Урок Марии Египетской: не сравнивайте себя никогда и ни с кем
«Тайну цареву прилично хранить, а о делах Божиих объявлять похвально. Так сказал ангел Товиту после чудесного прозрения очей его». Так начинается житие нашей святой матери Марии Египетской. Давайте подумаем, какое откровение преподносит нам это житие сейчас, во время Великого поста. Это один из немногих моментов, когда в обычном приходском храме мы ощущаем себя так, как будто мы в монастыре. Мы сидим и слушаем чтение.
Монашеский дух особенно к нему подходит, потому что хоть оно и называется “Житием святой Марии Египетской”, оно пересказано двумя рассказчиками-монахами: Зосимой, который и есть тот, кто встречается с Марией, и Софронием, который услышит эту историю уже позднее.
Итак, сама Мария рассказывает историю собственной жизни, но посредством двух других людей. Я любила эту историю в детстве, потому что появлялась возможность в церкви посидеть и послушать хороший рассказ. В нем есть все: побег из дома, блуд, алкоголь, путешествие на попутном корабле, даже дружелюбный лев — все, что дети любят, особенно когда им около двенадцати лет – возраст Марии в начале истории.
Когда я узнала, что житие читается не везде, я спросила у родителей: “Почему?” Мой папа сказал: “Ну, служба долгая, так что в некоторых местах решают ее сократить”. Моя мама сказала: “Я думаю, есть и другая причина. Я думаю, это потому, что оно подсказывает некоторым двенадцатилеткам идею сбежать из дома и вести дикую жизнь”. Я сказала: “Но ведь Мария раскаивается?” Моя мать ответила: “Ну да, но не раньше, чем после семнадцати лет такой жизни”.
Это заставило меня задуматься. Нам что, поэтому и нравится это житие? Почему через пять недель после начала Великого поста мы слышим о святой, которая сожалеет о мясе и рыбе, которые она когда-то ела, о вине, которое она так любила и которого столько пила, о плотских песнях, о страсти по объятиям – потому что нам тоже этого всего не хватает? Возможно. Но я думаю, это нечто большее. Я думаю, это потому что житие святой Марии Египетской на самом деле отличное дополнение к истории, с которой мы начали Постную Триодь — истории о мытаре и фарисее, помните о них?
Давайте подумаем немного о двух кажущихся противоположностях, с которыми мы начали пост, и о тех, с которыми мы приближаемся к концу поста. Мытарь и фарисей: один человек благодарит Бога за то, что все делает правильно, другой просит милости за все, что он делает неправильно. Но самое главное — это то, что мы видим их застывшими в момент греха или в момент добродетели. Это типы, статические типажи.
Другое дело — Мария и Зосима. Сперва они тоже кажется противоположностями: Мария, беглянка, жаждущая блуда так сильно, что не хочет за него даже денег, и Зосима, выросший в монастыре и ставший столпом монашеской добродетели. Но при ближайшем рассмотрении вы понимаете, почему они глубже дополняют друг друга.
В то время как у мытаря и фарисея есть пороки, и Мария, и Зосима — святые, но не так, что “не будь как Зосима, а будь как Мария”, и не так, что “не будь как Мария, а будь как Зосима». У них обоих получилось. Они оба достойны. Почему? Потому что оба они, Мария и Зосима, поняли, что им нужно меняться. В этом большая разница.
Фарисей был самодовольным, а мытарь был смиренным, и просил о милости, это так. Но он не говорил, подобно Закхею: “а сейчас я изменю свою жизнь”. Мы знакомимся со сборщиком податей и с фарисеем такими, какие они есть, и они остаются застывшими, а Мария и Зосима не застывают. Они делают следующий шаг. Мария все смеется, и поет, и дурачится, Зосима монах до мозга костей, непрерывно, но у всякого образа жизни есть свои соблазны, и оба они это видят.
В случае Марии, момент прозрения довольно впечатляющий: невидимые силы буквально не пускают ее в церковь поклониться Святому Кресту. Она пытается один раз, второй, третий. В этот момент ее осеняет: “Минуточку, может, это не толпа, может, дело не в том, что я не слишком сильно проталкиваюсь? Может, дело во мне? Это моя нечистая жизнь преградила мне вход”, понимает она. Она видит образ Богоматери, взывает к ней, и клянется, что отныне будет раскаиваться неотступно. И действительно, толпа расступается, она преклоняется перед Крестом и отправляется в пустыню, остановившись только для того, чтобы купить хлеба и причаститься в пути.
С Зосимой по-другому. Он все сделал, как надо. Он прошел весь путь подвижнической жизни, следуя правилам, и добавляя от себя много новых, и он преуспевает. Он настолько прославлен духовной жизнью, что для многих становится образцом для подражания, но именно в этом и заключается проблема. Почти как фарисей, Зосима начинает думать, что он совершенен во всем. Ему уже не нужны ничьи поучения. Он даже говорит себе: “Есть разве на земле монах, который мог бы преподать мне что-нибудь или был бы в состоянии наставлять меня в подвиге, какого я не ведаю и в каковом не упражнялся?” Ответ, конечно же, и да, и нет. Нет, другого монаха, кто мог бы его научить чему-то новому, не существует. Но есть некто другой.
В этом красота жития. Зосима был ужасающе близок к тому, чтобы быть как фарисей. Но он был достаточно умен, чтобы понимать, что как только ты начинаешь думать, что у тебя все идет неплохо – наступает конец. Как и Мария, Зосима понимает, что так больше продолжаться не может. Ему нужна помощь. И, как и Мария, Зосима получает помощь. Ангел является ему и говорит: “Ты прав. Ты сделал все, что мог сделать сам, и это много. Но никто на свете не совершенен”. Вот самая важная часть. “Чтобы понять, как много других путей ведут ко спасению, покинь свою землю и отправляйся в монастырь у реки Иордан”.
Чему учит нас житие святой Марии Египетской, повторяя по слогам, так это тому, что нет одного единственного пути. Быть монахом, который во всем преуспел, прекрасно. Но, видимо, житие нам подсказывает, что быть грешной женщиной, перевернувшей свою жизнь, производит еще большее впечатление. В конце концов, это житие святой Марии Египетской, но не в этом его основной посыл, а в том, что духовная жизнь — это не соревнование. Нельзя ни с кем себя сравнивать, и нельзя никого судить.
Мы впервые видим это в монастыре Зосимы. Здесь есть правило — в Прощеное воскресенье, после причастия и испрашивания прощения друг у друга, каждый монах берет столько еды, сколько может или хочет. Столько, сколько может или хочет. Никто не оценивает, что ты ешь. Затем они отправлялись в разные стороны. Правило такое: не разговаривать друг с другом, не знать, как другие живут или держат пост. Стоит им хоть мельком увидеть друг друга, и они расходятся в разных направлениях. А в конце, когда они возвращаются к Вербному воскресенью, каждый приходит со своей совестью, которая и есть свидетель его подвига, и никто не спрашивает у другого, как тот провел время в пустыне. Никто не оценивает, как ты провел время. Вот этому нас и учит Церковь в конце поста. Духовная жизнь – это не соревнование. Дело не в том, кто производит большее впечатление.
Самое красивое место в житии – это когда Зосима и Мария, наконец, встречаются. Зосима видит обнаженную черную фигуру с короткими белыми волосами и пускается за ней с криком “Благослови, кто бы ты ни был”. Мария оборачивается и говорит: “Я не могу, Зосима”. Он ошарашен, потому что она знает его имя. “Потому что я женщина и я обнажена, дай мне свой гиматий, чтобы я могла повернуться к тебе и ты благословил бы меня. Тогда они оба падают на землю, и оба лежат, каждый говоря друг другу: “благослови”. Это взаимное преклонение перед даром другого – вот в чем и есть смысл Великого Поста.
Мария говорит: “Благослови меня, потому что ты священник”. Это, между тем, еще больше ужасает Зосиму, потому что откуда она его знает? Зосима говорит: “Это правда, но ты провидица, и можешь возноситься над землей”. Он добавляет: “Благодать познается не по официальному рангу, а по духовным дарам. Преподай мне твое благословение, потому что я нуждаюсь в твоих молитвах”. Мария в конце концов соглашается, и благословляет. Тогда он просит ее рассказать ему свою историю. Как перед исповедью, он говорит: “Не скрывай ничего. Расскажи мне все”. История, которую ему рассказывает Мария — это исповедь ее жизни. Это история ее жизни. Я не буду ее здесь повторять, вы услышите ее в церкви, но есть еще две детали.
Когда монахи уходят из монастыря в пустыню, они поют “Господь свет мой и спасение мое: кого мне бояться?” Когда еще мы слышим эти слова? Или на крещении, или на монашеском постриге, или при освящении воды. Таким образом, каждый Великий пост, каждый уход в пустыню — это наше ежегоднее рождение заново, как наше новое рождение при крещении или новое рождение к ангельской жизни.
Далее, духовный путь покаяния, который совершают Зосима и Мария, начинается с причащения и им же завершается. Монахи причащаются в Прощеное воскресенье, и затем, после своего возвращения, в Вербное воскресенье. Мария причащается в храме святого Иоанна Предтечи перед тем, как начать свой путь, и просит Зосиму принести ей Святые Дары после сорока семи лет, проведенных наедине в пустыне. Она смогла приступить к причащению после принятие решения об изменении своей жизни, и вторично после того, как она уже изменила свою жизнь. Причастие дает ей силы на раскаяние, и оно же является утешением после него. Возможно поэтому столько людей, как на востоке, так и на западе, исповедуются и причащаются в начале Великого поста и в его конце.
И, напоследок: есть еще один персонаж в этом житии, о котором мы пока не упомянули — это рассказчик Софроний. Для начала, без него у нас не было бы этого рассказа. Мы никогда не узнали бы о Зосиме и никогда не узнали бы о Марии. Это приводит нас к последнему уроку из этого жития: после захоронения Марии с помощью дружелюбного льва Зосима возвращается в монастырь и рассказывает братьям этот рассказ, и он им очень нравится. Мария им очень нравится. Они признают ее «своей», духовным борцом, пользуются ее историей чтобы воодушевлять друг друга, так же, как и должны делать и мы. Но они передают события друг другу только устно. Но я, говорит Софроний, как только услышал эту историю, я ее записал. “Может, кто-то, кто знает больше”, добавляет он, “уже записал ее житие. И, возможно, более впечатляющим слогом. Но я сделал, что мог, чтобы Господь воздал тем, кто ищет себе света в этой истории”. Те, кто ищет в нем для себя свет — это мы. Поэтому в эти последние дни Великого Поста вот чего я желаю вам, себе, и всем нам.
Будьте открыты к крутому развороту жизни. Будьте как Мария. Помните, что у другого человека путь к спасению отличается от вашего.
И будьте готовы принять уроки духовности от людей, казалось бы, внешне никак ей не соответствующим. Будьте как Зосима.
Последнее, но важное. Всегда ищите хороший урок в хорошей истории, и рассказывайте о нем другим. Будьте как Софроний.
Да, и возвращайтесь из пустыни. Возвращайтесь в церковь в воскресенье.
Молитвами нашей преподобной матери Марии, и преподобного отца Зосимы, и преподобного отца Софрония, да будет с нами милость Господа нашего Иисуса Христа. Аминь.
Надежда Киценко
Монашеский дух особенно к нему подходит, потому что хоть оно и называется “Житием святой Марии Египетской”, оно пересказано двумя рассказчиками-монахами: Зосимой, который и есть тот, кто встречается с Марией, и Софронием, который услышит эту историю уже позднее.
Итак, сама Мария рассказывает историю собственной жизни, но посредством двух других людей. Я любила эту историю в детстве, потому что появлялась возможность в церкви посидеть и послушать хороший рассказ. В нем есть все: побег из дома, блуд, алкоголь, путешествие на попутном корабле, даже дружелюбный лев — все, что дети любят, особенно когда им около двенадцати лет – возраст Марии в начале истории.
Когда я узнала, что житие читается не везде, я спросила у родителей: “Почему?” Мой папа сказал: “Ну, служба долгая, так что в некоторых местах решают ее сократить”. Моя мама сказала: “Я думаю, есть и другая причина. Я думаю, это потому, что оно подсказывает некоторым двенадцатилеткам идею сбежать из дома и вести дикую жизнь”. Я сказала: “Но ведь Мария раскаивается?” Моя мать ответила: “Ну да, но не раньше, чем после семнадцати лет такой жизни”.
Это заставило меня задуматься. Нам что, поэтому и нравится это житие? Почему через пять недель после начала Великого поста мы слышим о святой, которая сожалеет о мясе и рыбе, которые она когда-то ела, о вине, которое она так любила и которого столько пила, о плотских песнях, о страсти по объятиям – потому что нам тоже этого всего не хватает? Возможно. Но я думаю, это нечто большее. Я думаю, это потому что житие святой Марии Египетской на самом деле отличное дополнение к истории, с которой мы начали Постную Триодь — истории о мытаре и фарисее, помните о них?
Давайте подумаем немного о двух кажущихся противоположностях, с которыми мы начали пост, и о тех, с которыми мы приближаемся к концу поста. Мытарь и фарисей: один человек благодарит Бога за то, что все делает правильно, другой просит милости за все, что он делает неправильно. Но самое главное — это то, что мы видим их застывшими в момент греха или в момент добродетели. Это типы, статические типажи.
Другое дело — Мария и Зосима. Сперва они тоже кажется противоположностями: Мария, беглянка, жаждущая блуда так сильно, что не хочет за него даже денег, и Зосима, выросший в монастыре и ставший столпом монашеской добродетели. Но при ближайшем рассмотрении вы понимаете, почему они глубже дополняют друг друга.
В то время как у мытаря и фарисея есть пороки, и Мария, и Зосима — святые, но не так, что “не будь как Зосима, а будь как Мария”, и не так, что “не будь как Мария, а будь как Зосима». У них обоих получилось. Они оба достойны. Почему? Потому что оба они, Мария и Зосима, поняли, что им нужно меняться. В этом большая разница.
Фарисей был самодовольным, а мытарь был смиренным, и просил о милости, это так. Но он не говорил, подобно Закхею: “а сейчас я изменю свою жизнь”. Мы знакомимся со сборщиком податей и с фарисеем такими, какие они есть, и они остаются застывшими, а Мария и Зосима не застывают. Они делают следующий шаг. Мария все смеется, и поет, и дурачится, Зосима монах до мозга костей, непрерывно, но у всякого образа жизни есть свои соблазны, и оба они это видят.
В случае Марии, момент прозрения довольно впечатляющий: невидимые силы буквально не пускают ее в церковь поклониться Святому Кресту. Она пытается один раз, второй, третий. В этот момент ее осеняет: “Минуточку, может, это не толпа, может, дело не в том, что я не слишком сильно проталкиваюсь? Может, дело во мне? Это моя нечистая жизнь преградила мне вход”, понимает она. Она видит образ Богоматери, взывает к ней, и клянется, что отныне будет раскаиваться неотступно. И действительно, толпа расступается, она преклоняется перед Крестом и отправляется в пустыню, остановившись только для того, чтобы купить хлеба и причаститься в пути.
С Зосимой по-другому. Он все сделал, как надо. Он прошел весь путь подвижнической жизни, следуя правилам, и добавляя от себя много новых, и он преуспевает. Он настолько прославлен духовной жизнью, что для многих становится образцом для подражания, но именно в этом и заключается проблема. Почти как фарисей, Зосима начинает думать, что он совершенен во всем. Ему уже не нужны ничьи поучения. Он даже говорит себе: “Есть разве на земле монах, который мог бы преподать мне что-нибудь или был бы в состоянии наставлять меня в подвиге, какого я не ведаю и в каковом не упражнялся?” Ответ, конечно же, и да, и нет. Нет, другого монаха, кто мог бы его научить чему-то новому, не существует. Но есть некто другой.
В этом красота жития. Зосима был ужасающе близок к тому, чтобы быть как фарисей. Но он был достаточно умен, чтобы понимать, что как только ты начинаешь думать, что у тебя все идет неплохо – наступает конец. Как и Мария, Зосима понимает, что так больше продолжаться не может. Ему нужна помощь. И, как и Мария, Зосима получает помощь. Ангел является ему и говорит: “Ты прав. Ты сделал все, что мог сделать сам, и это много. Но никто на свете не совершенен”. Вот самая важная часть. “Чтобы понять, как много других путей ведут ко спасению, покинь свою землю и отправляйся в монастырь у реки Иордан”.
Чему учит нас житие святой Марии Египетской, повторяя по слогам, так это тому, что нет одного единственного пути. Быть монахом, который во всем преуспел, прекрасно. Но, видимо, житие нам подсказывает, что быть грешной женщиной, перевернувшей свою жизнь, производит еще большее впечатление. В конце концов, это житие святой Марии Египетской, но не в этом его основной посыл, а в том, что духовная жизнь — это не соревнование. Нельзя ни с кем себя сравнивать, и нельзя никого судить.
Мы впервые видим это в монастыре Зосимы. Здесь есть правило — в Прощеное воскресенье, после причастия и испрашивания прощения друг у друга, каждый монах берет столько еды, сколько может или хочет. Столько, сколько может или хочет. Никто не оценивает, что ты ешь. Затем они отправлялись в разные стороны. Правило такое: не разговаривать друг с другом, не знать, как другие живут или держат пост. Стоит им хоть мельком увидеть друг друга, и они расходятся в разных направлениях. А в конце, когда они возвращаются к Вербному воскресенью, каждый приходит со своей совестью, которая и есть свидетель его подвига, и никто не спрашивает у другого, как тот провел время в пустыне. Никто не оценивает, как ты провел время. Вот этому нас и учит Церковь в конце поста. Духовная жизнь – это не соревнование. Дело не в том, кто производит большее впечатление.
Самое красивое место в житии – это когда Зосима и Мария, наконец, встречаются. Зосима видит обнаженную черную фигуру с короткими белыми волосами и пускается за ней с криком “Благослови, кто бы ты ни был”. Мария оборачивается и говорит: “Я не могу, Зосима”. Он ошарашен, потому что она знает его имя. “Потому что я женщина и я обнажена, дай мне свой гиматий, чтобы я могла повернуться к тебе и ты благословил бы меня. Тогда они оба падают на землю, и оба лежат, каждый говоря друг другу: “благослови”. Это взаимное преклонение перед даром другого – вот в чем и есть смысл Великого Поста.
Мария говорит: “Благослови меня, потому что ты священник”. Это, между тем, еще больше ужасает Зосиму, потому что откуда она его знает? Зосима говорит: “Это правда, но ты провидица, и можешь возноситься над землей”. Он добавляет: “Благодать познается не по официальному рангу, а по духовным дарам. Преподай мне твое благословение, потому что я нуждаюсь в твоих молитвах”. Мария в конце концов соглашается, и благословляет. Тогда он просит ее рассказать ему свою историю. Как перед исповедью, он говорит: “Не скрывай ничего. Расскажи мне все”. История, которую ему рассказывает Мария — это исповедь ее жизни. Это история ее жизни. Я не буду ее здесь повторять, вы услышите ее в церкви, но есть еще две детали.
Когда монахи уходят из монастыря в пустыню, они поют “Господь свет мой и спасение мое: кого мне бояться?” Когда еще мы слышим эти слова? Или на крещении, или на монашеском постриге, или при освящении воды. Таким образом, каждый Великий пост, каждый уход в пустыню — это наше ежегоднее рождение заново, как наше новое рождение при крещении или новое рождение к ангельской жизни.
Далее, духовный путь покаяния, который совершают Зосима и Мария, начинается с причащения и им же завершается. Монахи причащаются в Прощеное воскресенье, и затем, после своего возвращения, в Вербное воскресенье. Мария причащается в храме святого Иоанна Предтечи перед тем, как начать свой путь, и просит Зосиму принести ей Святые Дары после сорока семи лет, проведенных наедине в пустыне. Она смогла приступить к причащению после принятие решения об изменении своей жизни, и вторично после того, как она уже изменила свою жизнь. Причастие дает ей силы на раскаяние, и оно же является утешением после него. Возможно поэтому столько людей, как на востоке, так и на западе, исповедуются и причащаются в начале Великого поста и в его конце.
И, напоследок: есть еще один персонаж в этом житии, о котором мы пока не упомянули — это рассказчик Софроний. Для начала, без него у нас не было бы этого рассказа. Мы никогда не узнали бы о Зосиме и никогда не узнали бы о Марии. Это приводит нас к последнему уроку из этого жития: после захоронения Марии с помощью дружелюбного льва Зосима возвращается в монастырь и рассказывает братьям этот рассказ, и он им очень нравится. Мария им очень нравится. Они признают ее «своей», духовным борцом, пользуются ее историей чтобы воодушевлять друг друга, так же, как и должны делать и мы. Но они передают события друг другу только устно. Но я, говорит Софроний, как только услышал эту историю, я ее записал. “Может, кто-то, кто знает больше”, добавляет он, “уже записал ее житие. И, возможно, более впечатляющим слогом. Но я сделал, что мог, чтобы Господь воздал тем, кто ищет себе света в этой истории”. Те, кто ищет в нем для себя свет — это мы. Поэтому в эти последние дни Великого Поста вот чего я желаю вам, себе, и всем нам.
Будьте открыты к крутому развороту жизни. Будьте как Мария. Помните, что у другого человека путь к спасению отличается от вашего.
И будьте готовы принять уроки духовности от людей, казалось бы, внешне никак ей не соответствующим. Будьте как Зосима.
Последнее, но важное. Всегда ищите хороший урок в хорошей истории, и рассказывайте о нем другим. Будьте как Софроний.
Да, и возвращайтесь из пустыни. Возвращайтесь в церковь в воскресенье.
Молитвами нашей преподобной матери Марии, и преподобного отца Зосимы, и преподобного отца Софрония, да будет с нами милость Господа нашего Иисуса Христа. Аминь.
Надежда Киценко
-
Верующая
- 1
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
