Исцеление Николки
Выдала Анастасия Ивановна замуж свою дочь, красавицу Катю, за преуспевающего бизнесмена. Родились дети-погодки: Сережа и Николка. Анастасия как-то завела разговор с зятем Петром о крещении детей, но тот воспротивился.
Стала тогда Анастасия Ивановна уговаривать Катю крестить детей без согласия Петра. Катя все тянула, на потом откладывала. Но вскоре Петр с семьей перебрался в Москву, и уехали внуки некрещеными…
Как-то дочь пригласила мать в гости, квартиру посмотреть, внуками полюбоваться. Приехала она: квартира четырехкомнатная, вся в коврах, хрустале, домработница приходящая. Сама Катя да внуки одеты во все модное, заграничное.
Но не радовала Анастасию Ивановну эта роскошь. Ни одной иконы не увидела, не было и Евангелия… Опять заговорила с Катей о крещении детей. Та даже руками замахала:
— Что ты, мама, они уже большие, все перескажут отцу. Я как-нибудь потихоньку подготовлю его, найду добрую минутку…
Все реже и реже ездила Анастасия Ивановна в Москву. Не нравилось ей, как живут Петр с Катей: ни радости, ни любви, одни только доллары. Дети разные: Николка тихий, добрый и ласковый, а Сергей весь в папу — гордый и заносчивый. Матери грубит, с Николкой не дружит, признает только отца.
«Никто, кроме Николки, не рад моему приезду, — вздыхала Анастасия Ивановна, — даже Катя». В Москве не задерживалась, старалась вернуться скорей домой.
И вдруг телеграмма: «Приезжай на похороны Сергея».
Поехал Сергей с друзьями на природу и попал под электричку. Как это произошло — никто толком объяснить не мог, только привезли его домой уже мертвого.
Сели на диван мать и дочь, поплакали вместе. Вроде легче стало. Мать спросила:
— Крестить Сережу хоть успели?
— Нет, — горько ответила Катя.
— Ах, Катя, Катя, что же вы наделали, какой большой грех совершили! За некрещеных даже церковь не молится…
Уезжая, мать взяла с Кати слово, что та окрестит Николку. Почти год не ездила в Москву. Ходила в церковь, молилась, но облегчения не получала, неспокойно было на душе.
И тут позвонила Катя. Это был звонок отчаяния: заболел Николка. Болезнь самая страшная. Лежит в больнице. Опухоль распространилась по всему животу, затронула печень. Через неделю операция.
Затряслись руки у Анастасии Ивановны. «Господи! За что так страшно наказываешь?»
Приехала в Москву. Катя даже не плакала, сидела убитая горем, постаревшая.
— Что делать, мама? — с отчаянием в голосе спросила Катя.
— Вы крестили Николку? Ведь ты обещала!
— Нет, — прошептала Катя. — Нет… — и разрыдалась.
Стали вдвоем уговаривать Петра. Он раскричался, обозвал деревенскими бабами и ушел, хлопнув дверью. Поехал Петр навестить сына и поговорить с заведующим отделением профессором Павлом Ивановичем. Узнав, что операцию будет делать не сам профессор, а молодой врач, Петр положил на стол пачку долларов и сказал:
— Я прошу вас, прооперируйте моего сына сами.
Павел Иванович сдержанно ответил:
— В горе человек часто совершает необдуманные поступки. Уходите. Оперировать будет талантливый врач Михаил Константинович. Заберите ваши деньги и молите Бога, чтобы помиловал ваше дитя.
Петр вышел в смущении. Он впервые увидел, что деньги, даже большие, ничего не решают. Профессор — старый чудак. У него еще сохранились понятия о чести и достоинстве врача, молодые рассуждают теперь иначе. И Петр вошел в кабинет Михаила Константиновича.
— Вы будете делать операцию моему сыну. Поймите — это единственный наш ребенок. Я прошу вас, умоляю сделать все, что в ваших силах.
Петр опять вытащил из кармана доллары, но, встретившись с взглядом молодого врача, положил их назад.
— Вы думаете, что деньги здесь могут чем-нибудь помочь? — вздохнул Михаил Константинович. — Главное, что сейчас вам надо сделать, — привезти в больницу священника и окрестить сына.
В церкви шла исповедь. Толпа прихожан, окружавшая отца Александра, расступилась, пропустив мужчину с помертвевшим от горя лицом.
— Батюшка, — проговорил взволнованно Петр. — Я никогда не был в церкви. Но у меня погиб один сын и заболел второй. Завтра операция. Что делать?
— Молиться и просить Господа. Закажите молебны о здравии сына в нескольких церквах и уповайте на милость Божию.
— Но он некрещеный!
— Горе-то какое! — ахнул священник. — Сколько же ему лет?
— Десять.
— Как же вы на десять лет оставили его без защиты Бога? — с недоумением и жалостью спросил отец Александр. — Хорошо, я поеду с вами в больницу и окрещу вашего сына. Михаил Константинович, увидев священника, подошел к нему за благословением и повел в палату, где лежал бледный и похудевший мальчик.
— Николай, — ласково сказал отец Александр, — сейчас мы тебя окрестим, и ты будешь под защитой Иисуса Христа и Его Пресвятой Матери. Господь даст тебе Ангела-хранителя, который будет сопровождать тебя всю жизнь. Но кто станет крестными? — обратился он к Петру.
— Моя теща, Анастасия Ивановна. А вот крестного у нас нет.
— Я могу, если вы не возражаете, быть крестным отцом вашего мальчика, — сказал Михаил Константинович, — мы с ним уже подружились.
После совершения таинства отец Александр протянул мальчику небольшую иконку святителя Николая Чудотворца.
— Это твой святой, — торжественно произнес он. — Молись ему так: «Николай Чудотворец, исцели меня, если есть на то воля Божия».
Николка взял иконку, прижал ее к груди и повторил слова, которые сказал священник, а затем добавил:
— Прошу тебя, Николай Чудотворец, сделай это. А то у мамы и папы я единственный сын, и если умру, как же они будут жить одни?!
Петр обнял плачущих Катю и Анастасию Ивановну. Николка закрыл глаза и уснул, прижимая к груди свою иконку.
В тот же вечер Петр объехал несколько церквей, заказывая молебны о здравии сына.
Утром Михаил Константинович зашел осмотреть мальчика перед операцией. Николка уже проснулся. Он лежал и, улыбаясь, рассматривал иконку. Увидев входящего врача, он радостно произнес:
— Крестный, а у меня ничего не болит.
У мальчика был здоровый вид, бледность исчезла, щеки порозовели.
— Хорошо, крестник, — произнес Михаил Константинович бодрым голосом, — мы сейчас тебя посмотрим.
Врач подошел, поднял рубашку мальчика и сначала осторожно, а потом все сильнее и резче стал прощупывать живот, все время повторяя:
— А тут не болит? А тут ничего не чувствуешь? Но Коля только улыбался:
— Да нет, крестный, нигде не болит. Это мой святой, Николай Чудотворец, исцелил меня.
— Лежи! — Михаил Константинович быстрыми шагами направился к главврачу.
—Профессор, посмотрите Николку. Опухоль исчезла…
— А ну-ка, молодой человек, покажи-ка мне свой живот, — мягко сказал профессор, входя в палату.
Да, опухоли не было. Профессор долго осматривал мальчика, прощупывая его живот, тот только улыбался.
— И чему ты улыбаешься, молодой человек? — спросил Павел Иванович.
— Щекотно, — засмеялся Николка.
— Ишь ты, щекотно, — улыбнулся профессор и щелкнул его по животу.
Дальнейшие исследования показали, что мальчик совершенно здоров.
Борис Ганаго
Стала тогда Анастасия Ивановна уговаривать Катю крестить детей без согласия Петра. Катя все тянула, на потом откладывала. Но вскоре Петр с семьей перебрался в Москву, и уехали внуки некрещеными…
Как-то дочь пригласила мать в гости, квартиру посмотреть, внуками полюбоваться. Приехала она: квартира четырехкомнатная, вся в коврах, хрустале, домработница приходящая. Сама Катя да внуки одеты во все модное, заграничное.
Но не радовала Анастасию Ивановну эта роскошь. Ни одной иконы не увидела, не было и Евангелия… Опять заговорила с Катей о крещении детей. Та даже руками замахала:
— Что ты, мама, они уже большие, все перескажут отцу. Я как-нибудь потихоньку подготовлю его, найду добрую минутку…
Все реже и реже ездила Анастасия Ивановна в Москву. Не нравилось ей, как живут Петр с Катей: ни радости, ни любви, одни только доллары. Дети разные: Николка тихий, добрый и ласковый, а Сергей весь в папу — гордый и заносчивый. Матери грубит, с Николкой не дружит, признает только отца.
«Никто, кроме Николки, не рад моему приезду, — вздыхала Анастасия Ивановна, — даже Катя». В Москве не задерживалась, старалась вернуться скорей домой.
И вдруг телеграмма: «Приезжай на похороны Сергея».
Поехал Сергей с друзьями на природу и попал под электричку. Как это произошло — никто толком объяснить не мог, только привезли его домой уже мертвого.
Сели на диван мать и дочь, поплакали вместе. Вроде легче стало. Мать спросила:
— Крестить Сережу хоть успели?
— Нет, — горько ответила Катя.
— Ах, Катя, Катя, что же вы наделали, какой большой грех совершили! За некрещеных даже церковь не молится…
Уезжая, мать взяла с Кати слово, что та окрестит Николку. Почти год не ездила в Москву. Ходила в церковь, молилась, но облегчения не получала, неспокойно было на душе.
И тут позвонила Катя. Это был звонок отчаяния: заболел Николка. Болезнь самая страшная. Лежит в больнице. Опухоль распространилась по всему животу, затронула печень. Через неделю операция.
Затряслись руки у Анастасии Ивановны. «Господи! За что так страшно наказываешь?»
Приехала в Москву. Катя даже не плакала, сидела убитая горем, постаревшая.
— Что делать, мама? — с отчаянием в голосе спросила Катя.
— Вы крестили Николку? Ведь ты обещала!
— Нет, — прошептала Катя. — Нет… — и разрыдалась.
Стали вдвоем уговаривать Петра. Он раскричался, обозвал деревенскими бабами и ушел, хлопнув дверью. Поехал Петр навестить сына и поговорить с заведующим отделением профессором Павлом Ивановичем. Узнав, что операцию будет делать не сам профессор, а молодой врач, Петр положил на стол пачку долларов и сказал:
— Я прошу вас, прооперируйте моего сына сами.
Павел Иванович сдержанно ответил:
— В горе человек часто совершает необдуманные поступки. Уходите. Оперировать будет талантливый врач Михаил Константинович. Заберите ваши деньги и молите Бога, чтобы помиловал ваше дитя.
Петр вышел в смущении. Он впервые увидел, что деньги, даже большие, ничего не решают. Профессор — старый чудак. У него еще сохранились понятия о чести и достоинстве врача, молодые рассуждают теперь иначе. И Петр вошел в кабинет Михаила Константиновича.
— Вы будете делать операцию моему сыну. Поймите — это единственный наш ребенок. Я прошу вас, умоляю сделать все, что в ваших силах.
Петр опять вытащил из кармана доллары, но, встретившись с взглядом молодого врача, положил их назад.
— Вы думаете, что деньги здесь могут чем-нибудь помочь? — вздохнул Михаил Константинович. — Главное, что сейчас вам надо сделать, — привезти в больницу священника и окрестить сына.
В церкви шла исповедь. Толпа прихожан, окружавшая отца Александра, расступилась, пропустив мужчину с помертвевшим от горя лицом.
— Батюшка, — проговорил взволнованно Петр. — Я никогда не был в церкви. Но у меня погиб один сын и заболел второй. Завтра операция. Что делать?
— Молиться и просить Господа. Закажите молебны о здравии сына в нескольких церквах и уповайте на милость Божию.
— Но он некрещеный!
— Горе-то какое! — ахнул священник. — Сколько же ему лет?
— Десять.
— Как же вы на десять лет оставили его без защиты Бога? — с недоумением и жалостью спросил отец Александр. — Хорошо, я поеду с вами в больницу и окрещу вашего сына. Михаил Константинович, увидев священника, подошел к нему за благословением и повел в палату, где лежал бледный и похудевший мальчик.
— Николай, — ласково сказал отец Александр, — сейчас мы тебя окрестим, и ты будешь под защитой Иисуса Христа и Его Пресвятой Матери. Господь даст тебе Ангела-хранителя, который будет сопровождать тебя всю жизнь. Но кто станет крестными? — обратился он к Петру.
— Моя теща, Анастасия Ивановна. А вот крестного у нас нет.
— Я могу, если вы не возражаете, быть крестным отцом вашего мальчика, — сказал Михаил Константинович, — мы с ним уже подружились.
После совершения таинства отец Александр протянул мальчику небольшую иконку святителя Николая Чудотворца.
— Это твой святой, — торжественно произнес он. — Молись ему так: «Николай Чудотворец, исцели меня, если есть на то воля Божия».
Николка взял иконку, прижал ее к груди и повторил слова, которые сказал священник, а затем добавил:
— Прошу тебя, Николай Чудотворец, сделай это. А то у мамы и папы я единственный сын, и если умру, как же они будут жить одни?!
Петр обнял плачущих Катю и Анастасию Ивановну. Николка закрыл глаза и уснул, прижимая к груди свою иконку.
В тот же вечер Петр объехал несколько церквей, заказывая молебны о здравии сына.
Утром Михаил Константинович зашел осмотреть мальчика перед операцией. Николка уже проснулся. Он лежал и, улыбаясь, рассматривал иконку. Увидев входящего врача, он радостно произнес:
— Крестный, а у меня ничего не болит.
У мальчика был здоровый вид, бледность исчезла, щеки порозовели.
— Хорошо, крестник, — произнес Михаил Константинович бодрым голосом, — мы сейчас тебя посмотрим.
Врач подошел, поднял рубашку мальчика и сначала осторожно, а потом все сильнее и резче стал прощупывать живот, все время повторяя:
— А тут не болит? А тут ничего не чувствуешь? Но Коля только улыбался:
— Да нет, крестный, нигде не болит. Это мой святой, Николай Чудотворец, исцелил меня.
— Лежи! — Михаил Константинович быстрыми шагами направился к главврачу.
—Профессор, посмотрите Николку. Опухоль исчезла…
— А ну-ка, молодой человек, покажи-ка мне свой живот, — мягко сказал профессор, входя в палату.
Да, опухоли не было. Профессор долго осматривал мальчика, прощупывая его живот, тот только улыбался.
— И чему ты улыбаешься, молодой человек? — спросил Павел Иванович.
— Щекотно, — засмеялся Николка.
— Ишь ты, щекотно, — улыбнулся профессор и щелкнул его по животу.
Дальнейшие исследования показали, что мальчик совершенно здоров.
Борис Ганаго
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
