Разрешите себе радоваться
Архимандрит Савва Мажуко — о нелёгкой жизни христиан, самоедстве и нервных бегемотиках.
Стою на исповеди. Старушка всхлипывает и робко терзает усталый платок.
– Батюшка, я такая грешница!
– Правда?
– Даже стыдно сказать…
– Не бойтесь, всё хорошо.
– Я на свадьбе плясала. И чего я туда пошла, на свадьбу эту?
– Ну, потанцевали и ладно, чего переживать!
– Правда? Так это не грех?
– Что за глупости!
– Ой! А мне так хотелось!
Вы только подумайте, в чём каялась эта бабушка? Она танцевала! Что же тут такого? Да, собственно, ничего, почему бы на свадьбе не потанцевать? Но это вам ничего особенного, а православному человеку непросто в этом мире, ему нужно особое разрешение на радость, представляете?
Одна моя знакомая как-то призналась, что завидует своим неверующим подругам: делают, что хотят, едят, что хотят, загорают, танцуют, ходят на фитнес, в кино, театры. А тебе хоть пропади! Зовут на новый спектакль, а в это время Всенощная; у сестры юбилей, а тут, как на грех, пятница, да ещё, не дай Бог, Усекновение или Воздвижение! Сядешь обедать – опять помолиться забыл! Батюшку в магазине встретил – обойдёшь стороной. Не потому, что не любишь, а во избежание сложностей: брать благословение или просто поклониться? А если он без подрясника?
А можно ли священнику говорить «доброе утро»? И потом вдруг придётся поддержать благочестивую беседу?
А как беседовать, когда рядом соседка Людка: если искренне разговаривать – тщеславие, если сдержанно – веру предашь! Господи! И не прошёл же Ты мимо, когда в церковь меня звал!
Не христианин, а нервный бегемотик!
Но самое страшное время – Великий пост! Время, когда православный понимает, что жить – это не только грех, но и большая ошибка!
Все религиозные журналы и календари пестрят заголовками про устав питания по дням, синим выделено сухоядение, фиолетовым без масла – прямо под цвет лица и настроения! А в церкви – службы дли-и-нные, пение по-о-стное! Постное пение – это не когда «Покаяние» Веделя и «Ныне силы» Львовского, а когда если ты возьмёшь ля-бемоль, сил дойти до дома уже не останется.
А что делать? Всем трудно! Но обычаи храним и от веры не отречёмся! Мы народ крепкий, истине верны! Это католики придумали, что пост надо обязательно держать, если исполнилось восемнадцать и не стукнуло шестьдесят. А после шестидесяти, что, уже и поститься не обязательно? Ловко придумали! Кто бы у нас тогда пост держал, если не старушки за шестьдесят?
И тут выясняется, что и у нас не всё так строго.
– Откуда мы знаем, что сейчас сухоядение?
– Из календаря.
– А как это правило попало в календарь?
– Из Типикона.
– А что такое Типикон? Вы его читали?
– Только первые главы. Но там так странно: выходит, что это устав какого-то мужского монастыря.
– Вы монах?
– Что вы! Я вообще женщина средних лет, вот трое детей и вон муж голодный из кухни выглядывает. Я лучше пойду, ладно?
Старушка, покаявшаяся в свадебных танцах, осталась мне благодарна. Но благодарна по-православному, то есть я абсолютно уверен, что в следующий раз она будет танцевать на свадьбе, а потом снова придёт каяться и, скорее всего, ко мне, потому что все говорят: «Иди к Савве, он всем всё прощает! А если хочешь к настоящему батюшке, к строгому, то… (место для вашей рекламы)».
Внутри православной традиции вы можете найти взаимоисключающие правила и советы, и от этой неразберихи просто кружится голова, а человеку, особенно молодому, очень важно знать, как правильно, как на самом деле, чего от меня хочет Бог. Ведь надо жить по воле Божией, а не вопреки! Но вот вопросы:
– Сухоядения и вкушения рыбной икры в субботу Лазаря – это именно то, чего от меня ждёт Бог?
– Что вы! Этого не требует даже Церковь. Ведь Типикон – устав жизни типового мужского монастыря, составленный как образец по стандартам жизни XVII века.
– Если я не монах и довольно редко бываю в XVII веке, почему я должен выполнять эти требования?
– Чтобы показать единство Церкви!
– Но в чём же это единство, когда подавляющее большинство просто не в силах выполнить эти предписания и, как оказалось, никто эти требования мирянам и не предъявлял. Да и сами посмотрите: этот стиль благочестия неэффективен, он не делает людей добрее, не приближает к Богу! Это не малое стадо Христово, это кучка испуганных и издёрганных ягнят с такими же перепуганными пастырями!
– Но ведь надо почтить старину и традицию! Не нами положено, не нам и отменять!
Сколько за эти годы было написано на тему поста, богослужебного устава и православного благочестия, но все реплики и призывы упираются в один суровый факт: необходимо творческое усилие Церкви и политическая воля церковного руководства, чтобы навести здесь порядок, сделать нашу религиозную жизнь более понятной, честной и логичной, иначе все эти статьи и книги будут иметь тот же эффект, что и поклейка обоев в горящем доме.
Когда меня отправили получать водительские права, я был потрясён открытием нового мира знаков и значений. Водитель машины находится в ином семантическом поле, нежели пешеход. Оказывается, сорок лет я жил в параллельном мире. Конечно, мне известно, что переходят улицу на зелёный свет, но что такое разделительная полоса, двойная сплошная и знак «Движение без остановки запрещено», мне было неизвестно.
Я беспечно бродил по тротуарам, а в это время дорога жила своей насыщенной знаками жизнью. Здесь нельзя поворачивать налево, тут запрещена стоянка. Если желаете идти на разворот, придётся проехать до кольца, только не забудьте, что приоритет у того, кто уже на кольце. Религиозная жизнь – это тоже система знаков, ведь религия только об этом – об означении, обнаружении в знаке, означивании значительного, самого значительного, что только есть на свете – о Боге и о человеке.
Религия – словно дорога со своей разметкой, знаками и светофорами. Согласен, не самая удачная метафора, потому что сразу думаешь, какую же службу несут батюшки и епископы, «священники с большой дороги». Но только представьте себе, что из глубокого уважения к трассе, которая помнит образцы героизма и доблести, из чуткой памяти к священному прошлому мы не меняем на этой дороге ни знаки, ни разметку. Конечно, появились скоростные автомобили, и дорожное полотно благодаря новым технологиям стало более прочным, люди стали лучше осведомлены и образованы, улучшились средства связи, и совершенно естественно появились новые знаки, нанесена свежая разметка.
Вот только рука не подымается убрать старое, проверенное и уважаемое, с которым столько связано. И рядом с новым знаком по-прежнему стоит старый, и рисуя новую разметку на асфальте, мы с чувством глубокого уважения обновляем и старую, которая, правда, противоречит новой, даже требует противоположного, но ведь это настоящая старина, проверенная временем!
И на свой страх и риск несётся автомобилист, потому что не может не ехать. Но понять не в силах, где старый знак, где новый, и почему его штрафуют, и как случилась эта авария, и как так происходит, что на такой уважаемой трассе столько катастроф и столкновений, а главное, совершенно дезориентированы и водители, и пешеходы, и гаишники.
– Ты что, не видишь, что тут поворота нет?
– Так вот же знак – можно было поворачивать!
– А рядом какой стоит? Нет поворота!
– Так по какому знаку ехать, по старому или новому? Хотя бы старый уберите!
– Как же мы его уберём? Он тут знаешь сколько стоит? С этим знаком столько всего связано! Не тобой поставлено, не тебе и трогать!
– Так ведь люди разбиваются!
– Потому что народ тёмный, учиться не хотят!
– А как учиться, если у вас и разметка на полдороги – и две сплошных, и прерывистая, и снова сплошная!
– Люди помудрее нас с тобой были, когда разметку ставили. К тому же народу очень нравится, когда старину чтят. Я бы вообще запретил по дорогам ездить. От ваших машин только суета. Копоть на древних знаках оседает, да разметки священной из-за машин не видно. А ведь недавно отреставрировали! Если бы не такие, как ты, знаешь, какая бы у нас дорога была? Загляденье! Всё бы хорошо, только люди мешают!
Как мне этот выдуманный диалог напоминает воздыхания одного знакомого батюшки, который тосковал по «бесчеловечной службе», когда в храме был только он и регентша, которая всё вычитывала, «не щадя живота своего». И маливались они часов по пять, а потом чай пили у матушки Синклитикии из самовара.
Только дорога – чтобы ехать, её строили не ради знаков и разметки. И если мы хотим, чтобы она была живой и служила своей цели, рано или поздно придётся навести на ней порядок. Ведь Церковь – несущееся сквозь века ликование о Господе Воскресшем, и детям Божиим не нужно специальное разрешение на радость, если Христос посреде нас!
Стою на исповеди. Старушка всхлипывает и робко терзает усталый платок.
– Батюшка, я такая грешница!
– Правда?
– Даже стыдно сказать…
– Не бойтесь, всё хорошо.
– Я на свадьбе плясала. И чего я туда пошла, на свадьбу эту?
– Ну, потанцевали и ладно, чего переживать!
– Правда? Так это не грех?
– Что за глупости!
– Ой! А мне так хотелось!
Вы только подумайте, в чём каялась эта бабушка? Она танцевала! Что же тут такого? Да, собственно, ничего, почему бы на свадьбе не потанцевать? Но это вам ничего особенного, а православному человеку непросто в этом мире, ему нужно особое разрешение на радость, представляете?
Одна моя знакомая как-то призналась, что завидует своим неверующим подругам: делают, что хотят, едят, что хотят, загорают, танцуют, ходят на фитнес, в кино, театры. А тебе хоть пропади! Зовут на новый спектакль, а в это время Всенощная; у сестры юбилей, а тут, как на грех, пятница, да ещё, не дай Бог, Усекновение или Воздвижение! Сядешь обедать – опять помолиться забыл! Батюшку в магазине встретил – обойдёшь стороной. Не потому, что не любишь, а во избежание сложностей: брать благословение или просто поклониться? А если он без подрясника?
А можно ли священнику говорить «доброе утро»? И потом вдруг придётся поддержать благочестивую беседу?
А как беседовать, когда рядом соседка Людка: если искренне разговаривать – тщеславие, если сдержанно – веру предашь! Господи! И не прошёл же Ты мимо, когда в церковь меня звал!
Не христианин, а нервный бегемотик!
Но самое страшное время – Великий пост! Время, когда православный понимает, что жить – это не только грех, но и большая ошибка!
Все религиозные журналы и календари пестрят заголовками про устав питания по дням, синим выделено сухоядение, фиолетовым без масла – прямо под цвет лица и настроения! А в церкви – службы дли-и-нные, пение по-о-стное! Постное пение – это не когда «Покаяние» Веделя и «Ныне силы» Львовского, а когда если ты возьмёшь ля-бемоль, сил дойти до дома уже не останется.
А что делать? Всем трудно! Но обычаи храним и от веры не отречёмся! Мы народ крепкий, истине верны! Это католики придумали, что пост надо обязательно держать, если исполнилось восемнадцать и не стукнуло шестьдесят. А после шестидесяти, что, уже и поститься не обязательно? Ловко придумали! Кто бы у нас тогда пост держал, если не старушки за шестьдесят?
И тут выясняется, что и у нас не всё так строго.
– Откуда мы знаем, что сейчас сухоядение?
– Из календаря.
– А как это правило попало в календарь?
– Из Типикона.
– А что такое Типикон? Вы его читали?
– Только первые главы. Но там так странно: выходит, что это устав какого-то мужского монастыря.
– Вы монах?
– Что вы! Я вообще женщина средних лет, вот трое детей и вон муж голодный из кухни выглядывает. Я лучше пойду, ладно?
Старушка, покаявшаяся в свадебных танцах, осталась мне благодарна. Но благодарна по-православному, то есть я абсолютно уверен, что в следующий раз она будет танцевать на свадьбе, а потом снова придёт каяться и, скорее всего, ко мне, потому что все говорят: «Иди к Савве, он всем всё прощает! А если хочешь к настоящему батюшке, к строгому, то… (место для вашей рекламы)».
Внутри православной традиции вы можете найти взаимоисключающие правила и советы, и от этой неразберихи просто кружится голова, а человеку, особенно молодому, очень важно знать, как правильно, как на самом деле, чего от меня хочет Бог. Ведь надо жить по воле Божией, а не вопреки! Но вот вопросы:
– Сухоядения и вкушения рыбной икры в субботу Лазаря – это именно то, чего от меня ждёт Бог?
– Что вы! Этого не требует даже Церковь. Ведь Типикон – устав жизни типового мужского монастыря, составленный как образец по стандартам жизни XVII века.
– Если я не монах и довольно редко бываю в XVII веке, почему я должен выполнять эти требования?
– Чтобы показать единство Церкви!
– Но в чём же это единство, когда подавляющее большинство просто не в силах выполнить эти предписания и, как оказалось, никто эти требования мирянам и не предъявлял. Да и сами посмотрите: этот стиль благочестия неэффективен, он не делает людей добрее, не приближает к Богу! Это не малое стадо Христово, это кучка испуганных и издёрганных ягнят с такими же перепуганными пастырями!
– Но ведь надо почтить старину и традицию! Не нами положено, не нам и отменять!
Сколько за эти годы было написано на тему поста, богослужебного устава и православного благочестия, но все реплики и призывы упираются в один суровый факт: необходимо творческое усилие Церкви и политическая воля церковного руководства, чтобы навести здесь порядок, сделать нашу религиозную жизнь более понятной, честной и логичной, иначе все эти статьи и книги будут иметь тот же эффект, что и поклейка обоев в горящем доме.
Когда меня отправили получать водительские права, я был потрясён открытием нового мира знаков и значений. Водитель машины находится в ином семантическом поле, нежели пешеход. Оказывается, сорок лет я жил в параллельном мире. Конечно, мне известно, что переходят улицу на зелёный свет, но что такое разделительная полоса, двойная сплошная и знак «Движение без остановки запрещено», мне было неизвестно.
Я беспечно бродил по тротуарам, а в это время дорога жила своей насыщенной знаками жизнью. Здесь нельзя поворачивать налево, тут запрещена стоянка. Если желаете идти на разворот, придётся проехать до кольца, только не забудьте, что приоритет у того, кто уже на кольце. Религиозная жизнь – это тоже система знаков, ведь религия только об этом – об означении, обнаружении в знаке, означивании значительного, самого значительного, что только есть на свете – о Боге и о человеке.
Религия – словно дорога со своей разметкой, знаками и светофорами. Согласен, не самая удачная метафора, потому что сразу думаешь, какую же службу несут батюшки и епископы, «священники с большой дороги». Но только представьте себе, что из глубокого уважения к трассе, которая помнит образцы героизма и доблести, из чуткой памяти к священному прошлому мы не меняем на этой дороге ни знаки, ни разметку. Конечно, появились скоростные автомобили, и дорожное полотно благодаря новым технологиям стало более прочным, люди стали лучше осведомлены и образованы, улучшились средства связи, и совершенно естественно появились новые знаки, нанесена свежая разметка.
Вот только рука не подымается убрать старое, проверенное и уважаемое, с которым столько связано. И рядом с новым знаком по-прежнему стоит старый, и рисуя новую разметку на асфальте, мы с чувством глубокого уважения обновляем и старую, которая, правда, противоречит новой, даже требует противоположного, но ведь это настоящая старина, проверенная временем!
И на свой страх и риск несётся автомобилист, потому что не может не ехать. Но понять не в силах, где старый знак, где новый, и почему его штрафуют, и как случилась эта авария, и как так происходит, что на такой уважаемой трассе столько катастроф и столкновений, а главное, совершенно дезориентированы и водители, и пешеходы, и гаишники.
– Ты что, не видишь, что тут поворота нет?
– Так вот же знак – можно было поворачивать!
– А рядом какой стоит? Нет поворота!
– Так по какому знаку ехать, по старому или новому? Хотя бы старый уберите!
– Как же мы его уберём? Он тут знаешь сколько стоит? С этим знаком столько всего связано! Не тобой поставлено, не тебе и трогать!
– Так ведь люди разбиваются!
– Потому что народ тёмный, учиться не хотят!
– А как учиться, если у вас и разметка на полдороги – и две сплошных, и прерывистая, и снова сплошная!
– Люди помудрее нас с тобой были, когда разметку ставили. К тому же народу очень нравится, когда старину чтят. Я бы вообще запретил по дорогам ездить. От ваших машин только суета. Копоть на древних знаках оседает, да разметки священной из-за машин не видно. А ведь недавно отреставрировали! Если бы не такие, как ты, знаешь, какая бы у нас дорога была? Загляденье! Всё бы хорошо, только люди мешают!
Как мне этот выдуманный диалог напоминает воздыхания одного знакомого батюшки, который тосковал по «бесчеловечной службе», когда в храме был только он и регентша, которая всё вычитывала, «не щадя живота своего». И маливались они часов по пять, а потом чай пили у матушки Синклитикии из самовара.
Только дорога – чтобы ехать, её строили не ради знаков и разметки. И если мы хотим, чтобы она была живой и служила своей цели, рано или поздно придётся навести на ней порядок. Ведь Церковь – несущееся сквозь века ликование о Господе Воскресшем, и детям Божиим не нужно специальное разрешение на радость, если Христос посреде нас!
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
