Монахи и мясо: сложная история взаимоотношений
Этот вопрос впервые стал передо мной в далекой юности, когда я погрузился в чтение чудесного романа Вальтера Скотта «Айвенго».
В это время я уже имел небольшой церковный опыт, что подарило мне удивительную способность знать ответы на все вопросы. И тут я погрузился в роман и оказался в том месте, которое автор назвал «келлией святого Дунстана»: приют отшельника, монаха-пустынника, который вдруг угощает гостя олениной и, что самое страшное для подростка-неофита, и сам подвижник с большим усердием уплетает скоромную дичь. Как ни симпатичен мне был монах и его уютное убежище, тут я «возмутился духом», потому что хорошо знал: монахи мяса не едят!
— Ну, так это же католики! У них там повсюду отступление и подлинного постничества давно нет!
— А православные монахи? Среди них ведь тоже есть любители мясных блюд. Например, епископы. Чтобы стать епископом, надо принять монашеский постриг, который не отменяется архиерейской хиротонией. Но я был иподьяконом и неоднократно видел, как владыки кушают мясное, и никому и в голову не приходило их обличать. Или монахи, которые служат на приходах – большинство из них даже не скрывают любви к мясной пище.
Такие вопросы роились у меня в голове, и старшие товарищи, к которым я обращался, давали простой и ясный ориентир: монахи, вкушающие мясо – ненастоящие монахи, и точка! Истинный монах мяса есть никогда не станет. Даже под пыткой.
В чем же дело? Почему у монахов такие сложные отношения с мясом?
У этого вопроса есть своя история, и желающие могут найти немало добротных исследований. Но если быть кратким, то воздержание от мяса среди монахов-христиан связано вовсе не с жалостью к животным, а скорее с «техническими» моментами.
Во-первых, считалось, что мясо – пища людей богатых и обеспеченных. Монах должен идти если не путем нищеты, то уж точно скромности. Мясо не ели, потому что это нескромно и неприлично человеку, ставшему на путь добровольной бедности.
Во-вторых, от мясной пищи воздерживались, чтобы избежать «волнения крови». Преподобный Ефрем Сирин делится такой репликой: «Один брат сказал: «не по брезгливости какой отказываюсь есть мясо: ибо всякое создание Божие добро и ничтоже отметно (1 Тим 4:4); но поелику написано: не пользует безумному сладость (Притч 19:10), то неразумно монаху есть мясо животных». Можно передать эту мысль русской поговоркой «не в коня корм»: нечего переводить мясо на монаха, образ жизни которого не требует такого объема калорий. Как видите, все очень просто.
Вместе с тем, история христианства показывает, что монашеские уставы очень сильно разнятся в зависимости от времени и места. Например, на вопрос «что считать мясом» по-разному отвечали, скажем, византийцы и монахи Германии. Церковный писатель Сократ Схоластик в пятой книге своей «Истории» приводит примеры такого разнообразия уставов поста, что у современного христианина дух захватывает от этого изобилия. В частности, он пишет, что во многих местностях птицу не считали мясом, но рассматривали наравне с рыбой, поскольку и книга Бытия говорит, что птицы, как и рыбы, вышли из воды. Порой мы шутим, что курица – не мясо, а вот в древности асийские христиане в этом и не сомневались.
Если вы откроете ирландские монашеские уставы VII – IX веков, вас поразит не только разнообразие в уставах богослужения и правилах питания, но и очень необычное отношение к пище. Монахи могли вкушать дичь даже постом, охотились на морских котиков, но верхом нескромности и распущенности почему-то считалось подбирать жир со сковородки. Нужно учитывать, что эта монашеская традиция формировалась на севере, где условия жизни довольно сильно отличаются от жаркой Греции или обильной Италии.
Однако ни в одном из монашеских уставов вы не найдете аргументации современных веганов и «зеленых». Мясо не ели вовсе не из жалости к животным, а по другим, более прозаическим причинам, что вовсе не значит, что нынешние богословы и монахи-практики не должны учитывать и этот аргумент.
Но дело даже не в истории и богословии. Вопрос «может ли монах есть мясо» – очень русский вопрос, потому что он с головой выдает всю сложность ситуации, в которой оказалось современное русское иночество.
Особенностью христианского монашества является то, что монах не может мыслиться индивидуально, как автономная единица, некий инок-атом. Как христианин монах есть часть семьи, общины, монашеского братства или сестричества. Поэтому вопрос не может быть обращен просто к монаху или о монахе. Когда вы говорите о монахе, вы должны автоматически примысливать к нему и его общину, его иноческую семью. Поэтому, если вам нужен правильный вопрос, следует его переформулировать так: принято ли в этой монашеской общине вкушать мясо?
История Церкви не знает монашества вообще. Были и есть разные общины, движения и уставы. Одни исчезли, другие переродились, третьи еще даже не заявили о себе. И это нормально. Самая знаменитая монашеская пословица: «в чужой монастырь со своим уставом не ходят». То есть, у каждой монашеской общины может быть свой устав, и попытка как-то унифицировать монашество в такой огромной стране как Россия, в такой многоликой церкви как Русская православная церковь – это попытка, обреченная на провал.
Уставов монашеских общин может и должно быть множество, потому что аскеза – это сфера творчества, область такая же тонкая и чувствительная, как, скажем, литература и живопись. А творчеству претят застывшие формы. Творчество возможно только в атмосфере свободы и доверия, и рано или поздно, но русское монашество пойдет путем благословенного многообразия, тем более что для этого у нас есть и богословские, и исторические предпосылки.
«В русской традиции мы привыкли мыслить монашество как нечто цельное и единое – с единым уставом и правилами, применимыми абсолютно ко всем инокам. Но это неверно и исторически и в качестве стратегии церковного развития».
В конце XIX века митрополит Антония (Храповицкий) начал положил начало дискуссии об ученом монашестве, и это тоже чисто русский вопрос, потому что он исходит из проблемы, возникшей на почве недоразумения, будто монашество должно быть чем-то монолитным и однотипным. Ученое монашество тоже не едино, в нем возможны различные вариации, и это законно и оправдано, если это творчество внутри конкретной общины, монашеской семьи. Если в этой общине не считается вкушение мяса чем-то зазорным, пусть едят, – это свободная страна! Если в этой монашеской семье не принято вкушение мяса, пусть монах, нарушивший устав своего братства, отвечает перед своей семьей.
И снова вспоминаем древний ориентир монашеской гастрономии: скромность и воздержание от слишком бодрящей пищи. Если следовать этим принципам, наши постные трапезы с дорогой рыбой и дефицитными морепродуктами есть нарушение куда более серьезное, чем вкушение «пролетарских» пельменей под сметаной после трудового рабочего дня. Кроме того, о свойствах продуктов мы теперь знаем гораздо больше, чем наши просвещенные предшественники, так что «благообразные» орехи и «богомольные» сухофрукты могут составить конкуренцию отбивным по части «возмущения крови».
Все эти размышления я привожу вовсе не в защиту употребления мяса монахами. Оставьте монахам право самим решать, что им кушать, а от чего воздерживаться. Просто вокруг этой темы слишком много лицемерия, спекуляций и простой коммерции, потому что монащество с претензией на постническую строгость «лучше продается», если вы понимаете, о чем я толкую.
Воздержание от мяса само по себе не есть достоинство.
Употребление мяса не есть криминал и обновленчество.
Если речь идет о монахе, то в этом и других вопросах ему следует руководствоваться уставом, принятым в его общине, а не мнением зорких и бдительных «ревнителей», ведь, в конце концов, даже Бог никому из нас не заглядывает в тарелку.
Прежде всего, монах является христианином, поэтому нужно выяснить, каково общехристианское отношение к мясоедению.
Для начала обратимся к Священному Писанию. В Ветхом Завете мы найдем два ключевых эпизода. Первый важный момент состоит в том, что изначально человечеству была дана растительная пища. Это описывается в первой главе книги Бытия. Речь там идет только о траве и деревьях с их плодами.
Затем, после событий Потопа, Бог дал иное благословение: «Все движущееся, что живет, будет вам в пищу; как зелень травную даю вам все; только плоти с душею ее, с кровью ее, не ешьте» (Быт. 9:3-4).
Нужно понимать, что изначально человеку была дана растительная пища, а затем рацион расширился, включив мясо. Толкователи по-разному богословствуют на этот счет, но одна из мыслей, заключающаяся в этих цитатах, состоит в том, что человечество, отпав от Бога, пошло по пути огрубления. Включение мясной пищи в рацион можно понимать как признак этого огрубления людей. Тем не менее, уже со времен Ветхого Завета мясо стало пищей человека.
Такая же практика вошла в Новый Завет. Мы знаем, что Христос и его ученики ели мясо. Более того, в истории Церкви регулирование употребления мясной пищи нашло отражение в канонических правилах, в частности, в 51 и 53 Апостольском правилах.
В 51-м правиле говорится, что если епископ, пресвитер или диакон не едят «и мяса и вина, не ради подвига воздержания», а потому что «гнушаются этим», то таким образом «клевещат на создание». Им грозит наказание, если они не исправятся. В 53 правиле предусматривается вкушение мяса и вина «во дни праздника», и если кто-то делает это «не ради подвига воздержания», то таковым предусмотрено каноническое прещение. Все то же самое относится и к мирянам.
Значение этих правил в том, что они, во-первых, объясняют, что все творение Божие чисто само по себе и нельзя гнушаться мясом и вином, как чем-то нечистым. Поэтому правила предусматривают употребление этих продуктов. Но, в то же время, в этих же двух канонических правилах, довольно строго сформулированных, прописана возможность удаления от мяса и вина ради воздержания. Акцент делается на подвиге.
«Таково общехристианское понимание: мясо можно употреблять в пищу, а можно от него воздерживаться, но только ради подвига воздержания, а не ради гнушения».
Жизнь монашеская – один из видов христианской жизни. То есть она не всеобъемлюща. Она рассчитана на ту группу людей, которые решили такой образ жизни вести. Характер монашеской жизни – подвижнический и постнический.
Во время пострига задается вопрос: «Что пришел еси, брате»? На что постриженик отвечает: «Желаяй жития постнического, честный отче». То есть он сам добровольно свидетельствует, что дает обет постнического жития. Поэтому монашеская жизнь предполагает воздержание. Понимается это воздержание в самых разнообразных аспектах, среди которых есть и воздержание от мяса. Для прояснения этой мысли можно обратиться к Михаилу Скабаллановичу, который написал известную книгу «Толковый типикон». Он дает в ней разъяснения относительно того, как монашеское воздержание исторически формировалось. Эпоха египетских подвижников «наметила идеал для всех сторон монастырского строя, затрагиваемых писанными уставами». Отмечается, что «более всего, конечно, сделано было в отношении поста». Далее Скабалланович продолжает: «Сами собой установились известные нормы, правила, минимальные требования, и очень нелегкие, как на счет пищи для подвижника, так и относительно времени принятия ее и сроков поста. Мясо, конечно, безусловно не употреблялось, но вкушение его по нужде не считалось нарушением обета». Это важный момент. Мы видим, что присутствует строгая норма воздержания от мяса, но если возникала нужда его вкусить, то нарушением монашеских обетов это не считалось. Это абсолютно соответствует тому общехристианскому пониманию, которое я озвучил, говоря о канонах. Неядение мяса обусловлено подвигом. Поэтому если монах по какой-то нужде мясо съел, то его монашеские обеты не нарушались.
В связи с мясом важно заметить одну интересную деталь: в других странах воздержание от мяса не было столь безусловным, как в Египте. Святой Епифаний так писал: «Одни из них (монахов) воздерживаются от всяких мяс и четвероногих и птиц, и рыб, и от яиц, и от сыра» (Излож. веры, 23). Здесь первый образец поста равносилен нашему строгому посту: никакого мяса, включая птичье, ни рыбы, ни яиц, ни сыра. Другие только от четвероногих [воздерживаются – прим. авт.] и допускают употребление птиц и прочего»» (Излож. веры, 23).
То есть прослеживается иное отношение к мясоедению: не едят только мясо четвероногих, а вот птичье – курицу, например, – едят. Ну и рыба, соответственно, тоже включалась в рацион. «Иные воздерживаются и от птиц и употребляют только сыр и рыбу: иные не вкушают и рыбы, а только сыр; другие не едят и сыра» (Излож. веры, 23.).
Из этой пространной цитаты св. Епифания можно сделать вывод, что в разных странах отношение к воздержанию от мяса и сопутствующих продуктов животного происхождения было различным: где-то более строгим, где-то менее. В современной практике Русской Православной Церкви утвердилось, что монахи не вкушают ни мяса четвероногих, ни птичье мясо. Едят только яйца, сыр и прочие молочные продукты, а также рыбу.
Из всего этого можно сделать вывод, что если воздержание от мяса – это дело аскетического подвига, то мера этого подвига различна в разных православных традициях. Монах, как христианин, может есть мясо, но именно как монах он не должен этого делать в той степени, в которой определяется мера его воздержания.
Монах дает обещание поста. Понятие «поста» в околоцерковном и церковном сознании неоднозначно. Если в первом случае оно несет в себе часто гастрономическое и «диетическое» понятие, то в церковном понимании оно касается не только пищи, но означает всю полноту правильной телесной жизни. Такой пост включает в себя не только воздержание от неумеренности в пище, но от всех греховных деяний.
Пищевой пост никогда не был для монахов самоцелью. Он всегда рассматривался, как очень сильное и действенное средство, а мясо – как самый «горячащий кровь» продукт. Но даже в монастырях, в которых пищевой пост регламентировался строгостью местной традиции, в особых случаях, чаще всего по медицинским показаниям, делалось снисхождение. Так в «Толковом Типиконе» упоминается об одном из таких монастырей: «Мясо, конечно, не употреблялось, но случайное или по нужде вкушение его не считалось осквернением. Прп. Пахомий укорил заведующих больницей братий за отказ дать больному монаху по его просьбе говядины и велел купить для него козленка».
«Пост – это подвиг, и у каждого монаха он свой, как и Крест».
И здесь нужно подходить не с позиции фанатизма, а индидидуально и, разумеется, учитывая медицинские показания. Как писал Святитель Игнатий (Брянчанинов): «… удаление от мяса при необходимости и болезни есть грубый предрассудок». Такое отношение он называл «отцеживанием комара».
Материал подготовил Родион Германов
В это время я уже имел небольшой церковный опыт, что подарило мне удивительную способность знать ответы на все вопросы. И тут я погрузился в роман и оказался в том месте, которое автор назвал «келлией святого Дунстана»: приют отшельника, монаха-пустынника, который вдруг угощает гостя олениной и, что самое страшное для подростка-неофита, и сам подвижник с большим усердием уплетает скоромную дичь. Как ни симпатичен мне был монах и его уютное убежище, тут я «возмутился духом», потому что хорошо знал: монахи мяса не едят!
— Ну, так это же католики! У них там повсюду отступление и подлинного постничества давно нет!
— А православные монахи? Среди них ведь тоже есть любители мясных блюд. Например, епископы. Чтобы стать епископом, надо принять монашеский постриг, который не отменяется архиерейской хиротонией. Но я был иподьяконом и неоднократно видел, как владыки кушают мясное, и никому и в голову не приходило их обличать. Или монахи, которые служат на приходах – большинство из них даже не скрывают любви к мясной пище.
Такие вопросы роились у меня в голове, и старшие товарищи, к которым я обращался, давали простой и ясный ориентир: монахи, вкушающие мясо – ненастоящие монахи, и точка! Истинный монах мяса есть никогда не станет. Даже под пыткой.
В чем же дело? Почему у монахов такие сложные отношения с мясом?
У этого вопроса есть своя история, и желающие могут найти немало добротных исследований. Но если быть кратким, то воздержание от мяса среди монахов-христиан связано вовсе не с жалостью к животным, а скорее с «техническими» моментами.
Во-первых, считалось, что мясо – пища людей богатых и обеспеченных. Монах должен идти если не путем нищеты, то уж точно скромности. Мясо не ели, потому что это нескромно и неприлично человеку, ставшему на путь добровольной бедности.
Во-вторых, от мясной пищи воздерживались, чтобы избежать «волнения крови». Преподобный Ефрем Сирин делится такой репликой: «Один брат сказал: «не по брезгливости какой отказываюсь есть мясо: ибо всякое создание Божие добро и ничтоже отметно (1 Тим 4:4); но поелику написано: не пользует безумному сладость (Притч 19:10), то неразумно монаху есть мясо животных». Можно передать эту мысль русской поговоркой «не в коня корм»: нечего переводить мясо на монаха, образ жизни которого не требует такого объема калорий. Как видите, все очень просто.
Вместе с тем, история христианства показывает, что монашеские уставы очень сильно разнятся в зависимости от времени и места. Например, на вопрос «что считать мясом» по-разному отвечали, скажем, византийцы и монахи Германии. Церковный писатель Сократ Схоластик в пятой книге своей «Истории» приводит примеры такого разнообразия уставов поста, что у современного христианина дух захватывает от этого изобилия. В частности, он пишет, что во многих местностях птицу не считали мясом, но рассматривали наравне с рыбой, поскольку и книга Бытия говорит, что птицы, как и рыбы, вышли из воды. Порой мы шутим, что курица – не мясо, а вот в древности асийские христиане в этом и не сомневались.
Если вы откроете ирландские монашеские уставы VII – IX веков, вас поразит не только разнообразие в уставах богослужения и правилах питания, но и очень необычное отношение к пище. Монахи могли вкушать дичь даже постом, охотились на морских котиков, но верхом нескромности и распущенности почему-то считалось подбирать жир со сковородки. Нужно учитывать, что эта монашеская традиция формировалась на севере, где условия жизни довольно сильно отличаются от жаркой Греции или обильной Италии.
Однако ни в одном из монашеских уставов вы не найдете аргументации современных веганов и «зеленых». Мясо не ели вовсе не из жалости к животным, а по другим, более прозаическим причинам, что вовсе не значит, что нынешние богословы и монахи-практики не должны учитывать и этот аргумент.
Но дело даже не в истории и богословии. Вопрос «может ли монах есть мясо» – очень русский вопрос, потому что он с головой выдает всю сложность ситуации, в которой оказалось современное русское иночество.
Особенностью христианского монашества является то, что монах не может мыслиться индивидуально, как автономная единица, некий инок-атом. Как христианин монах есть часть семьи, общины, монашеского братства или сестричества. Поэтому вопрос не может быть обращен просто к монаху или о монахе. Когда вы говорите о монахе, вы должны автоматически примысливать к нему и его общину, его иноческую семью. Поэтому, если вам нужен правильный вопрос, следует его переформулировать так: принято ли в этой монашеской общине вкушать мясо?
История Церкви не знает монашества вообще. Были и есть разные общины, движения и уставы. Одни исчезли, другие переродились, третьи еще даже не заявили о себе. И это нормально. Самая знаменитая монашеская пословица: «в чужой монастырь со своим уставом не ходят». То есть, у каждой монашеской общины может быть свой устав, и попытка как-то унифицировать монашество в такой огромной стране как Россия, в такой многоликой церкви как Русская православная церковь – это попытка, обреченная на провал.
Уставов монашеских общин может и должно быть множество, потому что аскеза – это сфера творчества, область такая же тонкая и чувствительная, как, скажем, литература и живопись. А творчеству претят застывшие формы. Творчество возможно только в атмосфере свободы и доверия, и рано или поздно, но русское монашество пойдет путем благословенного многообразия, тем более что для этого у нас есть и богословские, и исторические предпосылки.
«В русской традиции мы привыкли мыслить монашество как нечто цельное и единое – с единым уставом и правилами, применимыми абсолютно ко всем инокам. Но это неверно и исторически и в качестве стратегии церковного развития».
В конце XIX века митрополит Антония (Храповицкий) начал положил начало дискуссии об ученом монашестве, и это тоже чисто русский вопрос, потому что он исходит из проблемы, возникшей на почве недоразумения, будто монашество должно быть чем-то монолитным и однотипным. Ученое монашество тоже не едино, в нем возможны различные вариации, и это законно и оправдано, если это творчество внутри конкретной общины, монашеской семьи. Если в этой общине не считается вкушение мяса чем-то зазорным, пусть едят, – это свободная страна! Если в этой монашеской семье не принято вкушение мяса, пусть монах, нарушивший устав своего братства, отвечает перед своей семьей.
И снова вспоминаем древний ориентир монашеской гастрономии: скромность и воздержание от слишком бодрящей пищи. Если следовать этим принципам, наши постные трапезы с дорогой рыбой и дефицитными морепродуктами есть нарушение куда более серьезное, чем вкушение «пролетарских» пельменей под сметаной после трудового рабочего дня. Кроме того, о свойствах продуктов мы теперь знаем гораздо больше, чем наши просвещенные предшественники, так что «благообразные» орехи и «богомольные» сухофрукты могут составить конкуренцию отбивным по части «возмущения крови».
Все эти размышления я привожу вовсе не в защиту употребления мяса монахами. Оставьте монахам право самим решать, что им кушать, а от чего воздерживаться. Просто вокруг этой темы слишком много лицемерия, спекуляций и простой коммерции, потому что монащество с претензией на постническую строгость «лучше продается», если вы понимаете, о чем я толкую.
Воздержание от мяса само по себе не есть достоинство.
Употребление мяса не есть криминал и обновленчество.
Если речь идет о монахе, то в этом и других вопросах ему следует руководствоваться уставом, принятым в его общине, а не мнением зорких и бдительных «ревнителей», ведь, в конце концов, даже Бог никому из нас не заглядывает в тарелку.
Прежде всего, монах является христианином, поэтому нужно выяснить, каково общехристианское отношение к мясоедению.
Для начала обратимся к Священному Писанию. В Ветхом Завете мы найдем два ключевых эпизода. Первый важный момент состоит в том, что изначально человечеству была дана растительная пища. Это описывается в первой главе книги Бытия. Речь там идет только о траве и деревьях с их плодами.
Затем, после событий Потопа, Бог дал иное благословение: «Все движущееся, что живет, будет вам в пищу; как зелень травную даю вам все; только плоти с душею ее, с кровью ее, не ешьте» (Быт. 9:3-4).
Нужно понимать, что изначально человеку была дана растительная пища, а затем рацион расширился, включив мясо. Толкователи по-разному богословствуют на этот счет, но одна из мыслей, заключающаяся в этих цитатах, состоит в том, что человечество, отпав от Бога, пошло по пути огрубления. Включение мясной пищи в рацион можно понимать как признак этого огрубления людей. Тем не менее, уже со времен Ветхого Завета мясо стало пищей человека.
Такая же практика вошла в Новый Завет. Мы знаем, что Христос и его ученики ели мясо. Более того, в истории Церкви регулирование употребления мясной пищи нашло отражение в канонических правилах, в частности, в 51 и 53 Апостольском правилах.
В 51-м правиле говорится, что если епископ, пресвитер или диакон не едят «и мяса и вина, не ради подвига воздержания», а потому что «гнушаются этим», то таким образом «клевещат на создание». Им грозит наказание, если они не исправятся. В 53 правиле предусматривается вкушение мяса и вина «во дни праздника», и если кто-то делает это «не ради подвига воздержания», то таковым предусмотрено каноническое прещение. Все то же самое относится и к мирянам.
Значение этих правил в том, что они, во-первых, объясняют, что все творение Божие чисто само по себе и нельзя гнушаться мясом и вином, как чем-то нечистым. Поэтому правила предусматривают употребление этих продуктов. Но, в то же время, в этих же двух канонических правилах, довольно строго сформулированных, прописана возможность удаления от мяса и вина ради воздержания. Акцент делается на подвиге.
«Таково общехристианское понимание: мясо можно употреблять в пищу, а можно от него воздерживаться, но только ради подвига воздержания, а не ради гнушения».
Жизнь монашеская – один из видов христианской жизни. То есть она не всеобъемлюща. Она рассчитана на ту группу людей, которые решили такой образ жизни вести. Характер монашеской жизни – подвижнический и постнический.
Во время пострига задается вопрос: «Что пришел еси, брате»? На что постриженик отвечает: «Желаяй жития постнического, честный отче». То есть он сам добровольно свидетельствует, что дает обет постнического жития. Поэтому монашеская жизнь предполагает воздержание. Понимается это воздержание в самых разнообразных аспектах, среди которых есть и воздержание от мяса. Для прояснения этой мысли можно обратиться к Михаилу Скабаллановичу, который написал известную книгу «Толковый типикон». Он дает в ней разъяснения относительно того, как монашеское воздержание исторически формировалось. Эпоха египетских подвижников «наметила идеал для всех сторон монастырского строя, затрагиваемых писанными уставами». Отмечается, что «более всего, конечно, сделано было в отношении поста». Далее Скабалланович продолжает: «Сами собой установились известные нормы, правила, минимальные требования, и очень нелегкие, как на счет пищи для подвижника, так и относительно времени принятия ее и сроков поста. Мясо, конечно, безусловно не употреблялось, но вкушение его по нужде не считалось нарушением обета». Это важный момент. Мы видим, что присутствует строгая норма воздержания от мяса, но если возникала нужда его вкусить, то нарушением монашеских обетов это не считалось. Это абсолютно соответствует тому общехристианскому пониманию, которое я озвучил, говоря о канонах. Неядение мяса обусловлено подвигом. Поэтому если монах по какой-то нужде мясо съел, то его монашеские обеты не нарушались.
В связи с мясом важно заметить одну интересную деталь: в других странах воздержание от мяса не было столь безусловным, как в Египте. Святой Епифаний так писал: «Одни из них (монахов) воздерживаются от всяких мяс и четвероногих и птиц, и рыб, и от яиц, и от сыра» (Излож. веры, 23). Здесь первый образец поста равносилен нашему строгому посту: никакого мяса, включая птичье, ни рыбы, ни яиц, ни сыра. Другие только от четвероногих [воздерживаются – прим. авт.] и допускают употребление птиц и прочего»» (Излож. веры, 23).
То есть прослеживается иное отношение к мясоедению: не едят только мясо четвероногих, а вот птичье – курицу, например, – едят. Ну и рыба, соответственно, тоже включалась в рацион. «Иные воздерживаются и от птиц и употребляют только сыр и рыбу: иные не вкушают и рыбы, а только сыр; другие не едят и сыра» (Излож. веры, 23.).
Из этой пространной цитаты св. Епифания можно сделать вывод, что в разных странах отношение к воздержанию от мяса и сопутствующих продуктов животного происхождения было различным: где-то более строгим, где-то менее. В современной практике Русской Православной Церкви утвердилось, что монахи не вкушают ни мяса четвероногих, ни птичье мясо. Едят только яйца, сыр и прочие молочные продукты, а также рыбу.
Из всего этого можно сделать вывод, что если воздержание от мяса – это дело аскетического подвига, то мера этого подвига различна в разных православных традициях. Монах, как христианин, может есть мясо, но именно как монах он не должен этого делать в той степени, в которой определяется мера его воздержания.
Монах дает обещание поста. Понятие «поста» в околоцерковном и церковном сознании неоднозначно. Если в первом случае оно несет в себе часто гастрономическое и «диетическое» понятие, то в церковном понимании оно касается не только пищи, но означает всю полноту правильной телесной жизни. Такой пост включает в себя не только воздержание от неумеренности в пище, но от всех греховных деяний.
Пищевой пост никогда не был для монахов самоцелью. Он всегда рассматривался, как очень сильное и действенное средство, а мясо – как самый «горячащий кровь» продукт. Но даже в монастырях, в которых пищевой пост регламентировался строгостью местной традиции, в особых случаях, чаще всего по медицинским показаниям, делалось снисхождение. Так в «Толковом Типиконе» упоминается об одном из таких монастырей: «Мясо, конечно, не употреблялось, но случайное или по нужде вкушение его не считалось осквернением. Прп. Пахомий укорил заведующих больницей братий за отказ дать больному монаху по его просьбе говядины и велел купить для него козленка».
«Пост – это подвиг, и у каждого монаха он свой, как и Крест».
И здесь нужно подходить не с позиции фанатизма, а индидидуально и, разумеется, учитывая медицинские показания. Как писал Святитель Игнатий (Брянчанинов): «… удаление от мяса при необходимости и болезни есть грубый предрассудок». Такое отношение он называл «отцеживанием комара».
Материал подготовил Родион Германов
-
Верующая
- 1
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
