— Я к вам по делу, – в кафе заходит мужчина. Настроен решительно, – вы должны меня выслушать.
– Простите, не могу. Через полчаса ужин.
Фразу «вы должны меня выслушать» я не люблю. Точно так, как фразу «вы должны написать о моей жизни». Слышу её нередко: в командировках, на книжных ярмарках, на встречах с читателями. Она всегда вызывает во мне внутренний протест. Во-первых, я никому ничего не должна и кого слушать, о ком писать решаю только я и никто больше. Во-вторых, люди, которые считают, что их жизнь интересна настолько, что необходимо поведать о ней другим, меня настораживают. Всеми правдами и неправдами избегаю с ними встреч. Похоже, здесь тот самый случай. Надо как-то выкручиваться.
– Да, ужин, нет ни минуты свободной.
– А завтра?
– Кафе работает каждый день, и завтра не получится.
– Я всё-таки загляну вечерком, вдруг освободитесь.
Что тут скажешь? Настырный. Вечером явился.
– Вы должны меня выслушать…
– Времени нет.
– Понимаете, это очень важно. Я готов прийти рано утром, готов ночью, готов…
Понимаю, встреча неминуема. Такие просто не сдаются.
– Хорошо, через 3 дня. Ближе к вечеру, после ужина.
Схитрила, конечно. Три дня – это целая жизнь, может быть, раздумает, на экскурсию соберётся.
Пришёл.
– Присаживайтесь. Кофе хотите?
– Спасибо, обойдусь. Итак, вы должны меня выслушать.
– Раз должна, слушаю.
Он не уловил моей иронии. Начал рассказывать.
Работал водителем. Ездили в Абхазию закупать мандарины по сёлам. Однажды припозднился, добираться до границы смысла не было, попросился на постой. Армянская семья. Муж и жена. Не отказали: «Располагайтесь, сейчас ужинать будем». Приняли как своего. Отогрелся человек, отдохнул, а утром, ни свет ни заря, в дорогу. Уже по России ехал, хватился, – а крестика на шее нет. В душ ходил, там, видать, и оставил. Загоревал.
– Понимаете, крестик мне дорог был. Но это другая история… Что делать? Телефон хозяев я не взял, вернуться не могу, – график, далеко успел отъехать. Горюй не горюй – пропал крест.
Прошло много лет. И так случилось, что человек приехал отдыхать в Абхазию. Адрес, где он останавливался, из памяти стёрся. Ну как в кино: снял он комнату, ничего не подозревая, в том самом доме. Муж, жена – армяне.
– Бывали раньше в наших краях? – спрашивают.
Он и поделился. Бывал, мол, давно, правда, мандарины закупали. Разоткровенничался, попечалился про крестик.
Хозяйка руками всплеснула:
– Так это вы были? То-то, смотрю, лицо мне ваше знакомо. Храню я ваш крестик! Дождался он встречи с вами.
И выносит ему (его!) крестик.
– Поверите, я чуть не прослезился. Столько лет прошло! Хранили мой крестик эти замечательные люди. Я, как узнал, что здесь писательница живёт, сразу к вам. Думаю, попрошу чтобы вы где-нибудь, вы лучше знаете где, написали про этих людей, поблагодарили их за добрый поступок. Вы ведь лучше знаете, как сказать, вас ведь учили. Ну вот и всё.
Ушёл человек. А я стала раздумывать над этой историей. Она, действительно, удивительная. Но удивительна не только потому, что через много лет нашёлся потерянный крестик. Много удивительнее другое. Человек упорно, настырно добивается встречи с писательницей ради одной единственной цели –
поблагодарить через неё добрых людей. «Вы должны меня выслушать…» А я так некрасиво увиливала от встречи, боялась тягомотного повествования тешащего своё тщеславие рассказчика. А он ничего не рассказал о себе. Даже имени бы не назвал, если бы не спросила. Но зато три раза повторил:
– Я на бумажке их фамилию записал. Сергей и Ася Данелян. Не забудете? Очень вас прошу – поблагодарите людей. Бумажку не потеряйте…
Бумажку я сберегла. А теперь и просьбу выполнила, наконец. Ущелье от улицы Аграба, где их дом – и километра не будет. Радостно, что живут совсем рядом хорошие люди. Но и другое греет душу. Господь посылает встречи с людьми, умеющими благодарить. Не утратить бы только способность разглядеть их, не роптать, а упрямство и настырность принять как завидную добродетель.
А зовут человека Владимир Алиханович Дзадзаев. Из Владикавказа.
Наталия Сухинина