Мужчина зашел в храм. О таких говорят – крупный. Стать такая округленная и от костей, и от мышц. Я только что закончил панихиду и молебен, заполняю журнал богослужебный. Захожанин терпеливо дожидается. Закрываю приходской ежедневник, спрашиваю: — Вы ко мне?
Ответ конкретный, реальный, безапелляционный:
— К вам, но в Бога я не верю, его нет и быть не может.
С удивлением смотрю на вошедшего, пытаясь понять, а зачем же я ему нужен. Он продолжает:
— Мне сказали, что я сволочь последняя, своему умершему отцу даже свечки в церкви не поставил.
-Давно отец умер?
— Да полгода уже.
Задаю уточняющий вопрос:
— А когда сволочью определили?
— Да уже почти два месяца прошло, – отвечает мужчина.
— И только сегодня пришли, почему?
— Так душа болит. Куда эти свечки ставить-то?
Наступил главный момент нашего глубокомысленного диалога. Указал ему, где свечи определить, да и спрашиваю:
— Значит, болит душа?
— Болит, — подтверждает посетитель, пытаясь установить свечу в подсвечник, чтобы она ровно стояла.
— То есть душа у вас есть? – настырничаю я.
— Конечно, есть! – следует немедленный ответ.
— А покажите мне ее, — прошу я.
— Кого показать?
— Да душу вашу. Ведь странно как то, душа, которой не видно и не слышно, есть, а Бога, который ее дал, нету.
Мужик смотрит на меня сверху вниз и, как понимаю, ищет правильный ответ. Не находит. Лишь бурчит:
— Научили вас голову людям морочить. Зашел свечку отцу поставить, а тут…
И ушел. Почему то я абсолютно уверен, что еще раз придет.
Свечку поставить и согласовать в своих рассуждениях, почему душа, которая есть, болит, а в храме успокаивается. Скоро придет.
Обязательно.
Протоиерей Александр Авдюгин