Если пал — восстань, и снова восстань, и так до конца жизни
Когда мы думаем о святых, то очень часто их жизнь представляется нам как непрекращающееся движение от земли к небу, восхождение от силы в силу, свет, однажды возгоревшийся и ни разу не угасавший. И даже когда речь идет о тех угодниках Божиих, которые обратились ко Христу после тяжких падений, а до того утопали в различных грехах и пороках, мы опять видим все то же: момент покаяния, принятие решения и затем неуклонное следование избранным курсом.
В этом нередко убеждают нас сами их жития, в которых представлена лишь внешняя канва подвига, общая картина того, как шли они к своей заветной, самой главной в жизни цели. Жития, через которые нам никак не проникнуть в их внутренний мир, не узнать ни их радости, ни их боли, ни их слабости, ни того, как именно им удавалось ее преодолевать.
И удивительно ли, что, знакомясь – поверхностно и во многом формально – с жизнью святых, мы если и воодушевляемся, то ненадолго, а главным образом – унываем, видя, какая пропасть отделяет нас от них, пропасть, представляющаяся совершенно непреодолимой? Ведь наша жизнь – далеко не прямая линия, не траектория непрерывного восхождения, и отнюдь не вся она наполнена светом. И нам очень трудно поверить, что возможное для них, братьев наших больших, – возможно и для нас, что и мы можем идти по их пути, что для святости есть место и в нашем сердце. Мы все время спотыкаемся на этой предательской мысли: мы и они – совершенно различны. Эта мысль заставляет во многих отношениях махнуть на себя рукой, а то и попросту опустить руки и ничего не делать всерьез: ни молиться, ни бороться, ни подвизаться, ни трудиться. Все вполсилы, вполнакала, формально и как бы не всерьез, просто потому, что «так надо», без веры в то, что все это возможно по-настоящему, так же, как было возможно для «них».
Но нужно все-таки попытаться добраться до сути, до того, что не смогли показать нам авторы житий и что сами святые вовсе не собирались от нас скрывать; нужно постараться понять, действительно ли их путь был настолько ровным и гладким, действительно ли они были святыми по самой природе своей или становились такими «вдруг» – просто решив, что отныне они таковы. Конечно же, нет, ведь иначе получилось бы, что слова Спасителя: Царство Небесное силой берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. 11: 12) – были бы обращены к кому угодно, но только не к святым. И заповедь Его: терпением вашим спасайте души ваши (Лк. 21: 19) – тоже была бы не для них. Зачем употреблять усилия и что терпеть, если все дается легко и просто? Но ничего просто не давалось святым, и терпеть самих себя им приходилось ничуть не меньше, чем нам.
Да, чаще всего об этом не рассказывают их жития, но свидетельствуют они сами – если только мы внимательно вчитываемся в их слова и стараемся понять и найти им применение в своей собственной жизни.
Когда преподобный Серафим Саровский говорит о том, что «добродетель не груша, ее сразу не съешь», он ведь основывается не на чужом опыте, а на своем. Значит, и он знает, что это такое: карабкаться вверх по гладкой поверхности скалы и соскальзывать с нее вниз и вновь начинать свой путь.
И святитель Феофан Затворник, утверждая, что «первый предмет терпения есть терпение себя», своих немощей, ошибок, падений, сообщает не умозрительно постигнутую истину, а то, что узнал сам, ошибаясь, падая, познавая свою немощность и ограниченность.
И преподобный Сисой, отвечая падшему брату на вопрос, что делать: «Восстань. И если снова пал, снова восстань. И так – до кончины твоей», – выработал такой универсальный рецепт, не за братиями наблюдая. И его этому научил, вне всякого сомнения, личный подвижнический опыт: лишь изведав, насколько ты сам слаб, можно научиться понимать чужую слабость и не просто снисходить к ней, но и помогать преодолевать ее. «Лишь тот, кто был искушен, может и искушаемым помочь» (ср.: Евр. 2: 18).
Мне кажется, что именно это и является для христианина самым трудным и в то же время самым важным подвигом: падая, раз за разом вставать. Вставать, какими бы частыми ни были падения. Вставать, насколько бы они ни были тяжкими. Вставать и продолжать свое движение.
Это очень непросто, это требует огромных сил и огромного мужества. Когда опыт, казалось бы, неопровержимо свидетельствует: ничего доброго у нас не получается, и, сколько бы ни подвизались мы, все равно в итоге следует срыв и следует грех, – то как не разочароваться в себе окончательно, как не разувериться в том, что в попытках исправиться есть хоть какой-то смысл? Ведь не только опыт свидетельствует, но и враг то же самое нашептывает на ухо, ум наполняет помыслами смущающими, сердце отравляет этим горьким ощущением – ощущением собственной безнадежности.
Что ж… Разочароваться в себе, почувствовать, что лично ты безнадежен, не так уж и плохо – это, по сути, необходимый этап самопознания. Важно только помнить при этом, что спасение не есть дело рук человеческих, оно в первую очередь дело Божие и уже во вторую – наше. От нас – намерение, усердие, труд, уменьшение надежды на себя и умножение надежды на Него, а от Него – милость и любовь, помощь, утешающая и исцеляющая нас благодать.
И до тех пор, пока мы не оставляем подвига, до тех пор, пока готовы, падая, подниматься и идти, мы не безнадежны. Нас многое отличает от святых, тем паче от святых, живших много столетий назад. Мы гораздо слабее, гораздо сложнее, менее цельны и при этом более горды и тщеславны. И, наверное, именно в этом причина того, что Господь не дает нам увидеть результаты наших трудов – даже тогда, когда они могли бы за этими трудами последовать: нам просто бесконечно вредно было бы видеть себя «хорошими», мы и так, будучи «плохими», находим, чем тщеславиться и чем гордиться. Поэтому и не чувствуем мы твердой почвы под ногами, поэтому разъезжаются они и не держат нас, поэтому так неуверенно и медленно мы движемся вперед. Поэтому и не преуспеваем.
Но это не отменяет, никак не отменяет непреложного закона духовной жизни: цели достигнет тот, кто решится идти до конца, тот, кто поверит, что Господь никогда не оставляет ищущих Его и стремящихся к Нему. Неважно, как оценивают нас люди, что думают о нас они; неважно, по большому счету, и то, что думаем о себе мы сами. Важно именно это: что бы ни происходило с нами, как бы далеко ни отходили мы от Бога, снова и снова возвращаться к Нему и с надеждой на Его милость вновь начинать подвизаться. Быть готовыми просить прощения и в сотый, и в тысячный раз точно так же, как первый: с искренней верой в то, что нет для Его любви ничего невозможного и Он, конечно же, вновь простит и примет нас.
И это точно так и будет оставаться – до тех пор, пока у нас будет сохраняться эта решимость и эта готовность: раз за разом полагать начало.
Игумен Нектарий (Морозов)
В этом нередко убеждают нас сами их жития, в которых представлена лишь внешняя канва подвига, общая картина того, как шли они к своей заветной, самой главной в жизни цели. Жития, через которые нам никак не проникнуть в их внутренний мир, не узнать ни их радости, ни их боли, ни их слабости, ни того, как именно им удавалось ее преодолевать.
И удивительно ли, что, знакомясь – поверхностно и во многом формально – с жизнью святых, мы если и воодушевляемся, то ненадолго, а главным образом – унываем, видя, какая пропасть отделяет нас от них, пропасть, представляющаяся совершенно непреодолимой? Ведь наша жизнь – далеко не прямая линия, не траектория непрерывного восхождения, и отнюдь не вся она наполнена светом. И нам очень трудно поверить, что возможное для них, братьев наших больших, – возможно и для нас, что и мы можем идти по их пути, что для святости есть место и в нашем сердце. Мы все время спотыкаемся на этой предательской мысли: мы и они – совершенно различны. Эта мысль заставляет во многих отношениях махнуть на себя рукой, а то и попросту опустить руки и ничего не делать всерьез: ни молиться, ни бороться, ни подвизаться, ни трудиться. Все вполсилы, вполнакала, формально и как бы не всерьез, просто потому, что «так надо», без веры в то, что все это возможно по-настоящему, так же, как было возможно для «них».
Но нужно все-таки попытаться добраться до сути, до того, что не смогли показать нам авторы житий и что сами святые вовсе не собирались от нас скрывать; нужно постараться понять, действительно ли их путь был настолько ровным и гладким, действительно ли они были святыми по самой природе своей или становились такими «вдруг» – просто решив, что отныне они таковы. Конечно же, нет, ведь иначе получилось бы, что слова Спасителя: Царство Небесное силой берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. 11: 12) – были бы обращены к кому угодно, но только не к святым. И заповедь Его: терпением вашим спасайте души ваши (Лк. 21: 19) – тоже была бы не для них. Зачем употреблять усилия и что терпеть, если все дается легко и просто? Но ничего просто не давалось святым, и терпеть самих себя им приходилось ничуть не меньше, чем нам.
Да, чаще всего об этом не рассказывают их жития, но свидетельствуют они сами – если только мы внимательно вчитываемся в их слова и стараемся понять и найти им применение в своей собственной жизни.
Когда преподобный Серафим Саровский говорит о том, что «добродетель не груша, ее сразу не съешь», он ведь основывается не на чужом опыте, а на своем. Значит, и он знает, что это такое: карабкаться вверх по гладкой поверхности скалы и соскальзывать с нее вниз и вновь начинать свой путь.
И святитель Феофан Затворник, утверждая, что «первый предмет терпения есть терпение себя», своих немощей, ошибок, падений, сообщает не умозрительно постигнутую истину, а то, что узнал сам, ошибаясь, падая, познавая свою немощность и ограниченность.
И преподобный Сисой, отвечая падшему брату на вопрос, что делать: «Восстань. И если снова пал, снова восстань. И так – до кончины твоей», – выработал такой универсальный рецепт, не за братиями наблюдая. И его этому научил, вне всякого сомнения, личный подвижнический опыт: лишь изведав, насколько ты сам слаб, можно научиться понимать чужую слабость и не просто снисходить к ней, но и помогать преодолевать ее. «Лишь тот, кто был искушен, может и искушаемым помочь» (ср.: Евр. 2: 18).
Мне кажется, что именно это и является для христианина самым трудным и в то же время самым важным подвигом: падая, раз за разом вставать. Вставать, какими бы частыми ни были падения. Вставать, насколько бы они ни были тяжкими. Вставать и продолжать свое движение.
Это очень непросто, это требует огромных сил и огромного мужества. Когда опыт, казалось бы, неопровержимо свидетельствует: ничего доброго у нас не получается, и, сколько бы ни подвизались мы, все равно в итоге следует срыв и следует грех, – то как не разочароваться в себе окончательно, как не разувериться в том, что в попытках исправиться есть хоть какой-то смысл? Ведь не только опыт свидетельствует, но и враг то же самое нашептывает на ухо, ум наполняет помыслами смущающими, сердце отравляет этим горьким ощущением – ощущением собственной безнадежности.
Что ж… Разочароваться в себе, почувствовать, что лично ты безнадежен, не так уж и плохо – это, по сути, необходимый этап самопознания. Важно только помнить при этом, что спасение не есть дело рук человеческих, оно в первую очередь дело Божие и уже во вторую – наше. От нас – намерение, усердие, труд, уменьшение надежды на себя и умножение надежды на Него, а от Него – милость и любовь, помощь, утешающая и исцеляющая нас благодать.
И до тех пор, пока мы не оставляем подвига, до тех пор, пока готовы, падая, подниматься и идти, мы не безнадежны. Нас многое отличает от святых, тем паче от святых, живших много столетий назад. Мы гораздо слабее, гораздо сложнее, менее цельны и при этом более горды и тщеславны. И, наверное, именно в этом причина того, что Господь не дает нам увидеть результаты наших трудов – даже тогда, когда они могли бы за этими трудами последовать: нам просто бесконечно вредно было бы видеть себя «хорошими», мы и так, будучи «плохими», находим, чем тщеславиться и чем гордиться. Поэтому и не чувствуем мы твердой почвы под ногами, поэтому разъезжаются они и не держат нас, поэтому так неуверенно и медленно мы движемся вперед. Поэтому и не преуспеваем.
Но это не отменяет, никак не отменяет непреложного закона духовной жизни: цели достигнет тот, кто решится идти до конца, тот, кто поверит, что Господь никогда не оставляет ищущих Его и стремящихся к Нему. Неважно, как оценивают нас люди, что думают о нас они; неважно, по большому счету, и то, что думаем о себе мы сами. Важно именно это: что бы ни происходило с нами, как бы далеко ни отходили мы от Бога, снова и снова возвращаться к Нему и с надеждой на Его милость вновь начинать подвизаться. Быть готовыми просить прощения и в сотый, и в тысячный раз точно так же, как первый: с искренней верой в то, что нет для Его любви ничего невозможного и Он, конечно же, вновь простит и примет нас.
И это точно так и будет оставаться – до тех пор, пока у нас будет сохраняться эта решимость и эта готовность: раз за разом полагать начало.
Игумен Нектарий (Морозов)
-
Верующая
- 1
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
