Лет десять назад приехал ко мне в гости знакомый игумен из Печор, привез подарок — старый будильник, на обратной стороне которого было выгравированно:«Пасха Господня, 1932 год». Этот будильник принадлежал почившему в 1997 году архимандриту Серафиму. Он прожил в одном монастыре более 65(!) лет.
В Печорах тогда были старцы «популярные» вроде о.Иоанна Крестьянкина или о. Адриана, к которым толпами валил народ, и «непопулярные». Ко второй категории и относился о. Серафим. Мало кто слышал его голос, потому что он чаще всего молчал. Мало кто видел его глаза. Он ходил всегда, опустив голову к земле, и даже благословлял так, не поднимая взгляда.
Он был настоящий барон из ост-зейских немцев. Получил великолепное образование (Печоры тогда были под Эстонией и избежали прелестей коммунизма), знал несколько языков. Ему было больше 80-ти, но он спокойно, без словаря читал журналы по-немецки и по-английски. Память его была великолепной. Однажды к нему подошел старичок, сказал, что они учились с ним вместе в гимназии в начале 20-х годов. «Знаю»,- перебил его о. Серафим и тут же назвал его имя и фамилию.
Он был духовным сыном преподобного Симеона Псково-Печерского. В первый год своего пребывания в обители, он получил послушание от духовника: сметать дубовые листья с крыши Успенского собора. Успенский собор пещерный и над ним, на святой горке, росли несколько древнейших дубов, которые и покрывали осенью всю крышу своими листьями. О. Серафим исполнял это послушание до самой старости. Обвязывал себя веревкой, брал метлу и довольно ловко передвигался по крыше.
Последние лет 50 он вообще н выходил за ворота обители. Он нес послушание ризничного, а посему всегда носил на себе огромные тюки с облачениями — из Михайловского в Сретенский, из Успенского в Михайловский храмы. Кто был в Печорах, тот знает, что монастырь расположен в овраге, а потому одни храмы находятся внизу, другие вверху, так что подниматься или опускаться до них и с пустыми руками непросто.
В последние годы он не мог сам ходить — сломал шейку бедра. Не мог ходить даже на Пасху. В день Светлого Воскресения мы с о. Зиноном всегда заходили его поздравить.
Я, честно говоря, не любил пасхальую службу. Слишком много крика: один хор наступает на пятки другому, священники и диаконы кричат:«Христос воскресе!», народ отвечает:«Воистину воскресе!» В церкви стоит ор и гвалт, и никакой молитвы, конечно.
В тот год о. Зинон вызвал меня с клироса, сказал:«Идем к о. Серафиму». Я конечно, пошел. Перед дверью мы, как положено, прочитали молитву. О.Серафим ответил, мы вошли.
Он сидел у окна, к нам не обернулся, была видна только светлая его лысина. «Сейчас, канон дочитаю»,- сказал он и мы стали ждать.
Стояла звенящая тишина, он читал молча. И вдруг меня прошибло (о.Зинона — тоже, он позже сказал об этом). Я вдруг почувствовал, то здесь находится еще Некто, что здесь обитает всесильный и сладчайший Дух. Горло перехватило, слезы застлали глаза, сердце забилось в небывалом восторге. Пасха! Я вдруг почувствовал, что Пасха — не в пениях и криках, а в этой благодатной тишине этой тесной монашеской кельи.
Он повернулся к нам. Лицо его сияло. Он обнял нас, говорил что-то. Что? — я, честно говоря, не помню, да, это и неважно.
Важно, что живет в обители человек, и в нем живет Святой Дух…
Долго у меня стоял будильник о. Серафима, а потом я отдал его в Псково-Печерское подворье.
Архимандрит Серафим — светлейший старец Печорский…