Звёзды и цветы Рождества
Вы помните свое первое Рождество? Архимандрит Савва (Мажуко) вспоминает, как свое первое Рождество как христианин он встречал в храме, а потом поздравлял прабабушку — ей было 100 лет. И вместе пели они тропарь, настоящий рождественский гимн — о волхвах и звездах. Как он связан с евангельской историей и Рождеством.
Звезды — небесные цветы.
Галактики — роскошные поляны.
Вселенная — бескрайний цветущий луг для радости и любования.
Ночью в окошко льется нежный свет звездных цветов, а Луна глазастым бутоном плывет над
бессонной планетой.
Древние греки полагали, что звезды поют, и по вселенной разносится их неусыпающее пение, и однажды мы поймем, что эти цветы не только поют, но и благоухают неповторимым звездным ароматом.
Роскошными букетами танцуют созвездия — стройно, четко, неутомимо, и есть такие люди, они знают имена цветов и соцветий. Надо только приглядеться: вот пояс, плечи, ножки, а там меч и даже щит — да ведь это же Орион! — звездный букет зимы!
Охотник Орион бродит над нами с ноября по апрель, потом прячется и снова карабкается на небо в конце августа — никогда не пропустит свой выход!
Ориона узнаешь по поясу: три ярких звезды — Альнитак, Альнилам, Минтака — одной стороной на Сириус, другой на — Альдебаран, и названия такие чудесные, как раз для пышных цветов. А сверху — Бетельгейзе, а снизу — Ригель, и блажен, кто еще умеет радоваться словам и соцветиям, потому что Орион — созвездие почти святое, ведь о нем говорится в Писании: в книге Иова и у пророка Амоса. Народ царей и пророков называл этот букет другим именем — Кесиль — от еврейского «кесель» — «надежда».
Смотришь на небо, а там — надежда!
Там же у Иова поминается и созвездие Плеяд под именем Хима — звучит, словно наше православное «схима». Вот так бы и летели мимо — Кисель да Схима — рифма русская, родная, церковная! И звезды — такие величественные, но такие близкие, что и кисель им к лицу, и Сириус — слово подходящее.
Три звезды — не просто три небесных цветка в поясе Ориона, но и эмблема волхвов — загадочных персидских магов, которые пришли поклониться долгожданному Младенцу и принести ему самое драгоценное, что нашлось на земле.
В семье ее называли «бабка-старушка». Она была скромным, тихим человеком и последние два года своей жизни сильно страдала оттого, что не может ходить и доставляет всем крайнее неудобство. Но и здесь ее выручала природная смешливость. Оказывается, столетнее чувство юмора может быть таким же свежим, как и шестнадцатилетнее.
С бабкой-старушкой мы сошлись в тот чудесный год, когда я неожиданно для всех стал христианином. Прабабушка с детства пела в церковном хоре и оставалась верной пению даже в сто лет, и меня в церкви влекло именно пение, и клирос я предпочитал алтарю.
Вы помните свое первое Рождество? Мне кажется, это отличный вопрос для духовного упражнения: вернуться мыслью в свой самый первый рождественский праздник, вспомнить все замечательное, самое заветное.
Мое первое Рождество плохо сохранилось в памяти, особенно его церковная часть. Помню, что было морозно, и снег скрипел под ногами, а в церкви многолюдно, праздничная суета. Но я подготовился — выучил тропарь и все ждал, когда можно будет подпевать хору, но всякий раз запаздывал: то пели что-то нотное, то я не сразу расслышал, одним словом, пропал тропарь, да и все! А он такой красивый — простой, коротенький, про моих любимых волхвов, про звезды — настоящий рождественский гимн! Возвращался домой с вечерни и напевал тропарь про себя, и все было одной партитурой — и снег, и звезды, и волхвы.
В тот год моя рождественская служба внезапно продолжилась у бабки-старушки. Мама вручил мне пакет мандарин и велела отнести прабабушке — поздравить с праздником. И вот я не просто правнук, а православный раб Божий, «знающий», и в самых церковных выражениях поздравляю старушку с высокоторжественным праздником.
Прабабушка просто расцвела: у нее появился в семье церковный союзник, свой человек! А как православные опознают своих? Пением! Это проверенный и надежный пароль! И бабка-старушка вдруг запела:
Рождество Твое, Христе Боже наш,
возсия мирови Свет Разума!
В нем бо звездам служащии
звездою учахуся Тебе кланятися — Солнцу Правды
и Тебе ведети с высоты Востока!
Господи, слава Тебе!
Для меня это была и большая честь — петь с самой прабабушкой! — и большое испытание — как бы не сбиться, как бы память не подвела! Но ведь это так здорово — правнук поет с прабабушкой дуэтом!
Я потом все думал: несколько поколений человек ждал появления в семье единоверца! Она никогда не навязывала свои взгляды детям и внукам, не убеждала правнуков и, наверное, я был для нее неожиданным подарком на склоне лет, нечаянный росток, незаметная веточка большого родословного дерева, потомок, который почему-то оказался способен понять и разделить ее радость, мостик христианства, переброшенный через два поколения.
Это так по-человечески понятно — желание увидеть в своих детях или хотя бы внуках не просто родственников, а братьев и сестер во Христе, но жизнь показывает, что евангельская восприимчивость не всегда проявляется в каждом поколении.
Можно прождать буквально сто лет, чтобы, уже покидая этот мир, увидеть остатками зрения крохотный луч надежды, отражение своей сокровенной радости в племени младом, незнакомом.
Люди искали знаки, они чутко вглядывались в пророческие образы, сверяли предсказания. Иудеи ждали обещанного Мессию, сына Давидова, льва от колена Иудова, который избавит их от многовекового унижения. Греки и римляне мыслили шире: должен родиться мальчик, который вернет золотой век — сатурново царство, — где больше не будет господ и рабов, уврачуются раны мира, уйдет навсегда из жизни несправедливость.
Поэт Исаия и пророк Вергилий — такие разные и такие гениальные, но говорили будто об одном. И греки, и римляне вдумчиво читали туманные книги сивилл и находили в них знаки и предсказания о рождении Избавителя. Мудрейший Платон так ясно говорил об истине, что первые христиане и правда верили, что он все подсмотрел у Моисея.
Израильские пророки писали о людях, сидящих во тьме и тени смертной, а Платон говорил о пещере иллюзий, в которых живет человечество, и о подлинном свете, к которому надо прорваться, воспитывая зрение, — и не случайно тут про целебный звездный свет:
Начинать надо с самого легкого: сперва смотреть на тени, затем — на отражения в воде людей и различных предметов, а уж потом — на самые вещи; при этом то, что на небе, и самое небо ему легче было бы видеть не днем, а ночью, то есть смотреть на звездный свет и Луну, а не на Солнце и его свет (Государство VII, 516 b).
И разве не пророчество об искупительной жертве его слова о мудреце, который из жалости к людям попытается спасти хотя бы одного от мрака пещеры:
О нем бы стали говорить, что из своего восхождения он вернулся с испорченным зрением, а значит, не стоит даже и пытаться идти ввысь. А кто принялся бы освобождать узников, чтобы повести их ввысь, того разве они не убили бы, попадись он им в руки? (Государство VII, 517 a).
Чтобы понять всю драматичность ожидания Избавителя, современному человеку следует погрузиться в древние тексты и исследования. Правда, есть и другой путь: волнение о приходе Искупителя сродни той тревоге о рождении антихриста, которой болеет наше время. Мы так же чутко вглядываемся в признаки пришествия последнего врага, как древние иудеи и римляне всматривались в знамения прихода Спасителя.
Два самых ярких знамения Мессии — звезда и цветок.
Кто первым заметил звезду Рождества? Нет, не волхвы!
Был человек, который увидел вифлеемскую звезду на четырнадцать столетий раньше персидских магов. Звали его Валаам.
Говорит Валаам, сын Веоров,
говорит муж с открытым оком,
говорит слышащий слова Божии,
имеющий ведение от Всевышнего,
который видит видения Всемогущего,
падает, но открыты очи его (Числ 24:15-16).
Дар Божий — не наша заслуга. Человеку многое дано, а он все равно падает и почему-то от этого ему веришь даже больше, чем белоснежным «столпам морали»:
падает, но открыты очи его!
Звезда Вифлеема впервые была показана именно ему, падающему пророку, и как трогает меня его честная исповедь о своей порочности, так и волнует удивительное пророчество, которое было дано немощнейшему из пророков:
Вижу Его, но ныне еще нет;
зрю Его, но не близко.
Восходит звезда от Иакова
и восстает жезл от Израиля,
и разит князей Моава
и сокрушает всех сынов Сифовых (Числ 24:17).
«Звезда» — красивое еврейское слово «коха́в» — для гомельского уха звучит с особой нежностью, потому что напоминает белорусское «каха́нне» — «любовь».
Звезда от Иакова — это и есть звезда Рождества — образ настолько важный, что в книге Откровения Сам Спаситель называет Себя этим именем: «Я есмь корень и потомок Давида, звезда светлая и утренняя» (Откр 22:16).
И снова сошлись неожиданно звезды и растения!
Но другое знамение — жезл Израиля — не просто знак власти.
«Жезл», на иврите «шэвэ́т», что значит скиптр, посох, но также и ветвь, росток, ответвление — не случайно образ растительный, органический.
Надежда всех народов — Христос — не просто придет в этот мир с триумфом, Он буквально прорастет в него через родовое древо Израиля.
Невероятно удачное слово! В нем сошлись и астрономические и растительные образы: ἀνατολή — восход (солнца), восток (как место восхода), начало, исток, отрасль. Святой Захария прямо говорит, что настоящее имя Мессии — «Отрасль» — ἀνατολή (Зах 3:8; 6:12).
А пророк Иеремия так пишет о рождении Спасителя:
Вот, наступают дни, говорит Господь,
и восставлю Давиду Отрасль — ἀνατολήν –праведную,
и воцарится Царь, и будет поступать мудро,
и будет производить суд и правду на земле (Иер 23:5).
Когда мы привычно поем в тропаре Рождества: «и Тебе ведети с высоты Востока» — это и есть то самое мессианское имя ἀνατολή — восход и росток.
Если внимательно слушать богослужение Рождества, вы обязательно услышите важную подсказку о том, как же понимать этот загадочный Восток и при чем тут ветви?
Четвертая песнь канона Рождества начинается буквальной цитатой из Исаии:
Жезл из корене Иессеева
и цвет от него, Христе,
от Девы прозябл еси…
«Прозябл» значит не «продрог» или «замерз», а вырос, пророс. Христос — это молодая веточка, которая проросла от Чистой Девы. Первые строчки ирмоса — не велеречивость поэта, а начало знаменитой одиннадцатой главы книги Исаии, которая по-русски звучит так:
И произойдет отрасль от корня Иессеева,
и ветвь произрастет от корня его (Ис 11:1).
На месте слова «жезл» в греческом тексте стоит ράβδος — посох, палка, трость (напр., жезл Ааронов расцветший — Евр 9:4), но также и магический жезл, волшебная палочка — последнее мне особенно нравится! Есть и «ботаническое» значение: «лоза», «розга», «ветвь». А там, где по-русски перевели «ветвь», стоит прекрасное слово ἄνθος, которое так и переводится — «цветок»!
Христос — звезда!
Христос — цветок!
Христос — свежая веточка!
Этот евангельский отрывок настойчиво и навязчиво читают в воскресенье накануне Рождества — в неделю святых отцов, и ты чувствуешь себя лишним и посторонним в этой счастливой семейной саге.
Во-первых, другая национальность — народ богоизбранный, и мы можем за них только порадоваться. Порадоваться и отойти в сторонку, потому что это все про чужое счастье — трогательное, временами трагичное, но — чужое, не наше.
Во-вторых, это про царский род, где все свои, каждый другому родственник, семья с длинной и красивой историей. При чем здесь я, у которого даже в русском дворянстве нет ни родственников, ни связей?
Мысли честные.
Но предельно далекие от Евангелия.
Ведь для христиан первых веков это скучное родословие было не просто доказательством легитимности Христа, но и нашей семейной историей.
Христос усыновил Себе каждого человека, а для призванных Он не просто Бог Воплощенный, не только Пророк и Учитель, но и Брат — единокровный и единотелесный.
Через Крещение и Евхаристию мы становимся с Отраслью Давида буквально единой крови — мы самые ближайшие родственники и Христу, и Богоматери, мы самые настоящие давидиды — через Иисуса мы прямые потомки царя Давида и родственники премудрого Соломона.
Подумайте: еврей из евреев апостол Павел был всего лишь из колена Вениаминова, а самый скромный и простой христианин — подлинный потомок Давида, царских и мессианских кровей!
Сам Христос говорит о Себе и о нас:
Я есмь лоза, а вы ветви;
кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода;
ибо без Меня не можете делать ничего (Ин 15:5).
Последняя фраза звучит как предостережение от высокомерия любого рода, о котором и апостол Павел писал:
… если корень свят, то и ветви.
Если же некоторые из ветвей отломились,
а ты, дикая маслина, привился на место их
и стал общником корня из сока маслины,
то не превозносись перед ветвями (Рим 11:16-17).
Гордость многогранна, но нередко она проявляется в виде комплекса неполноценности, и очень грустно видеть, как христианин, потомок Давида, единокровный брат Христа и Девы Марии, ищет себе каких-то степеней, баронских титулов, выпрашивает одобрения то у «белых господ» европейцев, то среди своих ищет ту самую белую кость и голубую кровь, которая, как уверяют, делает наполовину человеком.
— А вот говорят: в интеллигенте обязательно должна быть хотя бы капля еврейской крови…
— Да у меня что ни капля — чистый Израиль!
— Как это вы так управились?
— Хожу туда, где самые еврейские евреи! Евреистей уже просто не бывает — сплошные потомки Давида!
— Где это так?
— В православной церкви — вот, где самый Израиль!
— И в кого вы такой умный?
— В дедушку, в Соломона!
Если даже юмор не помогает справиться с комплексом религиозной или национальной неполноценности, выучите наизусть список родов из первого евангелия, потому что, на самом деле, это не частное родословие и не «паспорт Мессии», а самая настоящая моя семья, мой род. Для христианина это очевидно и бесспорно.
Древо Иессеево это и есть родословное древо всего человечества, собранного под главою Христом:
И будет в тот день:
к корню Иессееву,
который станет, как знамя для народов,
обратятся язычники, — и покой их будет слава (Ис 11:10).
Человек покоится, беспечно положив голову на свободную руку — спит! Это он и есть — Иессей. А от него вверх ветвятся побеги — Давид, Соломон, и дальше, выше, шире — до Христа и Богоматери. Таков канон западной иконописи.
Красиво.
Мудро.
Трогательно.
А вот «карта» православной иконы: так много фигур, что самого прадедушку Иессея не найдешь без подсказки. Тут и пророки — свитки в руках и знаки предсказаний — секретные элементы мессианской мозаики, указывающие на подлинного Спасителя — лестница, скала, дерево, а вот неожиданно — звезда, а с ней наш друг, падающий пророк Валаам!
— Как же грешника в икону пустили?
— Кричите громче: на этой иконе есть даже язычники!
«Древо Иессея» в росписях Благовещенского собора Московского кремля это не только святые отцы, но целый список невероятных свидетелей: пророчицы-сивиллы, Вергилий, Еврипид, Платон, Гермес Трисмегист, Менандр и даже слепой певец Гомер! Подобные росписи есть и в Успенском соборе, и в Рождественском храме Пафнутие-Боровского монастыря, и в древних церквях Мурома, Костромы, Каргополя, Великого Устюга.
В Никольской церкви Мурома не одна сивилла, а целых двенадцать — каждая под своим благозвучным именем! И это не исключительно русский обычай: на Афоне, в Сербии, в Иерусалиме, в румынских и болгарских церквях вы найдете тот же канон, потому что в чине волхвов к нам пришли и сивиллы, и философы, и поэты.
Этот иконный сюжет был так распространен, что портреты античных мудрецов вошли даже в «Иконописный подлинник» — энциклопедию иконных ликов.
— Как на самом деле выглядел философ Платон?
— Читаем: «Платон. Рус, кудряв, в венце; риза голуба, испод киноварь; рукою указует во свиток».
— Так я его себе и представлял! А что про Трисмегиста?
— «Ермий Тривеликий. Сед, брада Сергиева, повилась; в венце, риза бакан, с кружевом, испод вохра, персты вверх».
— Риза бакан и кружева! И почему я не удивлен?
Преподобный Максим Грек доверял пророчествам сивилл. Блаженный Августин писал, что эритрейская сивилла предсказала рождение Христа (О граде Божием XVIII, 23). И можно до бесконечности множить свидетельства, только уже первые христианские богословы требовали обуздывать религиозную категоричность и учиться различать пшеницу от плевел.
Святой мученик Иустин Философ утверждал, что Гераклит, Сократ, Платон и другие мыслители древности, честно искавшие истину, были причастны Логосу, «частично знали Христа». Именно святому Иустину принадлежит актуальнейшая богословская формула: «все, что было когда-либо сказано истинного, — наше» (Вторая апология, 13).
А святитель Климент Александрийский пошел дальше и учил о двух ветхих заветах: закон — для иудеев, для греков — философия. Каждый из заветов вел своим путем, через тени, тернии и намеки, — но ко Христу, и образ восточных мудрецов, идущих с дарами на свет таинственной звезды — это о тех, чей пытливый ум и честное сердце обязательно приведет к Свету Истины.
Для многих наших современников продолжается время ветхого завета, и они бредут на таинственный Свет Надежды, желая передать ему все драгоценности этого мира, которые имеют смысл не сами по себе, но только перед престолом Божиим.
Золото — политика и экономика.
Ладан — вера в смысл и последнее основание.
Смирна — исцеляющая сила науки.
Если человек здоров умом и сердцем, он обязательно принесет эти дары Богу и больше никому.
Но мы теперь иначе смотрим на звезды, нас волнуют другие надежды и ожидания.
В 2020 году несколько орбитальных зондов открыли на Марсе целую систему озер с жидкой водой под ледяным панцирем.
В том же году в атмосфере Венеры обнаружили фосфин — вещество, которое на Земле производится только живыми организмами.
Мы смотрим на звезды в поисках лучшей жизни. Вот-вот мы получим сигнал от более развитой цивилизации, и они бескорыстно помогут нам справиться с болезнями и нищетой. Говорят, уже открыто немало планет, похожих на Землю — в случае катастрофы есть куда бежать!
Мы не ищем света, мы сами решаем, что свет, а что тьма.
Мы не ищем добра, мы назначаем добром то, что сочтем нужным.
Мудрый Платон предрек не только приход Спасителя, но и явление антихриста, и имя ему подобрал неожиданное — Атлант, в память о первом царе Атлантиды.
В диалоге «Федон» умирающий Сократ рассказывает о людях, возлюбивших тьму. Это толпа, которая ощупью шарит в потемках, не желает выйти на свет и верит всяким выдумкам, а «силы, которая наилучшим образом устроила все так, как оно есть сейчас, — этой силы они не ищут и даже не предполагают за ней великой божественной мощи. Они надеются в один прекрасный день изобрести Атланта, еще более мощного и бессмертного, способного еще тверже удерживать все на себе, и нисколько не предполагают, что в действительности все связуется и удерживается благим и должным» (Федон 99 c).
Согласно Гесиоду, на крайнем западе, вблизи Океана титан Атлант держит небо на голове, подпирая его руками (Теогония 517-520). Давайте, наконец, найдем и обуздаем последний принцип, выведем универсальную формулу, и подчиним их себе, повесим на Атланта все и успокоимся, и заживем! На дальнем западе будет стоять наша опора и надежда!
Атлант — антихрист? Атлант, который расправил плечи?
Кто он — талантливый финансист, смелый политик или самообучающаяся программа — «Скайнет» или корпорация «Амбрелла»? Кто бы он ни был, безумные волхвы современности готовы хоть сейчас отдать ему и золото, и ладан, и смирну, и пытливо выведывают час его рождения под багровой вавилонской звездой.
А нам и не страшно!
А мы не боимся ни багровых звезд, ни заумных программ!
Ведь поэт Исаия сказал про настоящего Мессию:
Он будет судить бедных по правде,
и дела страдальцев земли решать по истине;
и жезлом уст Своих поразит землю,
и духом уст Своих убьет нечестивого (Ис 11:4).
И слова его подтвердил апостол из колена Вениаминова:
И тогда откроется беззаконник,
которого Господь Иисус убьет духом уст Своих
и истребит явлением пришествия Своего (2Сол 2:8).
Кого нам бояться? Атланта? Антихриста? Да ведь это же просто раздувшийся одуванчик, вся слава которого разлетится от обычного дуновения.
Пенился величием, дымился угрозами, а Христос просто выдохнул, и вместо титана какой-то жалкий антихрист — морщинистый, лысенький, в стареньких сапожках.
Какой там Атлант? Просто одинокий дедунька!
И нет больше страха, и нет больше смерти, и тьма рассеялась!
И об этом поют нам каждую ночь звезды-цветы, кружась стройным танцем вокруг лазурного богородичного пламени мирной звезды Вифлеема.
И пока над нами голубое пламя
Неизвестной, нас хранящей звезды, —
Будет, как и прежде, сердце греть надежда,
Унося нас далеко от беды! («Мокрый вальс»)
Звезды — небесные цветы.
Галактики — роскошные поляны.
Вселенная — бескрайний цветущий луг для радости и любования.
Ночью в окошко льется нежный свет звездных цветов, а Луна глазастым бутоном плывет над
бессонной планетой.
Древние греки полагали, что звезды поют, и по вселенной разносится их неусыпающее пение, и однажды мы поймем, что эти цветы не только поют, но и благоухают неповторимым звездным ароматом.
Роскошными букетами танцуют созвездия — стройно, четко, неутомимо, и есть такие люди, они знают имена цветов и соцветий. Надо только приглядеться: вот пояс, плечи, ножки, а там меч и даже щит — да ведь это же Орион! — звездный букет зимы!
Охотник Орион бродит над нами с ноября по апрель, потом прячется и снова карабкается на небо в конце августа — никогда не пропустит свой выход!
Ориона узнаешь по поясу: три ярких звезды — Альнитак, Альнилам, Минтака — одной стороной на Сириус, другой на — Альдебаран, и названия такие чудесные, как раз для пышных цветов. А сверху — Бетельгейзе, а снизу — Ригель, и блажен, кто еще умеет радоваться словам и соцветиям, потому что Орион — созвездие почти святое, ведь о нем говорится в Писании: в книге Иова и у пророка Амоса. Народ царей и пророков называл этот букет другим именем — Кесиль — от еврейского «кесель» — «надежда».
Смотришь на небо, а там — надежда!
Там же у Иова поминается и созвездие Плеяд под именем Хима — звучит, словно наше православное «схима». Вот так бы и летели мимо — Кисель да Схима — рифма русская, родная, церковная! И звезды — такие величественные, но такие близкие, что и кисель им к лицу, и Сириус — слово подходящее.
Три звезды — не просто три небесных цветка в поясе Ориона, но и эмблема волхвов — загадочных персидских магов, которые пришли поклониться долгожданному Младенцу и принести ему самое драгоценное, что нашлось на земле.
100 лет ожидания
Моя прабабушка прожила 100 лет. Последние 16 лет своей жизни она провела в моем присутствии, вернее, наличии. Внуков и правнуков было чрезвычайно много, и я удивляюсь, как это она в свои годы различала нас среди этого цыплячьего щебета. Это немножко обидно: из ста лет только шестнадцать пришлось на меня, — но что поделаешь!В семье ее называли «бабка-старушка». Она была скромным, тихим человеком и последние два года своей жизни сильно страдала оттого, что не может ходить и доставляет всем крайнее неудобство. Но и здесь ее выручала природная смешливость. Оказывается, столетнее чувство юмора может быть таким же свежим, как и шестнадцатилетнее.
С бабкой-старушкой мы сошлись в тот чудесный год, когда я неожиданно для всех стал христианином. Прабабушка с детства пела в церковном хоре и оставалась верной пению даже в сто лет, и меня в церкви влекло именно пение, и клирос я предпочитал алтарю.
Вы помните свое первое Рождество? Мне кажется, это отличный вопрос для духовного упражнения: вернуться мыслью в свой самый первый рождественский праздник, вспомнить все замечательное, самое заветное.
Мое первое Рождество плохо сохранилось в памяти, особенно его церковная часть. Помню, что было морозно, и снег скрипел под ногами, а в церкви многолюдно, праздничная суета. Но я подготовился — выучил тропарь и все ждал, когда можно будет подпевать хору, но всякий раз запаздывал: то пели что-то нотное, то я не сразу расслышал, одним словом, пропал тропарь, да и все! А он такой красивый — простой, коротенький, про моих любимых волхвов, про звезды — настоящий рождественский гимн! Возвращался домой с вечерни и напевал тропарь про себя, и все было одной партитурой — и снег, и звезды, и волхвы.
В тот год моя рождественская служба внезапно продолжилась у бабки-старушки. Мама вручил мне пакет мандарин и велела отнести прабабушке — поздравить с праздником. И вот я не просто правнук, а православный раб Божий, «знающий», и в самых церковных выражениях поздравляю старушку с высокоторжественным праздником.
Прабабушка просто расцвела: у нее появился в семье церковный союзник, свой человек! А как православные опознают своих? Пением! Это проверенный и надежный пароль! И бабка-старушка вдруг запела:
Рождество Твое, Христе Боже наш,
возсия мирови Свет Разума!
В нем бо звездам служащии
звездою учахуся Тебе кланятися — Солнцу Правды
и Тебе ведети с высоты Востока!
Господи, слава Тебе!
Для меня это была и большая честь — петь с самой прабабушкой! — и большое испытание — как бы не сбиться, как бы память не подвела! Но ведь это так здорово — правнук поет с прабабушкой дуэтом!
Я потом все думал: несколько поколений человек ждал появления в семье единоверца! Она никогда не навязывала свои взгляды детям и внукам, не убеждала правнуков и, наверное, я был для нее неожиданным подарком на склоне лет, нечаянный росток, незаметная веточка большого родословного дерева, потомок, который почему-то оказался способен понять и разделить ее радость, мостик христианства, переброшенный через два поколения.
Это так по-человечески понятно — желание увидеть в своих детях или хотя бы внуках не просто родственников, а братьев и сестер во Христе, но жизнь показывает, что евангельская восприимчивость не всегда проявляется в каждом поколении.
Можно прождать буквально сто лет, чтобы, уже покидая этот мир, увидеть остатками зрения крохотный луч надежды, отражение своей сокровенной радости в племени младом, незнакомом.
В ожидании Искупителя
Драма ожидания — это не про летопись маленькой семьи, это про всю человеческую историю. Чтобы понять и принять Рождество Христово, надо войти в эту напряженную стихию ожидания, которой была пропитана вся история ветхозаветного человечества.Люди искали знаки, они чутко вглядывались в пророческие образы, сверяли предсказания. Иудеи ждали обещанного Мессию, сына Давидова, льва от колена Иудова, который избавит их от многовекового унижения. Греки и римляне мыслили шире: должен родиться мальчик, который вернет золотой век — сатурново царство, — где больше не будет господ и рабов, уврачуются раны мира, уйдет навсегда из жизни несправедливость.
Поэт Исаия и пророк Вергилий — такие разные и такие гениальные, но говорили будто об одном. И греки, и римляне вдумчиво читали туманные книги сивилл и находили в них знаки и предсказания о рождении Избавителя. Мудрейший Платон так ясно говорил об истине, что первые христиане и правда верили, что он все подсмотрел у Моисея.
Израильские пророки писали о людях, сидящих во тьме и тени смертной, а Платон говорил о пещере иллюзий, в которых живет человечество, и о подлинном свете, к которому надо прорваться, воспитывая зрение, — и не случайно тут про целебный звездный свет:
Начинать надо с самого легкого: сперва смотреть на тени, затем — на отражения в воде людей и различных предметов, а уж потом — на самые вещи; при этом то, что на небе, и самое небо ему легче было бы видеть не днем, а ночью, то есть смотреть на звездный свет и Луну, а не на Солнце и его свет (Государство VII, 516 b).
И разве не пророчество об искупительной жертве его слова о мудреце, который из жалости к людям попытается спасти хотя бы одного от мрака пещеры:
О нем бы стали говорить, что из своего восхождения он вернулся с испорченным зрением, а значит, не стоит даже и пытаться идти ввысь. А кто принялся бы освобождать узников, чтобы повести их ввысь, того разве они не убили бы, попадись он им в руки? (Государство VII, 517 a).
Чтобы понять всю драматичность ожидания Избавителя, современному человеку следует погрузиться в древние тексты и исследования. Правда, есть и другой путь: волнение о приходе Искупителя сродни той тревоге о рождении антихриста, которой болеет наше время. Мы так же чутко вглядываемся в признаки пришествия последнего врага, как древние иудеи и римляне всматривались в знамения прихода Спасителя.
Два самых ярких знамения Мессии — звезда и цветок.
Кто первым заметил звезду Рождества? Нет, не волхвы!
Был человек, который увидел вифлеемскую звезду на четырнадцать столетий раньше персидских магов. Звали его Валаам.
Падающий пророк
Провидец Валаам — фигура трагическая. Ему было дано видеть многое, но сам он был человеком слабовольным и малодушным и, похоже, сам это прекрасно понимал:Говорит Валаам, сын Веоров,
говорит муж с открытым оком,
говорит слышащий слова Божии,
имеющий ведение от Всевышнего,
который видит видения Всемогущего,
падает, но открыты очи его (Числ 24:15-16).
Дар Божий — не наша заслуга. Человеку многое дано, а он все равно падает и почему-то от этого ему веришь даже больше, чем белоснежным «столпам морали»:
падает, но открыты очи его!
Звезда Вифлеема впервые была показана именно ему, падающему пророку, и как трогает меня его честная исповедь о своей порочности, так и волнует удивительное пророчество, которое было дано немощнейшему из пророков:
Вижу Его, но ныне еще нет;
зрю Его, но не близко.
Восходит звезда от Иакова
и восстает жезл от Израиля,
и разит князей Моава
и сокрушает всех сынов Сифовых (Числ 24:17).
«Звезда» — красивое еврейское слово «коха́в» — для гомельского уха звучит с особой нежностью, потому что напоминает белорусское «каха́нне» — «любовь».
Звезда от Иакова — это и есть звезда Рождества — образ настолько важный, что в книге Откровения Сам Спаситель называет Себя этим именем: «Я есмь корень и потомок Давида, звезда светлая и утренняя» (Откр 22:16).
И снова сошлись неожиданно звезды и растения!
Но другое знамение — жезл Израиля — не просто знак власти.
«Жезл», на иврите «шэвэ́т», что значит скиптр, посох, но также и ветвь, росток, ответвление — не случайно образ растительный, органический.
Надежда всех народов — Христос — не просто придет в этот мир с триумфом, Он буквально прорастет в него через родовое древо Израиля.
И цветы, и колосья…
Для знамения Месии у иудейских пророков был и другой термин — «цэма́х», его перевели греческим ἀνατολή — привычным для русского уха, благодаря популярному имени Анатолий — «восточный».Невероятно удачное слово! В нем сошлись и астрономические и растительные образы: ἀνατολή — восход (солнца), восток (как место восхода), начало, исток, отрасль. Святой Захария прямо говорит, что настоящее имя Мессии — «Отрасль» — ἀνατολή (Зах 3:8; 6:12).
А пророк Иеремия так пишет о рождении Спасителя:
Вот, наступают дни, говорит Господь,
и восставлю Давиду Отрасль — ἀνατολήν –праведную,
и воцарится Царь, и будет поступать мудро,
и будет производить суд и правду на земле (Иер 23:5).
Когда мы привычно поем в тропаре Рождества: «и Тебе ведети с высоты Востока» — это и есть то самое мессианское имя ἀνατολή — восход и росток.
Если внимательно слушать богослужение Рождества, вы обязательно услышите важную подсказку о том, как же понимать этот загадочный Восток и при чем тут ветви?
Четвертая песнь канона Рождества начинается буквальной цитатой из Исаии:
Жезл из корене Иессеева
и цвет от него, Христе,
от Девы прозябл еси…
«Прозябл» значит не «продрог» или «замерз», а вырос, пророс. Христос — это молодая веточка, которая проросла от Чистой Девы. Первые строчки ирмоса — не велеречивость поэта, а начало знаменитой одиннадцатой главы книги Исаии, которая по-русски звучит так:
И произойдет отрасль от корня Иессеева,
и ветвь произрастет от корня его (Ис 11:1).
На месте слова «жезл» в греческом тексте стоит ράβδος — посох, палка, трость (напр., жезл Ааронов расцветший — Евр 9:4), но также и магический жезл, волшебная палочка — последнее мне особенно нравится! Есть и «ботаническое» значение: «лоза», «розга», «ветвь». А там, где по-русски перевели «ветвь», стоит прекрасное слово ἄνθος, которое так и переводится — «цветок»!
Христос — звезда!
Христос — цветок!
Христос — свежая веточка!
Под главою Христом
Молодой побег от увядшего корня Иессеева — вот знамение истинного Мессии! Иессей — это отец царя и пророка Давида, дедушка Соломона. Для иудеев и христиан первого века очень важно было знать, что Иисус из Назарета — это истинный потомок Давида. Вот почему самое первое Евангелие начинается длинным списком родословия Иисуса Христа, Сына Давидова.Этот евангельский отрывок настойчиво и навязчиво читают в воскресенье накануне Рождества — в неделю святых отцов, и ты чувствуешь себя лишним и посторонним в этой счастливой семейной саге.
Во-первых, другая национальность — народ богоизбранный, и мы можем за них только порадоваться. Порадоваться и отойти в сторонку, потому что это все про чужое счастье — трогательное, временами трагичное, но — чужое, не наше.
Во-вторых, это про царский род, где все свои, каждый другому родственник, семья с длинной и красивой историей. При чем здесь я, у которого даже в русском дворянстве нет ни родственников, ни связей?
Мысли честные.
Но предельно далекие от Евангелия.
Ведь для христиан первых веков это скучное родословие было не просто доказательством легитимности Христа, но и нашей семейной историей.
Христос усыновил Себе каждого человека, а для призванных Он не просто Бог Воплощенный, не только Пророк и Учитель, но и Брат — единокровный и единотелесный.
Через Крещение и Евхаристию мы становимся с Отраслью Давида буквально единой крови — мы самые ближайшие родственники и Христу, и Богоматери, мы самые настоящие давидиды — через Иисуса мы прямые потомки царя Давида и родственники премудрого Соломона.
Подумайте: еврей из евреев апостол Павел был всего лишь из колена Вениаминова, а самый скромный и простой христианин — подлинный потомок Давида, царских и мессианских кровей!
Сам Христос говорит о Себе и о нас:
Я есмь лоза, а вы ветви;
кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода;
ибо без Меня не можете делать ничего (Ин 15:5).
Последняя фраза звучит как предостережение от высокомерия любого рода, о котором и апостол Павел писал:
… если корень свят, то и ветви.
Если же некоторые из ветвей отломились,
а ты, дикая маслина, привился на место их
и стал общником корня из сока маслины,
то не превозносись перед ветвями (Рим 11:16-17).
Гордость многогранна, но нередко она проявляется в виде комплекса неполноценности, и очень грустно видеть, как христианин, потомок Давида, единокровный брат Христа и Девы Марии, ищет себе каких-то степеней, баронских титулов, выпрашивает одобрения то у «белых господ» европейцев, то среди своих ищет ту самую белую кость и голубую кровь, которая, как уверяют, делает наполовину человеком.
— А вот говорят: в интеллигенте обязательно должна быть хотя бы капля еврейской крови…
— Да у меня что ни капля — чистый Израиль!
— Как это вы так управились?
— Хожу туда, где самые еврейские евреи! Евреистей уже просто не бывает — сплошные потомки Давида!
— Где это так?
— В православной церкви — вот, где самый Израиль!
— И в кого вы такой умный?
— В дедушку, в Соломона!
Если даже юмор не помогает справиться с комплексом религиозной или национальной неполноценности, выучите наизусть список родов из первого евангелия, потому что, на самом деле, это не частное родословие и не «паспорт Мессии», а самая настоящая моя семья, мой род. Для христианина это очевидно и бесспорно.
Древо Иессеево это и есть родословное древо всего человечества, собранного под главою Христом:
И будет в тот день:
к корню Иессееву,
который станет, как знамя для народов,
обратятся язычники, — и покой их будет слава (Ис 11:10).
Двенадцать прекрасных сивилл
Только не пытайтесь пересказывать стихи прозой. Лучше спеть. Или сплясать. Самое удачное — нарисовать, ведь художник с поэтом в родстве, и древо Иессеево — не только библейский сюжет, но и иконописный канон.Человек покоится, беспечно положив голову на свободную руку — спит! Это он и есть — Иессей. А от него вверх ветвятся побеги — Давид, Соломон, и дальше, выше, шире — до Христа и Богоматери. Таков канон западной иконописи.
Красиво.
Мудро.
Трогательно.
А вот «карта» православной иконы: так много фигур, что самого прадедушку Иессея не найдешь без подсказки. Тут и пророки — свитки в руках и знаки предсказаний — секретные элементы мессианской мозаики, указывающие на подлинного Спасителя — лестница, скала, дерево, а вот неожиданно — звезда, а с ней наш друг, падающий пророк Валаам!
— Как же грешника в икону пустили?
— Кричите громче: на этой иконе есть даже язычники!
«Древо Иессея» в росписях Благовещенского собора Московского кремля это не только святые отцы, но целый список невероятных свидетелей: пророчицы-сивиллы, Вергилий, Еврипид, Платон, Гермес Трисмегист, Менандр и даже слепой певец Гомер! Подобные росписи есть и в Успенском соборе, и в Рождественском храме Пафнутие-Боровского монастыря, и в древних церквях Мурома, Костромы, Каргополя, Великого Устюга.
В Никольской церкви Мурома не одна сивилла, а целых двенадцать — каждая под своим благозвучным именем! И это не исключительно русский обычай: на Афоне, в Сербии, в Иерусалиме, в румынских и болгарских церквях вы найдете тот же канон, потому что в чине волхвов к нам пришли и сивиллы, и философы, и поэты.
Этот иконный сюжет был так распространен, что портреты античных мудрецов вошли даже в «Иконописный подлинник» — энциклопедию иконных ликов.
— Как на самом деле выглядел философ Платон?
— Читаем: «Платон. Рус, кудряв, в венце; риза голуба, испод киноварь; рукою указует во свиток».
— Так я его себе и представлял! А что про Трисмегиста?
— «Ермий Тривеликий. Сед, брада Сергиева, повилась; в венце, риза бакан, с кружевом, испод вохра, персты вверх».
— Риза бакан и кружева! И почему я не удивлен?
Преподобный Максим Грек доверял пророчествам сивилл. Блаженный Августин писал, что эритрейская сивилла предсказала рождение Христа (О граде Божием XVIII, 23). И можно до бесконечности множить свидетельства, только уже первые христианские богословы требовали обуздывать религиозную категоричность и учиться различать пшеницу от плевел.
Святой мученик Иустин Философ утверждал, что Гераклит, Сократ, Платон и другие мыслители древности, честно искавшие истину, были причастны Логосу, «частично знали Христа». Именно святому Иустину принадлежит актуальнейшая богословская формула: «все, что было когда-либо сказано истинного, — наше» (Вторая апология, 13).
А святитель Климент Александрийский пошел дальше и учил о двух ветхих заветах: закон — для иудеев, для греков — философия. Каждый из заветов вел своим путем, через тени, тернии и намеки, — но ко Христу, и образ восточных мудрецов, идущих с дарами на свет таинственной звезды — это о тех, чей пытливый ум и честное сердце обязательно приведет к Свету Истины.
Для многих наших современников продолжается время ветхого завета, и они бредут на таинственный Свет Надежды, желая передать ему все драгоценности этого мира, которые имеют смысл не сами по себе, но только перед престолом Божиим.
Золото — политика и экономика.
Ладан — вера в смысл и последнее основание.
Смирна — исцеляющая сила науки.
Если человек здоров умом и сердцем, он обязательно принесет эти дары Богу и больше никому.
Но мы теперь иначе смотрим на звезды, нас волнуют другие надежды и ожидания.
Христос среди атлантов
Аппарат «Новые горизонты» девять лет летел к Плутону, чтобы передать на Землю сведения об этой планете, которая в шесть раз легче Луны, но зато имеет океан, скрытый под километрами льда.В 2020 году несколько орбитальных зондов открыли на Марсе целую систему озер с жидкой водой под ледяным панцирем.
В том же году в атмосфере Венеры обнаружили фосфин — вещество, которое на Земле производится только живыми организмами.
Мы смотрим на звезды в поисках лучшей жизни. Вот-вот мы получим сигнал от более развитой цивилизации, и они бескорыстно помогут нам справиться с болезнями и нищетой. Говорят, уже открыто немало планет, похожих на Землю — в случае катастрофы есть куда бежать!
Мы не ищем света, мы сами решаем, что свет, а что тьма.
Мы не ищем добра, мы назначаем добром то, что сочтем нужным.
Мудрый Платон предрек не только приход Спасителя, но и явление антихриста, и имя ему подобрал неожиданное — Атлант, в память о первом царе Атлантиды.
В диалоге «Федон» умирающий Сократ рассказывает о людях, возлюбивших тьму. Это толпа, которая ощупью шарит в потемках, не желает выйти на свет и верит всяким выдумкам, а «силы, которая наилучшим образом устроила все так, как оно есть сейчас, — этой силы они не ищут и даже не предполагают за ней великой божественной мощи. Они надеются в один прекрасный день изобрести Атланта, еще более мощного и бессмертного, способного еще тверже удерживать все на себе, и нисколько не предполагают, что в действительности все связуется и удерживается благим и должным» (Федон 99 c).
Согласно Гесиоду, на крайнем западе, вблизи Океана титан Атлант держит небо на голове, подпирая его руками (Теогония 517-520). Давайте, наконец, найдем и обуздаем последний принцип, выведем универсальную формулу, и подчиним их себе, повесим на Атланта все и успокоимся, и заживем! На дальнем западе будет стоять наша опора и надежда!
Атлант — антихрист? Атлант, который расправил плечи?
Кто он — талантливый финансист, смелый политик или самообучающаяся программа — «Скайнет» или корпорация «Амбрелла»? Кто бы он ни был, безумные волхвы современности готовы хоть сейчас отдать ему и золото, и ладан, и смирну, и пытливо выведывают час его рождения под багровой вавилонской звездой.
А нам и не страшно!
А мы не боимся ни багровых звезд, ни заумных программ!
Ведь поэт Исаия сказал про настоящего Мессию:
Он будет судить бедных по правде,
и дела страдальцев земли решать по истине;
и жезлом уст Своих поразит землю,
и духом уст Своих убьет нечестивого (Ис 11:4).
И слова его подтвердил апостол из колена Вениаминова:
И тогда откроется беззаконник,
которого Господь Иисус убьет духом уст Своих
и истребит явлением пришествия Своего (2Сол 2:8).
Кого нам бояться? Атланта? Антихриста? Да ведь это же просто раздувшийся одуванчик, вся слава которого разлетится от обычного дуновения.
Пенился величием, дымился угрозами, а Христос просто выдохнул, и вместо титана какой-то жалкий антихрист — морщинистый, лысенький, в стареньких сапожках.
Какой там Атлант? Просто одинокий дедунька!
И нет больше страха, и нет больше смерти, и тьма рассеялась!
И об этом поют нам каждую ночь звезды-цветы, кружась стройным танцем вокруг лазурного богородичного пламени мирной звезды Вифлеема.
И пока над нами голубое пламя
Неизвестной, нас хранящей звезды, —
Будет, как и прежде, сердце греть надежда,
Унося нас далеко от беды! («Мокрый вальс»)
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
