Поймите причину беды — и ситуация изменится

Ошибки духовников и злоупотребления духовной властью, проблемы в семьях священников и непонимание идеи брака, возникновение сект внутри Церкви — эти проблемы стали частью нашей жизни. И серьезные разговоры о них уже начинали, но они остались без продолжения, считает игумен Нектарий (Морозов). Он рассуждает о том, почему так происходит и что делать, чтобы решать проблемы, а не забывать о них.
Я неожиданно поймал себя на том, что регулярно, обращаясь к какой-то важной, на мой взгляд, животрепещущей проблеме, пытаясь написать что-то более или менее значимое, говорю (или думаю): «Это лишь начало очень серьезного разговора». Или же это говорит кто-то другой. И в последнем таком случае — со схиигуменом Сергием (Романовым) — у меня появилось наконец, как это обычно называют, стойкое ощущение дежавю. При этом я весьма далек от мысли о том, что это ощущение возникло или регулярно возникает только у меня.
Сколько таких важных разговоров было начато за последние годы? Сколько продолжено? Сколько — завершилось чем-то, хотя бы отдаленно напоминающим то, ради чего разговор заводился первоначально?
Вот лишь несколько примеров.

Когда священник и его жена — чужие люди

Протоиерей Федор Бородин в 2018 году произнес замечательный доклад о кризисе семейной жизни духовенства. Текст доклада вышел под заголовком: «Дети священника растут без отца, а жена отвернулась к стенке и ревет». Отец Федор отмечает, что доступной статистики относительно того, сколько священнослужителей разошлись со своими женами, нет, однако упоминает о том, что только из его соучеников за 25 лет развелись и были лишены сана 10 человек.
И, к сожалению, каждый из нас может привести, осмотревшись вокруг себя, немало подобных примеров. В качестве одной из причин сложившейся ситуации отец Федор называет перегруженность современного священника, приводящую к его эмоциональному и физическому выгоранию, оставляющую слишком мало сил и времени на супругу и детей, соблазны окружающего мира и, конечно, недостаточную утвержденность в правильном понимании пастырского служения и христианской жизни как таковой.
Я бы добавил к этому еще и такой немаловажный фактор, как ориентированность семинаристов на необходимость вступить в брак скорее, чтобы не откладывать рукоположение. А также не очень ясное представление о правильных взаимоотношениях между мужчиной и женщиной, идеалах христианского брака и о том, что вообще такое брак в принципе.
Естественным следствием этого становится нередко поспешная женитьба, и то взаимное узнавание, которое должно было бы предшествовать ей, начинается уже после штампа в паспорте и венчания. И порой оно приводит к горькому разочарованию, поскольку выясняется, что двух людей, уже являющихся мужем и женой, помимо этого, мало что объединяет: они, в сущности, чужие, просто прежде они не нашли времени и возможности это понять.
Вспоминать, к каким трагедиям за последние годы приводили нестроения в семьях священников, не хочется. Они носят настолько вопиющий характер, и о них столько писалось, что, наверное, нет в этом нужды.
Это и правда серьезнейшая проблема сегодняшней церковной действительности, объемлющая практически всю ее целиком. Наличие кризиса в семейной жизни пастырей Церкви говорит и об общем кризисе пастырства — одно является свидетельством другого.
Доклад отца Федора вызвал очень живую реакцию: многие искренне благодарили за него, многие возмущались. Но однозначно: никто из знающих жизнь духовенства в России изнутри не сможет, положа руку на сердце, сказать, что картина, нарисованная автором, не соответствует действительности. Это будет неправдой. Допустимо полемизировать по поводу нюансов, по поводу того, что в большей степени способствует усугублению кризисной ситуации, что в меньшей, но в целом все, вошедшее в доклад, абсолютно верно.
Можно ли с удовлетворением отметить, что за прошедшие два года что-то кардинальным образом изменилось — в системе подготовки будущих пастырей, в условиях служения пастырей уже рукоположенных, в их церковной, духовной и, наконец, семейной жизни? Можно ли сказать, что эта актуальнейшая болевая точка церковной современности стала одновременно и «точкой повышенного внимания и заботы»? Боюсь, что нет. И был бы очень рад, если бы кто-то доказал обратное, точнее, если бы в этом убеждала сама реальность.

Бывшая послушница и «виртуальная церковь»

Еще одна крайне болезненная и дискуссионная тема — та, которую обсуждали особенно бурно и долго, когда в сети появилась вышедшая вслед за тем в издательстве «Эксмо» «Исповедь бывшей послушницы» Марии Кикоть. Затронуты оказались сразу несколько важнейших вопросов: жизнь и положение монашества в Русской Православной Церкви в ХХI столетии, особенности пастырского окормления и наиболее распространенные ошибки духовников, опасность злоупотребления духовной властью, данной, по слову апостола, не на разорение, а на созидание, уход людей из Церкви и христианское отношение к ним. И, помимо этого, разумеется, множество других.
Полемика и правда была очень активной, скорее даже ожесточенной, в нее оказалось вовлечено множество людей. Но прошло время, книга Марии Кикоть разошлась, перестала быть новинкой книжного рынка, сама личность автора и ее «исповедь» уже не вызывали повышенный интерес, и тема из информационной повестки ушла.
Однако… ушла ли она из жизни? Опять же — последовала ли серьезная аналитическая и вслед за тем практическая работа над ошибками, позволяющая изменить текущую ситуацию, выправить то, что очевидно неправильно, исцелить те раны, которые причиняют людям их неверные представления о жизни в Церкви и в монашестве? Очень бы хотелось, чтобы это произошло.
Но вот та же ситуация со схиигуменом Сергием (о которой не хочется говорить раз за разом, но придется, и, скорее всего, достаточно долго) — она во многом «перекликается» с историей Марии Кикоть и заставляет задуматься над теми же вопросами, что и злоключения «бывшей послушницы».
Другая история — с извергнутым из сана Владимиром Головиным. Здесь мы все увидели, как с помощью соцсетей и таргетированной рекламы можно вырастить из провинциального священника настоящего лидера для множества нецерковных или же церковных, но плохо при этом знакомых с сутью христианства людей.
Я не вижу необходимости вновь возвращаться к обсуждению самой личности Головина, важнее в данном случае другое — сама технология. Предельно наглядно и очевидно эта ситуация демонстрирует, как в результате определенных вложений и привлечения команды пиарщиков (причем даже не самых искусных) можно создавать в сети альтернативные центры влияния, способные противостоять Церкви и уводить из нее людей в некую параллельную, виртуальную церковь.
Это также острейшая проблема церковной современности, угроза, которую ни в коем случае не стоит преуменьшать. Представителей духовенства, взявших опыт Головина на вооружение и уже успевших модернизировать и доработать его, в интернете хватает. Идет процесс «накопления», и количество весьма скоро перейдет в качество. Как это ни прискорбно, но и тут после запрета и извержения о. Владимира из сана ничего не изменилось. Была создана комиссия по расследованию его деятельности, результатом работы которой стала негативная оценка «миссионерской активности» бывшего клирика Чистопольской и Нижнекамской епархии. Однако на самом деле было бы решительно необходимо изучить не только те искажения и подмены полноценной церковной и христианской жизни, коими изобилует проповедническая и молитвенная практика Владимира Головина, но и сами предпосылки к возникновению таких сект внутри Русской Православной Церкви и, как я упомянул выше, возможности их сетевого продвижения.
Я уверен, в ближайшем будущем мы еще не раз столкнемся с явлениями подобного рода. Сегодня мы нередко слышим о врагах Церкви, ищущих возможность расколоть ее изнутри, дискредитировать, подорвать доверие к ней. Прецеденты с Головиным и Романовым — яркие, но, увы, далеко не последние в этом отношении. Скорее, они просто являются иллюстрацией того, что нужно делать тем, кто войну с Церковью и правда ведет, своего рода наглядным пособием.

Как нам решать проблемы Церкви

Безусловно, церковная жизнь никогда не была беспроблемной. Однако путь к решению проблем обязательно предполагает их всестороннее изучение, определение причин, которыми они обусловлены, реальную работу по их преодолению. У нас сегодня много болевых точек, пожалуй, даже более, чем когда-либо ранее. Много вопросов, требующих ответов и пока что без ответов остающихся. К чему это может привести? Это тоже вопрос, но вопрос риторический, поскольку тут ответ однозначен: ни к чему хорошему.
Чем сложнее окружающая Церковь действительность, чем нестабильнее состояние мира в целом, тем с большей остротой проявляются болезни собственно церковные, тем насущнее нуждаются они в квалифицированной диагностике и бережном, кропотливом врачевании. Нынешняя действительность сложна запредельно, мир также запредельно нестабилен, поэтому ожидать, что существующие у нас проблемы просто разрешатся со временем, разрешатся сами собой, ни в коем случае не приходится. Они будут лишь усугубляться.
Почему я об этом говорю? Желаю начать еще один разговор, который «должен быть продолжен»? Скорее, хочу просто поделиться своим беспокойством — тем, которое, как я могу видеть, разделяет множество священников и мирян. И выразить уверенность в том, что текущая ситуация действительно требует очень вдумчивого и всестороннего анализа. И соответствующих действий. Очевидно, что назрела необходимость в переменах в самом существе, строе нашей церковной жизни, в ее приоритетах. В ее подлинном оздоровлении, обращении к тому, что Господь в Евангелии называет «единым на потребу».
Мы можем откладывать, можем не торопиться. Но есть такое ощущение, что еще немного, и нас поторопят, уже не спрашивая, готовы мы или нет — такое уже бывало в истории Церкви. Очень бы этого не хотелось.