Каково это — служить в «красной зоне»

Протоиерей Василий Гелеван с мая 2020 года служит в «красной зоне». У него есть пожилые родители, жена и шестеро детей. И семья сначала отговаривала его. Но священник давно не боится за свою жизнь. В проекте «Я это пережил» отец Василий рассказал о том, как он причащал пациентов с ковидом и облачал архиепископа, который отошел ко Господу.

«Красная зона» как самый серьезный выбор в жизни

Сначала я не понимал, что происходит. Хотелось проснуться утром и понять, что все это был кошмарный сон.
Ну, а потом реальность пришла. И когда я увидел, что коронавирус — это серьезно, я сделал выбор в своей жизни. Уверен, что до этого момента не делал ни одного настолько серьезного выбора, как этот. Как решение вступить в «красную зону».
Сейчас со временем начинаю понимать, что трудно оно далось мне. Сначала меня не поддержали близкие. Не поддержал отец. «Ты геройствуешь!» — говорит. Я не ожидал, конечно, такого.
Матушка не была готова, потому что дети дома. И это риск, всем понятно. Но потом и папа принял, и мама. Матушка все делает, чтобы у меня было свободное время, чтобы я мог спокойно этим заниматься.
Мы причащаем людей дома. В «красной зоне» — то же самое, только нужно надеть защиту. Обычно мы делаем все голыми руками, касаемся головы во время исповеди или руку для целования подаем. Но к защите надо привыкнуть. Сложно в двойной перчатке удержать лжицу, причем она еще маленькая. А ответственность ровно такая, как если ты держишь большую лжицу, потому что причастие такое же. Это трудно.

Как, например, причастить больного, который не имеет возможности принимать пищу, глотать? Значит, его можно только святой Кровью причастить. Это по сути то, чем любой священник занимается каждый день.
Уже пятый год я помогаю священникам в Склифе. У меня там есть дежурный день раз в неделю. И в моих задачах — совершать причастие, исповедь, соборование больных людей, там 15 этажей, и отдельно — отделение ожогового центра и токсикологии. Там меня уже считают за своего, и это приятно.

Брызгались хлоркой, как сумасшедшие еноты

Этого человека я знал лично. Мы виделись, общались. И по Божьей воле получилось, что я был последним, кто видел его живым. И от этого мы сблизились с его семьей, которая была в трауре. Утешал его супругу. Все это близко переживаешь. И жаль, что человек уходит скоропостижно, неожиданно.
Возникает страх. Ничего себе — это не шутки, коронавирусная инфекция может поразить любого. И эта болезнь противоречива. То есть ты видишь, как старушка 90 лет переболела, встала на ноги, пошла домой, и в то же самое время юноша, полный сил, умирает — под влиянием этого вируса у него обостряются болезни. Одни люди выкарабкиваются, другие — нет.
Это полная глупость — говорить, что ковида нет. Практика показывает, что он существует и что это серьезный вызов.
И на духовном уровне — в том числе. Это вызов нашей готовности принять Промысл Божий.
Мы, как сумасшедшие еноты, брызгались спиртом, хлоркой, все скребли. А однажды приходит батюшка и говорит: «Представляешь, а мои вон там, в деревне, заболели коронавирусом. Надо же, мы с тобой тут так защищаемся, чтоб их не заразить, а они и без нас заразились». То есть на все воля Божья.
Я не знаю, есть ли у меня антитела. Мне в принципе и нет дела до этого, сколько Господь дает сил, здоровья, столько и будем служить. Так было всегда, так и сейчас.

Последнее архиерейское облачение епископа Варнавы

Мне приходилось облачать архиерея, одевать умершего епископа, митрополита — мне позвонили и сказали, что надо. Я помню, этот день был чрезвычайно нагружен. Кроме этого, я уже несколько больных в разных концах Москвы причастил. И мне еще поздно вечером надо было идти в Склиф, в 21–22 часа.
Я приехал в больницу святого Алексия и облачал митрополита Чебоксарского и Чувашского Варнаву. Он был пожилой архиерей, уважаемый, один из старейших иерархов Русской Церкви. Он сам чуваш, и в Чувашии он был епископом. Можете представить, как к нему относились местные люди.
12 местных президентов он уже пережил. Заболел коронавирусом.
Его госпитализировали, повезли в Москву, пытались спасти, а он здесь скончался.
Нам нужно было его облачить, мы делали это с честью, как положено для архиерея: омывали его тело, облачили его, от носочков до митры. И все с молитвой. Это было последнее в его земном пути архиерейское облачение. Как положено. «Да возрадуется душа твоя о Господе!»
Грешный батюшка читал все эти молитвы. Но с благоговением достаточным. Потом надели на него его архиерейскую митру, положили его тело во гроб и повезли в Чебоксары, чтобы его паства могла с ним проститься.
Конечно, мне, вот такому заурядному священнику, никогда не было чести облачать архиерея, а теперь я всю жизнь буду помнить об этом.

Когда смерть рядом, легче жить

Пришел в квартиру. Нажимаю на звонок, а взгляд останавливается на замочной скважине — почему-то там была белая вата, как сейчас помню. И у меня в голове мысль возникла: видимо, больной человек, который по ту сторону двери, с особой заботой относится к окружающим, к своим соседям, даже законопатил замочную скважину.
Я вошел, мы помолились. В самом конце я задал вопрос, не мог иначе: «Скажите мне, сестра, про ту вату в замочной скважине — зачем она?» Она мне сказала. Оказывается, сосед курит, и этот дым из подъезда попадает к ней, несчастной, в дом. И она законопатила дверь. То есть угроза шла с той стороны.
И я понял, что в жизни часто бывает — мы себе накрутим, страхов создадим, фобий, а все на самом деле просто. В Закарпатье есть пословица: когда тебя укусит змея один раз, ты потом всю жизнь будешь бояться червяка.
За себя, конечно, я не боялся, потому что давно вверил свою жизнь Богу. И я точно знаю, что Он все делает для меня во благо.
Если мне нужно — я заболею. Может, Он даже заберет мою душу. Но для меня это будет благо.
Говорю это не для красного словца. Я отпеваю с самого детства, у меня отец священник, смерть вижу каждый день. Еще ребенком понял, что я здесь временно, а там буду вечно и это совершенно очевидно. Но страшно за детей, они еще не видели жизни. И мне очень не хотелось бы стать причиной их болезни.
Даже личная вера укрепляется. Мне теперь легче жить, когда я вижу смерть рядом. Нет ничего более глупого, чем слишком серьезно относиться к земной жизни.

Жизнь продолжается

Что самое страшное в дьяволе? Он однажды убедил людей в своем небытии. Есть люди, которые думают, что дьявола не существует. Так же, как и Бога. И это самая большая драма. Вот, пожалуй, то же самое я могу сказать про эту болезнь.
При всей объективности, что коронавирус есть, у нас до сих пор существуют ковид-диссиденты. Я не знаю, откуда они берутся. Когда всем уже показали, что умирают люди, массово причем, все равно продолжаются такие разговоры. Это меня очень удивляет.
Вера созревает в человеке. Господь ведет нас определенным путем радостей и скорбей, чтобы душа наша усовершенствовалась, укрепилась и как-то вместилась в эти тесные врата, в Царство Небесное. У каждого свой путь туда.
Вот такое слово — Вседержитель. Оно означает, что Он держит все в Своих руках. И пандемия тоже по Его воле произошла. Больше скажу: все микробы сотворены Им. Что это значит? Значит, на то была воля Божья, таков Промысл Божий.
Когда ты болеешь, тогда твое сердце размягчается к милосердию. Потому что сытый голодному не товарищ. Ну вот ты попробуй, объясни тому, кто никогда не болел, что другому человеку больно и ему нужно помочь. А сейчас, когда сам переболел хорошенько, человек стал добрый и милосердный.
И не надо вдаваться в панику, истерику. Пандемия и все, конец света. Ничего подобного! Жизнь продолжается.
И такая нам полезная пилюля, чтоб мы вочеловечились, как Иероним говорит: прежде чем тебе претендовать на ангельский образ, ты сначала человеком стань.