глядя на то, что уже сделано с 2017 года, есть от чего впечатлиться. Здание вновь приобрело очертания храма, на свои места вернулись окна, кровля заблистала металлом, вырос барабан с куполом, и сегодня на него как раз водрузили сверкающее свежей позолотой навершие с крестом.
– Лидия Ивановна, кто же все это двигает? Ведь такая работа огромная проделана!
– Кто двигат? Мы вот все и двигам, – по-простому отвечает мне добродушная староста. – Никаких спонсоров у нас нет, своими силами восстанавливаем. Каждый месяц ходим по домам и собираем со всех, кто сколько сможет. За каждым свои улицы закреплены. Кто тыщу даст, кто пятьсот, кто сто рублей. Кто-то вообще не дает, а кто-то – регулярно жертвует. Даже те, кто в Водоватове родился, но всю жизнь в Арзамасе прожил, и те свою лепту вкладывают, присылают с родственниками.
Пока мы сидели за чаем да разговорами, к моей собеседнице зашел крановщик подписать документы. Наметанным глазом просмотрев бумаги, та спросила:
– Вам, наверное, батюшкина подпись нужна?
– Лидь-Иванн, да подпишите уж сами! – настоял работник.
– Ну хорошо. Покушаете?
– Спасибо, не могу! Очень спешим.
Пока она провожала строителей, я, кажется, начал догадываться, кто тут все двигат. Но Лидия Ивановна – человек скромный. «Что про меня говорить… Бог все видит, и ладно», – таково ее кредо. Даже фотографироваться согласилась только после обещания не публиковать снимок. Поэтому фотографии не будет. Но я подозреваю, что эта женщина и есть герой третьей истории. Истории, которая продолжается.
Павел Сушков
-
Верующая
- 1
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
