Владыка молился, и всё получалось
В 2021-м году исполнилось сто лет со дня рождения замечательного архиепископа Ярославского и Ростовского Михея (Хархарова). Ярославская журналистка Эльвира Меженная подготовила целую серию публикаций об этом замечательном архиерее. Новая глава воспоминаний расскажет о благодатной силе архиерейского благословения.
За то время, когда владыка Михей возглавлял Ярославскую кафедру, он постриг в монашество множество людей. Трое из них стали архиереями: митрополит Волгоградский и Камышинский Феодор (Казанов), епископ Рыбинский и Даниловский Вениамин (Лихоманов), епископ Некрасовский Борис (Баранов). Несколько пострижениц владыки Михея стали игуменьями.
Наталья Гаева, ныне игуменья Казанского монастыря Екатерина, в 1990-е годы работала в Отделе архитектуры и градостроительства в мэрии Ярославля. Город возвращал епархии храмы, которые к тому времени представляли из себя разрушенные стены. Казанский собор в центре Ярославля имел чудовищный вид: ободранный, с развалившейся лестницей, без куполов и крестов. Внутренние перекрытия разделили его на этажи, где в маленьких клетушках располагался областной архив.
Никто не верил в возможность его возрождения, но трудами и молитвами владыки Михея собор восстал из руин. Изменил владыка и жизнь самой Натальи, в те годы не помышлявшей о монашестве.
Игуменья Екатерина (Гаева)
– Еженедельно в мэрии проходили штабы по реставрации здания Казанского собора, – рассказывает матушка Екатерина. – Возглавлял их первый заместитель мэра Ярославля Владимир Александрович Ковалев, впоследствии председатель правительства области. На совещания приглашали и правящего архиерея – архиепископа Михея. На тот момент я уже начала воцерковляться. Но как подойти к владыке, благословение взять – не знала. Чувствовала, что это какой-то другой этикет. И когда, войдя в зал заседания, он осенял всех присутствующих крестным знамением, я чувствовала силу благодати.
Он был сугубо внимателен ко всем вопросам, которые обсуждались на совещании, не давил, не настаивал. По своему статусу архиерей мог и власть применить. Но свою позицию он доносил очень интеллигентно, ровно, можно сказать, сразу же прозревая в корень проблемы. Владыка всегда предлагал нужное решение. Если обычное совещание проходило в деловой обстановке, то здесь чувствовалось какое-то волнение. Оно возникало от присутствия рядом святого человека. Все это тоже понимали – и проявляли по отношению к нему очень уважительное отношение, именно как к старцу. Его участие, его сугубая молитва в восстановлении Казанского монастыря были очень ощутимы.
Правильно сказал Владимир Александрович Ковалев, что этот человек не ходил по кабинетам, не требовал, не выпрашивал, Он смиренно, спокойно молился, и все получалось по его молитвам. Это было очень духовно.
Для меня очень важно его участие в моей собственной монашеской судьбе. Можно сказать, он – мой ходатай перед Богом. В Казанском монастыре, который был открыт в Ярославле по его благословению, первый иноческий постриг был мой, с именем Агафангела, в честь святителя Агафангела (Преображенского). Его мощи находятся в обители. Это таинство иноческого пострига очень для меня значимо, а благословение пребывает со мной всю мою жизнь.
И еще одно его благословение изменило мою жизнь. Он много переживал, можно даже сказать, страдал, что никак не двигалось дело еще в одном женском Казанском монастыре Ярославской епархии, на Горушке, расположенном в 60 километрах от областного центра, рядом с городом Даниловым. Было это в 2001–2002-м году. Мы, сестры ярославского Казанского монастыря, приехали поздравить владыку с Рождеством в санаторий. Он уже был парализован, но еще оставался правящим.
И вот он положил свою такую слабенькую ручку на мою голову. На вопрос, готова ли я идти старшей сестрой на Горушку, ответила: я осознаю свою полную немощь и не представляю, как это вообще возможно. Он сказал, что в немощи человеческой сила Божия совершается, и положил ручку свою на голову, и я почувствовала, что с этого момента сила этого благословения со мной, и она меня будет держать, будет меня из тяжелых ситуаций поднимать. Потому что моих сил, на самом деле, нет никаких. Я это знаю, осознаю постоянно. И до сих пор благословение старца для меня – опора, основа и источник моих жизненных сил. А как же иначе? Когда епископ благословляет человека, это значит, что его благословляет Бог. И обратите внимание, что владыка Михей принял решение не с Толги назначить на Горушку опытную сестру, а меня, с ярославского Казанского монастыря. Видимо он прозревал мое будущее. Для меня это было шоком, но я полностью доверилась ему, потому что он знал, что нужно, полезно для меня.
Это было 2 января 2002 года. Прошло полтора года с того момента, как меня владыка Михей благословил. И эти полтора года мне туда не было дороги. Я очень сильно скорбела. Я вопила, можно сказать, от всей души: «Матерь Божия! Я Тебе не нужна, Ты меня отсюда прогоняешь!» Мне было очень скорбно уходить навсегда. Ну, как же, архиерей благословил. Это решение не мое, не моего уровня, как я могу вообще сомневаться.
За эти полтора года я собрала некоторые архивы о монастыре на Горушке. Я уже и в Ярославле почувствовала себя не родной, и туда меня не посылали. Владыка Михей был отправлен на покой, а кафедру возглавил новый правящий архиерей, архиепископ Кирилл (Наконечный). И я оказалась ни там, ни тут.
И тогда я возопила: надо спасать Казанский собор на Горушке, Матерь Божия, Ты ж меня прости, пора! Скоро осень, там крыша течет. А новый архиерей, владыка Кирилл, ведь мог отменить это благословение. Такие случаи бывали. И вот, он мне говорит: «Ты понимаешь, за что берешься? Куда ты идешь? Это неимоверный, нечеловеческий труд. Это надо быть сильным, крепким человеком». Тогда я спросила: «А что, можно отказаться?» Он минуту молчал и сказал: «Нет, отказаться ты не можешь». Для меня это было нечеловеческим усилием – там быть. Три года я там провела, и думала – это моя Голгофа. Я укреплялась, опять же, только по молитвам владыки Михея. Я смотрела со стороны на себя, на то, что происходит, и не понимала, как мы могли там что-то возрождать. Размеры собора огромны. Если такой поставить на Красной площади в Москве, то он там тоже будет на своем месте, так он красив и величественен. А его историческое значение каково? В храме бывал Иоанн Кронштадтский. Освящал его уже после революции Патриарх Московский и всея Руси Тихон. Этот собор был последним, освященным на территории страны, вплоть до 1990-х годов.
Казанский женский монастырь на Горушке
Владыка Михей приезжал ко мне на Горушку. Мне показалось, что он вздохнул с облегчением, что его благословение выполнено. Тогда с ним был его келейник, иеромонах Феодор (Казанов). Это было одно из последних посещений старца перед кончиной, чтоб он так далеко уезжал из Ярославля. Как-то он грустил, что немощен, что мог бы еще что-то сделать. Отец Феодор его успокаивал, говорил, что монастырь живой, что монашеская жизнь возрождается. «Владыка, это то, о чем вы мечтали».
Ведь столько всяких искушений было с этим храмом, со священником, с народом. Вокруг этого столько было всякой драмы. И успокоилось все именно с его благословением. Я думаю, что благодаря ему и сейчас там продолжается жизнь. Если бы не владыка, не знаю, был бы монастырь или нет.
И когда я через 3 года вернулась в ярославский Казанский монастырь и была назначена владыкой Кириллом игуменьей, я поняла, что там был рай. Голгофа – она здесь. Где стоишь, где служишь, там твоя Голгофа. Потому что было очень много искушений, испытаний. И все надо было выдержать, все безропотно пройти.
Игуменья Екатерина вспоминает такой удивительный эпизод. В свое время архиепископ Михей предвидел ее служение.
– Когда я еще работала в мэрии и приходила в Казанский просто помогать чуть-чуть, как это делали и другие ярославцы, какая- то девочка подбежала к окошку и крикнула: «Это ты – та самая Наталья, которая будет игуменьей? Владыка так сказал!» Для меня это было потрясением. На тот момент я еще даже не пришла в монастырь. Еще не было никакого понимания, что я делаю, зачем…
После ухода на покой владыка Михей какое-то время жил при Казанском монастыре. Несмотря на болезнь и немощь, он очень часто служил.
Самое главное для нас – это была общая молитва сестер и владыки. Это было – как воздухом дышать. Он был очень слаб, и эта взаимная молитва нас всех поддерживала. Иногда мы с сестрами собирались у него, садились вокруг, слушали. Эти моменты были такими благодатными. Его тепло нам передавалось. Мы не всегда понимали, что он говорит, у него ведь была нарушена речь, но просто находиться рядышком – и то было хорошо.
Архиепископ Михей (Хархаров)
Многие искали его благословения, его молитв. Достаточно было попросить просто: «Владыченька святый, помолитесь». Трудно, плохо, скорбно, немощно. Он: «Господи, помилуй!» И через некоторое время все как-то управлялось и становилось на свои места.
Мне очень потребна была его молитва. Я всегда приезжала поздравлять его с днем Ангела, днем рождения. Он внешне не проявлял такого: «Ах, кто к нам пришел!» Но очень внимателен был к людям, чрезвычайно внимателен. Так проникновенно слушал. Казалось, что когда он слушал, то уже начинал молитву за человека.
Я ему много чего рассказывала. Одно не получается, другое не знаешь, как сделать. У него был один ответ: «Молитесь». Просто, коротко и ясно: «Молитесь!» И это стало законом моей духовной жизни – именно в молитве чудо. Я потом уже это поняла, что чистая, детская и откровенная молитва в разговоре с Господом, Его присутствие во время молитвы, чудеса творят.
Мы не ощущали никакой такой тяжести от того, что человек очень болен. Нам было с ним просто. Нам было с ним хорошо. Сестры готовили, стирали, мыли, убирали. Я была старшая по строительству. Помещение не было приспособлено для передвижения на инвалидной коляске. Ни в этот период, ни когда он был правящим, я не помню, чтобы мы получали нагоняй за что-то. Никогда ничего подобного не было. Это тоже показатель, потому что владыка даже в строгости был милостив.
В 1998-м году владыка Михей передал в собор икону Казанской Божией Матери, написанную сестрами Казанского монастыря еще до его закрытия, сто лет назад. Сохранила ее жительница Ярославля Екатерина Бакаева и отдала владыке еще задолго до его архиерейства.
Владыка Михей, отец Феодор (Казанов) и монахиня Феврония на прогулке за грибами. Шельшедом, 2003 г.
– Владыка заранее знал, что Казанский монастырь будет открыт, – считает матушка Екатерина. – Он хранил икону у себя, никому несколько десятилетий её не передавал. Это была его келейная икона. И она явила свое чудотворение. Может быть, он это провидел, может быть, вымолил. Для монастыря эта святыня, которую невозможно переоценить. Ведь от наших предшественниц ничего не осталось. Сохранившиеся диаконские врата, икона «Аарон и Моисей», рама от иконы находятся в музее. И нам их никогда не вернут.
А тут нам такую святыню просто-напросто взяли и отдали. Мы это восприняли как благословение того, прежнего монастыря нашему, новому. Мы это почувствовали через икону. И если был не владыка Михей, мы бы ее вообще не увидели.
Сейчас мы читаем перед иконой акафист в помощь матерям о заблудших детях. И люди получают её. Мамочки, у кого дети наркоманы, говорят: наконец-то мы стали спать по ночам. Боль материнская выливается в молитве, в уповании на Матерь Божию. И Она подает свою помощь. Одним – сразу, явную. Другим – через какой-то путь, который надо выстрадать, пережить.
Она очень строгая бывает. Если я что-то делаю не так, то это ощутимо чувствую, прошу, чтобы Она Сама управила. Я всегда помню, что она написана сестрами в то далекое время, когда и страна, и государство Российское были православными. Люди жили в православном мире, не утрачена еще была вера. Много красивых икон пишут, но ни на одной такой особой благодати я не почувствовала, как на этой иконе.
Не без участия владыки Михея были принесены в Казанский монастырь и мощи святителя Агафангела. Решение церковной власти было таково, чтобы мощи находились в монастыре, и обязательно в центре города. Этим требованиям соответствовал наш Казанский монастырь.
Святитель Агафангел как бы еще раз подчеркнул, что у нас архиерейский монастырь. Он здесь сам часто служил, особенно на Казанскую. Здесь владыка Михей жил. Какое-то время по благословению владыки Кирилла здесь был кафедральный собор, пока строился Успенский. Сейчас здесь губернская православная гимназия, тоже знак святительский.
В музейном уголочке Казанского собора, посвященном жизни архиепископа Михея, есть «Книга памяти». Она лежит на аналое и оформлена так, чтоб ярославцы записывали в нее какие-то свои воспоминания о старце. Игуменья Екатерина предвосхитила их несколькими абзацами о том, что и храм, и монашеская община возрождены здесь только благодаря молитвам и благословению архиепископа Михея. И люди стали не столько делиться воспоминаниями (хоть и это есть), сколько просить у него молитв, как бы общаясь, беря благословение.
– Я сначала даже немножко смущалась этим. Ведь многие из тех, кто писал, его не знали. Но они приходили к нему именно как к святому: «Помолись за нас, за детей, за работу». Как-то это всё по-простому, по-детски.
Столько монастырей было открыто при владыке Михее! 1990-е годы, как раз все на подъеме: Нас Господь на руках носил, опять, может быть, по молитвам владыки Михея. Время было удивительное. Он возглавлял возрождение духовной жизни в городе и в области. Он сохранил кафедру в том ее виде, предназначении, силе, духовности, в котором она была здесь со времен его друга, митрополита Иоанна (Вендланда). Чувствовались эта поддержка одного святителя другому, эта сугубая атмосфера в епархии.
Да, я понимаю, что владыка Михей прозревал будущее. Я чувствую, ощущаю, понимаю, что он про меня все знал заранее. И это удивительно. Особенно в первые годы он напрямую со мной не контактировал, не пестовал, на руках не носил, духовно не окормлял. Бывают духовники такие, старцы, которые наблюдают за каждым твоим шагом. У меня так не было. Но я чувствовала его молитвенную заботу о себе, его внимание. Мне это очень помогало.
Игуменья Екатерина (Гаева)
Я не знаю примеров, случаев таких, чтобы архиерей на колясочке управлял епархией. Причем у него это получалось ничуть не хуже, чем до болезни. Его народ любил, разве что на руках не носили. Хотя диакона и на руках его носили, поднимая на колясочке по ступенькам наверх. И у него всегда было такое светлое, радостное лицо. Я его ни разу не видела огорченным, удрученным, скорбным. Его спокойная внутренняя радость передавалась и нам. Ему трудно, ему тяжело, ему невозможно, а он всех любит, обнимает. Такое ощущение, что он всех чувствовал, кто пришел на службу, все знал, молчаливо, спокойно молится. А таких, как мы, у него было много, целая епархия.
Какое великое было дело, что духовная семья будущего архиепископа Михея создала Александро-Невское братство. Этим братством сохранялась в те годы Русская Православная Церковь. И Средняя Азия, которая дала приют русскому монашеству, спасала Россию.
Потом в его жизни была война. Трудно осознать, охватить умом, какую в те годы наши священники и монахи получили молитвенную закалку. Правильно говорят, что неверующих на войне нет. Следующий этап: Троице-Сергиева лавра. Это тоже ведь очень благодатное время. На самом деле, невозможно было в те годы человеческими усилиями открыть Дом Преподобного Сергия. Уже через несколько лет богоборческое государство собиралось показать последнего попа. И в такой атмосфере вершился скромный, но очень сильный духовный труд за всю страну. Радея за свою Родину, молясь за нее, владыка Михей изначально нес крест, это очевидно. Я думаю, что его место в лике русских подвижников благочестия, святой жизни людей. И этому есть много свидетельств.
Владыку Михея я сугубо вспоминаю, когда мне тяжело. И я думаю, что его благословляющая рука еще на моей голове. Я держусь его молитвами, очень нуждаюсь в поддержке. И он это знает и не оставляет меня без помощи.
Игуменья Екатерина (Гаева)
За то время, когда владыка Михей возглавлял Ярославскую кафедру, он постриг в монашество множество людей. Трое из них стали архиереями: митрополит Волгоградский и Камышинский Феодор (Казанов), епископ Рыбинский и Даниловский Вениамин (Лихоманов), епископ Некрасовский Борис (Баранов). Несколько пострижениц владыки Михея стали игуменьями.
Наталья Гаева, ныне игуменья Казанского монастыря Екатерина, в 1990-е годы работала в Отделе архитектуры и градостроительства в мэрии Ярославля. Город возвращал епархии храмы, которые к тому времени представляли из себя разрушенные стены. Казанский собор в центре Ярославля имел чудовищный вид: ободранный, с развалившейся лестницей, без куполов и крестов. Внутренние перекрытия разделили его на этажи, где в маленьких клетушках располагался областной архив.
Никто не верил в возможность его возрождения, но трудами и молитвами владыки Михея собор восстал из руин. Изменил владыка и жизнь самой Натальи, в те годы не помышлявшей о монашестве.
Игуменья Екатерина (Гаева)
– Еженедельно в мэрии проходили штабы по реставрации здания Казанского собора, – рассказывает матушка Екатерина. – Возглавлял их первый заместитель мэра Ярославля Владимир Александрович Ковалев, впоследствии председатель правительства области. На совещания приглашали и правящего архиерея – архиепископа Михея. На тот момент я уже начала воцерковляться. Но как подойти к владыке, благословение взять – не знала. Чувствовала, что это какой-то другой этикет. И когда, войдя в зал заседания, он осенял всех присутствующих крестным знамением, я чувствовала силу благодати.
Он был сугубо внимателен ко всем вопросам, которые обсуждались на совещании, не давил, не настаивал. По своему статусу архиерей мог и власть применить. Но свою позицию он доносил очень интеллигентно, ровно, можно сказать, сразу же прозревая в корень проблемы. Владыка всегда предлагал нужное решение. Если обычное совещание проходило в деловой обстановке, то здесь чувствовалось какое-то волнение. Оно возникало от присутствия рядом святого человека. Все это тоже понимали – и проявляли по отношению к нему очень уважительное отношение, именно как к старцу. Его участие, его сугубая молитва в восстановлении Казанского монастыря были очень ощутимы.
Правильно сказал Владимир Александрович Ковалев, что этот человек не ходил по кабинетам, не требовал, не выпрашивал, Он смиренно, спокойно молился, и все получалось по его молитвам. Это было очень духовно.
Для меня очень важно его участие в моей собственной монашеской судьбе. Можно сказать, он – мой ходатай перед Богом. В Казанском монастыре, который был открыт в Ярославле по его благословению, первый иноческий постриг был мой, с именем Агафангела, в честь святителя Агафангела (Преображенского). Его мощи находятся в обители. Это таинство иноческого пострига очень для меня значимо, а благословение пребывает со мной всю мою жизнь.
И еще одно его благословение изменило мою жизнь. Он много переживал, можно даже сказать, страдал, что никак не двигалось дело еще в одном женском Казанском монастыре Ярославской епархии, на Горушке, расположенном в 60 километрах от областного центра, рядом с городом Даниловым. Было это в 2001–2002-м году. Мы, сестры ярославского Казанского монастыря, приехали поздравить владыку с Рождеством в санаторий. Он уже был парализован, но еще оставался правящим.
И вот он положил свою такую слабенькую ручку на мою голову. На вопрос, готова ли я идти старшей сестрой на Горушку, ответила: я осознаю свою полную немощь и не представляю, как это вообще возможно. Он сказал, что в немощи человеческой сила Божия совершается, и положил ручку свою на голову, и я почувствовала, что с этого момента сила этого благословения со мной, и она меня будет держать, будет меня из тяжелых ситуаций поднимать. Потому что моих сил, на самом деле, нет никаких. Я это знаю, осознаю постоянно. И до сих пор благословение старца для меня – опора, основа и источник моих жизненных сил. А как же иначе? Когда епископ благословляет человека, это значит, что его благословляет Бог. И обратите внимание, что владыка Михей принял решение не с Толги назначить на Горушку опытную сестру, а меня, с ярославского Казанского монастыря. Видимо он прозревал мое будущее. Для меня это было шоком, но я полностью доверилась ему, потому что он знал, что нужно, полезно для меня.
Это было 2 января 2002 года. Прошло полтора года с того момента, как меня владыка Михей благословил. И эти полтора года мне туда не было дороги. Я очень сильно скорбела. Я вопила, можно сказать, от всей души: «Матерь Божия! Я Тебе не нужна, Ты меня отсюда прогоняешь!» Мне было очень скорбно уходить навсегда. Ну, как же, архиерей благословил. Это решение не мое, не моего уровня, как я могу вообще сомневаться.
За эти полтора года я собрала некоторые архивы о монастыре на Горушке. Я уже и в Ярославле почувствовала себя не родной, и туда меня не посылали. Владыка Михей был отправлен на покой, а кафедру возглавил новый правящий архиерей, архиепископ Кирилл (Наконечный). И я оказалась ни там, ни тут.
И тогда я возопила: надо спасать Казанский собор на Горушке, Матерь Божия, Ты ж меня прости, пора! Скоро осень, там крыша течет. А новый архиерей, владыка Кирилл, ведь мог отменить это благословение. Такие случаи бывали. И вот, он мне говорит: «Ты понимаешь, за что берешься? Куда ты идешь? Это неимоверный, нечеловеческий труд. Это надо быть сильным, крепким человеком». Тогда я спросила: «А что, можно отказаться?» Он минуту молчал и сказал: «Нет, отказаться ты не можешь». Для меня это было нечеловеческим усилием – там быть. Три года я там провела, и думала – это моя Голгофа. Я укреплялась, опять же, только по молитвам владыки Михея. Я смотрела со стороны на себя, на то, что происходит, и не понимала, как мы могли там что-то возрождать. Размеры собора огромны. Если такой поставить на Красной площади в Москве, то он там тоже будет на своем месте, так он красив и величественен. А его историческое значение каково? В храме бывал Иоанн Кронштадтский. Освящал его уже после революции Патриарх Московский и всея Руси Тихон. Этот собор был последним, освященным на территории страны, вплоть до 1990-х годов.
Казанский женский монастырь на Горушке
Владыка Михей приезжал ко мне на Горушку. Мне показалось, что он вздохнул с облегчением, что его благословение выполнено. Тогда с ним был его келейник, иеромонах Феодор (Казанов). Это было одно из последних посещений старца перед кончиной, чтоб он так далеко уезжал из Ярославля. Как-то он грустил, что немощен, что мог бы еще что-то сделать. Отец Феодор его успокаивал, говорил, что монастырь живой, что монашеская жизнь возрождается. «Владыка, это то, о чем вы мечтали».
Ведь столько всяких искушений было с этим храмом, со священником, с народом. Вокруг этого столько было всякой драмы. И успокоилось все именно с его благословением. Я думаю, что благодаря ему и сейчас там продолжается жизнь. Если бы не владыка, не знаю, был бы монастырь или нет.
И когда я через 3 года вернулась в ярославский Казанский монастырь и была назначена владыкой Кириллом игуменьей, я поняла, что там был рай. Голгофа – она здесь. Где стоишь, где служишь, там твоя Голгофа. Потому что было очень много искушений, испытаний. И все надо было выдержать, все безропотно пройти.
Игуменья Екатерина вспоминает такой удивительный эпизод. В свое время архиепископ Михей предвидел ее служение.
– Когда я еще работала в мэрии и приходила в Казанский просто помогать чуть-чуть, как это делали и другие ярославцы, какая- то девочка подбежала к окошку и крикнула: «Это ты – та самая Наталья, которая будет игуменьей? Владыка так сказал!» Для меня это было потрясением. На тот момент я еще даже не пришла в монастырь. Еще не было никакого понимания, что я делаю, зачем…
После ухода на покой владыка Михей какое-то время жил при Казанском монастыре. Несмотря на болезнь и немощь, он очень часто служил.
Самое главное для нас – это была общая молитва сестер и владыки. Это было – как воздухом дышать. Он был очень слаб, и эта взаимная молитва нас всех поддерживала. Иногда мы с сестрами собирались у него, садились вокруг, слушали. Эти моменты были такими благодатными. Его тепло нам передавалось. Мы не всегда понимали, что он говорит, у него ведь была нарушена речь, но просто находиться рядышком – и то было хорошо.
Архиепископ Михей (Хархаров)
Многие искали его благословения, его молитв. Достаточно было попросить просто: «Владыченька святый, помолитесь». Трудно, плохо, скорбно, немощно. Он: «Господи, помилуй!» И через некоторое время все как-то управлялось и становилось на свои места.
Мне очень потребна была его молитва. Я всегда приезжала поздравлять его с днем Ангела, днем рождения. Он внешне не проявлял такого: «Ах, кто к нам пришел!» Но очень внимателен был к людям, чрезвычайно внимателен. Так проникновенно слушал. Казалось, что когда он слушал, то уже начинал молитву за человека.
Я ему много чего рассказывала. Одно не получается, другое не знаешь, как сделать. У него был один ответ: «Молитесь». Просто, коротко и ясно: «Молитесь!» И это стало законом моей духовной жизни – именно в молитве чудо. Я потом уже это поняла, что чистая, детская и откровенная молитва в разговоре с Господом, Его присутствие во время молитвы, чудеса творят.
Мы не ощущали никакой такой тяжести от того, что человек очень болен. Нам было с ним просто. Нам было с ним хорошо. Сестры готовили, стирали, мыли, убирали. Я была старшая по строительству. Помещение не было приспособлено для передвижения на инвалидной коляске. Ни в этот период, ни когда он был правящим, я не помню, чтобы мы получали нагоняй за что-то. Никогда ничего подобного не было. Это тоже показатель, потому что владыка даже в строгости был милостив.
В 1998-м году владыка Михей передал в собор икону Казанской Божией Матери, написанную сестрами Казанского монастыря еще до его закрытия, сто лет назад. Сохранила ее жительница Ярославля Екатерина Бакаева и отдала владыке еще задолго до его архиерейства.
Владыка Михей, отец Феодор (Казанов) и монахиня Феврония на прогулке за грибами. Шельшедом, 2003 г.
– Владыка заранее знал, что Казанский монастырь будет открыт, – считает матушка Екатерина. – Он хранил икону у себя, никому несколько десятилетий её не передавал. Это была его келейная икона. И она явила свое чудотворение. Может быть, он это провидел, может быть, вымолил. Для монастыря эта святыня, которую невозможно переоценить. Ведь от наших предшественниц ничего не осталось. Сохранившиеся диаконские врата, икона «Аарон и Моисей», рама от иконы находятся в музее. И нам их никогда не вернут.
А тут нам такую святыню просто-напросто взяли и отдали. Мы это восприняли как благословение того, прежнего монастыря нашему, новому. Мы это почувствовали через икону. И если был не владыка Михей, мы бы ее вообще не увидели.
Сейчас мы читаем перед иконой акафист в помощь матерям о заблудших детях. И люди получают её. Мамочки, у кого дети наркоманы, говорят: наконец-то мы стали спать по ночам. Боль материнская выливается в молитве, в уповании на Матерь Божию. И Она подает свою помощь. Одним – сразу, явную. Другим – через какой-то путь, который надо выстрадать, пережить.
Она очень строгая бывает. Если я что-то делаю не так, то это ощутимо чувствую, прошу, чтобы Она Сама управила. Я всегда помню, что она написана сестрами в то далекое время, когда и страна, и государство Российское были православными. Люди жили в православном мире, не утрачена еще была вера. Много красивых икон пишут, но ни на одной такой особой благодати я не почувствовала, как на этой иконе.
Не без участия владыки Михея были принесены в Казанский монастырь и мощи святителя Агафангела. Решение церковной власти было таково, чтобы мощи находились в монастыре, и обязательно в центре города. Этим требованиям соответствовал наш Казанский монастырь.
Святитель Агафангел как бы еще раз подчеркнул, что у нас архиерейский монастырь. Он здесь сам часто служил, особенно на Казанскую. Здесь владыка Михей жил. Какое-то время по благословению владыки Кирилла здесь был кафедральный собор, пока строился Успенский. Сейчас здесь губернская православная гимназия, тоже знак святительский.
В музейном уголочке Казанского собора, посвященном жизни архиепископа Михея, есть «Книга памяти». Она лежит на аналое и оформлена так, чтоб ярославцы записывали в нее какие-то свои воспоминания о старце. Игуменья Екатерина предвосхитила их несколькими абзацами о том, что и храм, и монашеская община возрождены здесь только благодаря молитвам и благословению архиепископа Михея. И люди стали не столько делиться воспоминаниями (хоть и это есть), сколько просить у него молитв, как бы общаясь, беря благословение.
– Я сначала даже немножко смущалась этим. Ведь многие из тех, кто писал, его не знали. Но они приходили к нему именно как к святому: «Помолись за нас, за детей, за работу». Как-то это всё по-простому, по-детски.
Столько монастырей было открыто при владыке Михее! 1990-е годы, как раз все на подъеме: Нас Господь на руках носил, опять, может быть, по молитвам владыки Михея. Время было удивительное. Он возглавлял возрождение духовной жизни в городе и в области. Он сохранил кафедру в том ее виде, предназначении, силе, духовности, в котором она была здесь со времен его друга, митрополита Иоанна (Вендланда). Чувствовались эта поддержка одного святителя другому, эта сугубая атмосфера в епархии.
Да, я понимаю, что владыка Михей прозревал будущее. Я чувствую, ощущаю, понимаю, что он про меня все знал заранее. И это удивительно. Особенно в первые годы он напрямую со мной не контактировал, не пестовал, на руках не носил, духовно не окормлял. Бывают духовники такие, старцы, которые наблюдают за каждым твоим шагом. У меня так не было. Но я чувствовала его молитвенную заботу о себе, его внимание. Мне это очень помогало.
Игуменья Екатерина (Гаева)
Я не знаю примеров, случаев таких, чтобы архиерей на колясочке управлял епархией. Причем у него это получалось ничуть не хуже, чем до болезни. Его народ любил, разве что на руках не носили. Хотя диакона и на руках его носили, поднимая на колясочке по ступенькам наверх. И у него всегда было такое светлое, радостное лицо. Я его ни разу не видела огорченным, удрученным, скорбным. Его спокойная внутренняя радость передавалась и нам. Ему трудно, ему тяжело, ему невозможно, а он всех любит, обнимает. Такое ощущение, что он всех чувствовал, кто пришел на службу, все знал, молчаливо, спокойно молится. А таких, как мы, у него было много, целая епархия.
Какое великое было дело, что духовная семья будущего архиепископа Михея создала Александро-Невское братство. Этим братством сохранялась в те годы Русская Православная Церковь. И Средняя Азия, которая дала приют русскому монашеству, спасала Россию.
Потом в его жизни была война. Трудно осознать, охватить умом, какую в те годы наши священники и монахи получили молитвенную закалку. Правильно говорят, что неверующих на войне нет. Следующий этап: Троице-Сергиева лавра. Это тоже ведь очень благодатное время. На самом деле, невозможно было в те годы человеческими усилиями открыть Дом Преподобного Сергия. Уже через несколько лет богоборческое государство собиралось показать последнего попа. И в такой атмосфере вершился скромный, но очень сильный духовный труд за всю страну. Радея за свою Родину, молясь за нее, владыка Михей изначально нес крест, это очевидно. Я думаю, что его место в лике русских подвижников благочестия, святой жизни людей. И этому есть много свидетельств.
Владыку Михея я сугубо вспоминаю, когда мне тяжело. И я думаю, что его благословляющая рука еще на моей голове. Я держусь его молитвами, очень нуждаюсь в поддержке. И он это знает и не оставляет меня без помощи.
Игуменья Екатерина (Гаева)
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
