Интересные цитаты Юрия Вяземского
5 июня исполнилось 70 лет Юрию Павловичу Вяземскому — писателю, профессору МГИМО и бессменному ведущему программы «Умники и умницы», которая выходит с 1992 года. В честь юбилея собрали интересные цитаты Юрия Павловича.
Я — сочинитель.
Когда мне было семь лет, меня отдали учиться играть на скрипке при Ленинградской консерватории. Я не любил играть на скрипке, а надо было. И когда я заканчивал играть на ней, я брал вешалку, брал палочку — у меня специальная была — и два, три, четыре часа я играл на этой вешалке. Я представлял, что я скрипач и передо мной публика! Я уходил в лес и там мог бегать три часа, представляя себя то принцем, то разведчиком. Другие играли в казаков-разбойников, в коллективные игры, а я бежал от коллектива и был в игре с самим собой, с воображаемыми партнерами. Я был в том мире царь. И если мне человек не нравится, я в любой момент мог его поменять. Всю жизнь я мечтал быть актером, а потом совершенно непонятно почему, видимо, тоже на спор, вместе с моим другом поступил в МГИМО на факультет журналистики, закончил вуз и поступил в заочную аспирантуру.
Больше всего я ценю тех, которые у меня (в программе «Умники и умницы», — Прим. ред.) проиграли, но потом пришли в МГИМО и поступили.
Может быть, за «Умниц и умников» мне многие грехи простятся.
Юрий Вяземский и Евгения Симонова в фильме «Баламут» в роли преподавателей английского языка
Несправедливость меня все время ранит. Причем не столько в отношении меня, потому что Господь терпел и мне велел. А ранит, когда эта несправедливость касается других, особенно детей.
Для меня вся моя жизнь абсолютное чудо, потому что я в принципе уже раз сто должен был умереть или что-то должно было со мной произойти, но меня беспрестанно спасал Бог.
Если человек задается вопросами, выходящими за рамки повседневности и тупого развлекательного быта, с ним всегда легче говорить.
Мне, конечно, искренне хочется иногда помочь человеку найти путь к Богу, потому что жить с верой в Него просто намного радостнее, намного свободнее, намного богаче.
Я не считаю себя миссионером, при этом у меня есть орден святителя Иннокентия первой степени за миссионерскую работу, и я понимаю, что мне этот орден надо отрабатывать.
Я даю своим студентам несколько письменных работ за год, и как раз тема одной из них — «Мое отношение к религии». Каждый год мне сдают свои работы по 200 человек, и я вижу, что самая серьезная критика с их стороны — в адрес Русской Православной Церкви. Им не нравится, как они пишут, «РПЦ», но чем не нравится, они объяснить не в состоянии.
Движение к вере у меня началось через литературу и искусство. Был впечатлен, когда впервые посмотрел рок-оперу «Иисус Христос — суперзвезда» в записи, которую отец привез из Америки. О многом задумался после прочтения романа «Мастер и Маргарита».
Для меня хомо сапиенс — это, по определению, хомо религиозис, человек религиозный. Ведь как только появляется религия, так из животного мира появляется человек, а как только уходит религия, так человек превращается в животное.
В цифровой век люди потребляют готовую информацию и отвыкают искать что-то самостоятельно. И становятся совершенно беспомощными, если под рукой нет поисковика. Это страшное явление. Отказал автопилот — и летчик уже не в состоянии посадить самолет. А когда человек ищет сам, то помимо источников, которые необходимы для решения конкретной задачи, он видит, что есть и другие. И у него открывается горизонт.
Как говорит моя жена, я человек не телевизионный, и это правда.
В нашей стране много умных людей, которые тянутся к разнообразным знаниям, причем они не обязательно из академической среды — это и охранники, и доярки, кто угодно.
Ко мне часто подходят родители и спрашивают, что надо делать, чтобы дети читали. Я интересуюсь: «А вы сами часто читаете?» Нет, отвечают, работать же надо. Тогда что мы хотим от детей, они копируют поведение взрослых, и никакие уговоры здесь не подействуют.
Демократия создает большие сложности для выращивания элиты, потому что элита, как правило, недемократична. Например, Великая афинская демократия убила мудрейшего человека Греции — Сократа.
Я не хочу искать истинного себя. Потому что истинный я — это, может быть, и есть нечто страшное.
Когда я писал исторический роман, мне приходилось представлять себя Понтием Пилатом.
Я читаю только бумажные книги. Я из того поколения, которое привыкло читать бумажные книги, ощущать запах бумаги, типографской краски. А вот мой сын читает только электронные — ему так привычнее и удобнее. Каждому — свое, но главное — чтобы читали! А на каких носителях — не важно.
В целом современная молодежь какая-то утомлённая солнцем. Может быть, я не прав, потому что меня неправильно воспитывали: учили играть на скрипке каждый день. И летом отпускали на каникулы только на две недели.
Железное правило всякого образования: вы должны заниматься самостоятельно, иначе толку не будет.
Когда меня спрашивают о будущем, я могу сформулировать кратко: «Выжить бы».
Я — сочинитель.
Когда мне было семь лет, меня отдали учиться играть на скрипке при Ленинградской консерватории. Я не любил играть на скрипке, а надо было. И когда я заканчивал играть на ней, я брал вешалку, брал палочку — у меня специальная была — и два, три, четыре часа я играл на этой вешалке. Я представлял, что я скрипач и передо мной публика! Я уходил в лес и там мог бегать три часа, представляя себя то принцем, то разведчиком. Другие играли в казаков-разбойников, в коллективные игры, а я бежал от коллектива и был в игре с самим собой, с воображаемыми партнерами. Я был в том мире царь. И если мне человек не нравится, я в любой момент мог его поменять. Всю жизнь я мечтал быть актером, а потом совершенно непонятно почему, видимо, тоже на спор, вместе с моим другом поступил в МГИМО на факультет журналистики, закончил вуз и поступил в заочную аспирантуру.
Больше всего я ценю тех, которые у меня (в программе «Умники и умницы», — Прим. ред.) проиграли, но потом пришли в МГИМО и поступили.
Может быть, за «Умниц и умников» мне многие грехи простятся.
Юрий Вяземский и Евгения Симонова в фильме «Баламут» в роли преподавателей английского языка
Несправедливость меня все время ранит. Причем не столько в отношении меня, потому что Господь терпел и мне велел. А ранит, когда эта несправедливость касается других, особенно детей.
Для меня вся моя жизнь абсолютное чудо, потому что я в принципе уже раз сто должен был умереть или что-то должно было со мной произойти, но меня беспрестанно спасал Бог.
Если человек задается вопросами, выходящими за рамки повседневности и тупого развлекательного быта, с ним всегда легче говорить.
Мне, конечно, искренне хочется иногда помочь человеку найти путь к Богу, потому что жить с верой в Него просто намного радостнее, намного свободнее, намного богаче.
Я не считаю себя миссионером, при этом у меня есть орден святителя Иннокентия первой степени за миссионерскую работу, и я понимаю, что мне этот орден надо отрабатывать.
Я даю своим студентам несколько письменных работ за год, и как раз тема одной из них — «Мое отношение к религии». Каждый год мне сдают свои работы по 200 человек, и я вижу, что самая серьезная критика с их стороны — в адрес Русской Православной Церкви. Им не нравится, как они пишут, «РПЦ», но чем не нравится, они объяснить не в состоянии.
Движение к вере у меня началось через литературу и искусство. Был впечатлен, когда впервые посмотрел рок-оперу «Иисус Христос — суперзвезда» в записи, которую отец привез из Америки. О многом задумался после прочтения романа «Мастер и Маргарита».
Для меня хомо сапиенс — это, по определению, хомо религиозис, человек религиозный. Ведь как только появляется религия, так из животного мира появляется человек, а как только уходит религия, так человек превращается в животное.
В цифровой век люди потребляют готовую информацию и отвыкают искать что-то самостоятельно. И становятся совершенно беспомощными, если под рукой нет поисковика. Это страшное явление. Отказал автопилот — и летчик уже не в состоянии посадить самолет. А когда человек ищет сам, то помимо источников, которые необходимы для решения конкретной задачи, он видит, что есть и другие. И у него открывается горизонт.
Как говорит моя жена, я человек не телевизионный, и это правда.
В нашей стране много умных людей, которые тянутся к разнообразным знаниям, причем они не обязательно из академической среды — это и охранники, и доярки, кто угодно.
Ко мне часто подходят родители и спрашивают, что надо делать, чтобы дети читали. Я интересуюсь: «А вы сами часто читаете?» Нет, отвечают, работать же надо. Тогда что мы хотим от детей, они копируют поведение взрослых, и никакие уговоры здесь не подействуют.
Демократия создает большие сложности для выращивания элиты, потому что элита, как правило, недемократична. Например, Великая афинская демократия убила мудрейшего человека Греции — Сократа.
Я не хочу искать истинного себя. Потому что истинный я — это, может быть, и есть нечто страшное.
Когда я писал исторический роман, мне приходилось представлять себя Понтием Пилатом.
Я читаю только бумажные книги. Я из того поколения, которое привыкло читать бумажные книги, ощущать запах бумаги, типографской краски. А вот мой сын читает только электронные — ему так привычнее и удобнее. Каждому — свое, но главное — чтобы читали! А на каких носителях — не важно.
В целом современная молодежь какая-то утомлённая солнцем. Может быть, я не прав, потому что меня неправильно воспитывали: учили играть на скрипке каждый день. И летом отпускали на каникулы только на две недели.
Железное правило всякого образования: вы должны заниматься самостоятельно, иначе толку не будет.
Когда меня спрашивают о будущем, я могу сформулировать кратко: «Выжить бы».
-
Верующая
- 1
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
