Как многодетный отец и успешный программист стал священником

Отец Павел Когельман служит полтора года в родной Пензе. До этого у него была вполне успешная карьера программиста и огромная семья — 9 родных и приемных детей. Кстати, отец Павел — супруг Марии Львовой-Беловой, которая основала проекты «Квартал Луи», «Дом Вероники» и «Новые берега», где живут люди с ограниченными возможностями.

Я принял сан в 37 лет. Помню тот внутренний трепет, который я почувствовал, когда мне сообщили дату рукоположения. Понял: теперь дороги назад точно нет. До этого было так: я хотел священства, стремился к нему, но не хотел, чтобы это случилось быстро. Как очень точно сформулировал это состояние блаженный Августин: «Господи, спаси меня, но только не сейчас». За 15 лет я привык к светской работе, хорошей зарплате, размеренному укладу жизни — словом, это была моя зона комфорта. И мне предстояло за нее выйти. Я боялся не ответственности даже, а скорее неизвестности — это как первый раз прыгать с парашютом. Еще пугали мысли: вдруг после рукоположения я пойму, что это не мое? С работой проще: не твое — ушел. А со священством такого не может быть — это на всю жизнь. Да, мне было страшно. Но, слава Богу, страх не победил. Больше года прошло после принятия сана — и сомнений, которых так опасался, я не ощутил.
***
Мой путь к этому выбору был долгим — он начался еще в детстве. Семья у меня не была верующей — скорее «сочувствующей» вере. А вот мои дядя с тетей были воцерковлены — именно они привели меня к вере и стали крестными. Я принял Крещение в 14 лет и с этого момента все чаще стал появляться в храме. Ни о каком священстве, понятное дело, тогда и мысли не было.
Впервые о нем я задумался уже будучи женатым человеком — это произошло в Тихвинском монастыре, вдалеке от города. Мы пили чай с настоятелем и как-то вышли к этому разговору. Я сказал тогда своему собеседнику, что у меня другой путь, но мысль о священстве так и осталась у меня в голове. Мне кажется, каждый мужчина-христианин задумывался о том, смог бы он стать священником. Кто-то не может по каноническим причинам, кто-то понимает, что это просто не его путь. А кто-то рукополагается.

Вскоре я поступил в духовное училище — теперь оно стало семинарией. Четкого желания принять сан у меня не было — я просто решил поучиться и посмотреть, что и как. Учился на очном отделении, пытался по мере возможности совмещать с работой: приходил на занятия, сдавал зачеты. Но через полгода я понял, что не готов ни к учебе, ни к священству. Не было уверенности что это мое, что мне это нужно. Наверное, Господь тогда меня еще не призвал.
Я забрал документы и началась обычная жизнь: мы с женой растили детей, я работал программистом, активно ходили в храм. Но со временем у меня стало появляться ощущение, что моя работа — это не то, чем я бы хотел заниматься. Да, она приносила хорошие деньги, но вот полного удовлетворения от нее я не получал.
Как раз в тот период моя супруга активно занялась благотворительностью, но я там скорее был в роли помощника. Мне же хотелось чего-то своего. И как раз тогда наше духовное училище стало семинарией, туда набирали первый курс экстерната. Я взял благословение у нашего митрополита Серафима. Он очень удивился и спросил: «Вы к нам как в прошлый раз или станете священником?» Ответил, что постараюсь. А на четвертом курсе твердо пообещал Владыке рукоположиться. Вот так в 37 лет я стал сначала диаконом, а затем и священником.

Перед рукоположением я уволился с работы — совмещать не получилось бы физически. Коллеги по работе очень удивились — они, конечно, знали, что я хожу в храм, но чтобы священником стать! Это уже шок. Но директор организации адекватно все воспринял и отговаривать не стал — не к конкурентам же ухожу работать.
***
Родители с осторожностью отнеслись к моему рукоположению. Только недавно мама решила прийти ко мне первый раз на службу — зашла после работы на вечернюю. И после этого сказала, что другими глазами посмотрела на все — поняла, что я на своем месте, что гордится мной. Для меня эти слова были очень важны.
А вот дети, кажется, после моего рукоположения стали меня немного стесняться. Для них это было непривычно — видеть папу в черном подряснике. Но это первое время, сейчас такого не замечаю. Вообще, наш семейный уклад сильно изменился за этот год. Если раньше у нас, как у всех людей, суббота и воскресенье были выходными, то сейчас все стало наоборот. Как говорят: церковные праздники — выходные не для священника. Соответственно, и для его семьи. Но я все равно стараюсь хотя бы вечер воскресенья провести вместе с детьми, чтобы у них оставалось ощущение выходного дня с родителями.

И, конечно, хочется сказать спасибо моей любимой супруге. Она полностью поддержала мое решение. Хотя понимала, какие трудности могут быть впереди на этом пути.
***
За прошедший с принятия сана год я увидел, что могу приносить пользу людям, могу служить и делаю это с удовольствием.
Хотя, конечно, не все получается идеально. Например, мне очень тяжело давалось чинопоследование — что за чем читается и делается на службе. В идеале у человека, который принимает сан, за плечами должно быть много лет практики в алтаре в качестве помощника-алтарника, а у меня ее было мало. Поэтому первые службы был постоянный стресс, когда все буквально валилось из рук. Опытные священники предупреждали, что первый год будет самым сложным, — так оно и случилось.
И позже, когда с чинопоследованием все стало нормально, я понял, что в действительности самое сложное в священстве — это не быть обычным «требосовершителем»: отпел-покрестил — и всё. Я считаю, что священник обязательно должен вести миссионерскую или социальную деятельность. Службы — само собой, требы — тоже. Но кроме этого необходимо постоянно задаваться вопросом: насколько ты отдаешь себя на служение людям? И нужно честно самому себе на него отвечать.

У меня такая деятельность началась с первого дня — меня назначили настоятелем больничного храма при областной Пензенской больнице. То есть, кроме богослужения, я еще и регулярно обхожу палаты — а это целый городок, можно сказать. И вот тут мне очень помог журнал «Фома»: у меня было какое-то количество своих номеров, которые я оставлял людям в палатах, как верующим, так и нет — всем было интересно. И под этим предлогом начиналось общение, люди интересовались верой, задавали вопросы.
***
За небольшое время моего служения произошло несколько случаев, которые запомнились мне особо.
Эта история произошла в Митрофановском храме — я служу здесь в будние дни и по вечерам суббот, а по воскресеньям и большим праздникам провожу службы в храме в «Новых берегах» как его настоятель — первая служба у нас состоялась на Рождество Христово. Как-то в субботу на всенощном бдении я вышел исповедовать, людей было немного. И тут подходит ко мне один парень и говорит: «Знаете, я не собирался сегодня исповедоваться. Да и вообще в храм не собирался — проезжал сейчас мимо и вдруг понял, что не хочу жить так, как я жил. Мне нужно измениться — у меня много грехов, от которых я хочу избавиться!» Его внезапная готовность произвела на меня огромное впечатление. Он подошел к аналою, серьезно и подробно исповедовался. Иногда человек может ходить в храм десять лет на каждую службу, но не достигнуть такого состояния, как этот молодой человек…

А еще запомнился такой случай. Однажды я соборовал человека в реанимации. Он был без сознания, к нему меня проводит врач-реаниматолог. Мне показалось, что ему не очень приятно находиться со мной в одном помещении, и я честно спросил его об этом после таинства. Он так же честно ответил: «Я не очень хорошо отношусь к священникам». А дальше рассказал об очень сложном дежурстве, за время которого умерло несколько человек. Врачу было тяжело, и он решил зайти в храм и поговорить с батюшкой, но тот куда-то спешил и не стал слушать. С тех пор у него к священникам «не очень». В итоге мы прекрасно пообщались и даже нашли общий язык. Поэтому если говорить, что важно в служении священника — не оттолкнуть человека от Церкви. Это самое страшное.