Он был атеистом — а теперь восстанавливает храм

Он был коком, маляром, слесарем и… убеждённым атеистом. А потом попал в Москве на выставку, и жизнь его перевернулась. Сегодня известный художник Павел Попов подолгу живёт в глуши на Русском Севере, помогает восстанавливать сельскую церковь, участвует в многодневных крестных ходах и каждую неделю читает акафисты в храме…

Я тоже так смогу!

Ни в детстве, ни в юности я живописи не учился. Даже карандаша в руках не держал. Жил я в небольшом украинском городке Изюм. А какая там жизнь? Главное место встреч — пивная…
Отслужил во флоте, успел поработать и коком, и маляром. В двадцать четыре года приехал в Москву, устроился по лимиту на АЗЛК слесарем. Как-то в начале девяностых гулял с девушкой по городу, увидели огромный «хвост» на выставку Глазунова. Девушка предложила: «Давай сходим!» Выставка ошеломила. Но возникло чёткое ощущение: я тоже так смогу!
Осенний день

Тут же у себя в общежитии сел перед зеркалом и нарисовал автопортрет в норковой шапке. Потом ещё две работы. И явился с ними в Суриковский институт: «Хочу к вам поступать!» Деликатные преподаватели посмотрели и говорят: «Ну, что ж, неплохо для начала, но вам ещё лет пять надо позаниматься». Я на них обиделся тогда страшно! Но потом увидел на первом этаже института работы первокурсников и понял, что не так всё просто…
Пошёл в заводской Дом культуры, устроился сторожем. Мне оставляли ключи, и я с утра до вечера читал, рисовал, рассматривал альбомы… И всё допытывался у преподавателя изостудии: «Ну, когда же я стану художником?» А он: «Вот напишешь три тысячи этюдов».
«Три тысячи? Легко!» — решил я. Написал один, другой… А потом посчитал: три тысячи этюдов — это как раз пять лет работы.
Суббота. Бани топят

Изостудия закрылась. Но я успел познакомился там с Ольгой, моей будущей женой. У нас родился сын. Я продолжал заниматься в разных музеях. Потом и завод закрылся. Я устроился вахтёром и всё занимался и занимался…
Черноплодная рябина

Наконец вместе с женой мы пришли в академию Глазунова, принесли мои натюрморты, этюды, пейзажи. Пришли-то мы просто посоветоваться, а мне предложили: «Поступай!» Я хорошо сдал живопись, рисунок, а вот в композиции оказался полный ноль — не изучал её раньше. Но мне «накинули» баллы — разглядели талант. Мне было уже двадцать семь лет, сыну три года исполнилось! Самый старший на курсе…
Удар засадного полка

Атеист — это человек, который мало читал Писание

Я, атеист, который смеялся над Церковью, поступил к Глазунову, а там — все верующие, все христиане. На первом курсе поехали мы на экскурсию в Троице-Сергиеву лавру. Все идут крестятся, а я думаю: «Они что, с ума посходили?»
А потом нам стали давать задания. Допустим, сюжет: «Иосиф открывается своим братьям». А что это? Кто его знает… Приходилось читать. Сначала Ветхий Завет, потом Евангелие.
Рождество Христово

Оказалось, что атеист — это человек, который просто мало читал Священное Писание. Потому что когда открываешь Псалтырь или молитвослов, обнаруживаешь, что там написано совсем не то, что представляют себе атеисты.

Взятие Христа под стражу

Пятидесятый псалом: «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое»… Читаешь и понимаешь, что это тебе созвучно. Я ведь тоже размышлял: «Почему меня мучают зависть, злоба, гордыня? Они не пускают меня, причиняют боль, не дают контактировать с другими людьми…»
А когда стал читать Евангелие, мне вдруг начал открываться Христос! И душа начала к Нему тянуться. Потому что там — Любовь!

Бабушка из деревни Погорелово

«Тайную вечерю» кто только не писал

К третьему курсу мы с женой и сыном всей семьёй приняли крещение. А потом была дипломная работа — «Тайная вечеря». Я долго мучился, хотел сначала «Ивана Грозного» сделать. И тут у меня вдруг дерзкая мысль мелькнула: «А почему бы «Тайную вечерю» не написать?» Этот сюжет кто только не брал! Но с чего начать, за что зацепиться?
И я стал читать. Узнал, что стульев во времена Христа не было — апостолы и Спаситель за столом возлежали. Это был первый «ключ» к композиции. Дальше нужно было одеть натурщика в соответствующую одежду и положить — посмотреть, как это будет по пластике, ведь язык жеста считывается как слово.

Тайная вечеря

Потом я сделал фонарь, осветил холст и вдруг увидел огромные чёрные тени: все находящиеся за столом отбрасывают тень — признак тревоги. Зритель смотрит и понимает: за этим что-то последует…
За эту картину меня хвалили. В Италию её и возили. Сейчас она висит в Академии Глазунова.

Жизнь в селе Шелоты

После учёбы я пытался работать, преподавал. Однажды художник Михаил Абакумов предложил мне съездить на Русский Север, в Верховажский район Вологодской области, в село Шелоты. Я ведь кроме мастерской в институте и не видел ничего. Сначала съездили вместе, потом я и сам стал наезжать. Купили с женой избушку, потом кусок земли неподалеку, наконец построили там дом. Какой у нас вид из окна! Просторы! Красота!
Поговорим за чашкой чая

Здесь, в Шелотах, у нас небольшая христианская общинка. Собираемся вечерами, чай вместе пьём: в храме — холодно, зимой особенно, так мы — в сельсовете. В церкви, по благословению батюшки, по пятницам читаем акафист Николаю Угоднику. А однажды довелось участвовать в многодневном крестном ходе из Верховажья в Тотьму: осенью прошли сто тридцать километров по Тотемскому тракту. Крестный ход был приурочен ко дню памяти преподобного Феодосия Тотемского. Впечатлений на всю жизнь!
Каждое воскресенье мы с женой ездим в райцентр, в Верховажье — там литургию стоим, причащаемся. В нашем селе литургия только по большим праздникам: у нашего батюшки по району несколько храмов, до каждого нужно доехать, а дороги у нас не очень. Батюшка молодой, семья у него, устаёт…
Деревенский сюжет

К религии в Шелотах относятся по-разному. Из взрослых мужчин в храм мало кто ходит. Но у нас с местными отношения хорошие — уважают, советуются. Одно жалко: вокруг такая роскошная природа, а в сельском магазине репродукцию Левитана никто не купит, хотя стоит она недорого. Зато «шикарная» картина с тигром в позолоченной раме за шестьсот рублей уходит «на ура». А ведь существовала же великолепная крестьянская культура — Вологодская, Архангельская… Вышивка, народное ткачество — это же фантастика! Увы, сейчас в быту этого нет. Мы заходили в Верховажский музей, видели остатки ткацких станов. Печальное зрелище. Хотя сотрудники провинциальных музеев очень трепетно относятся к экспонатам, даже из дома приносят, что могут. Энтузиазма у них выше крыши — просят репродукции картин, альбомы по искусству нарасхват… Тяга людей к красоте, к высокому велика, но источников, к сожалению, мало и они недоступны. Нет финансирования, поддержки…

Русская деревня

А ведь люди здесь удивительные! Настоящие жемчужины! В Верховажье и в Шелотах мы дружим, например, со скульптором, керамистом, специалистом по верховажским росписям Татьяной Горбатовой, с замечательным художником-графиком Антониной Завьяловой… Они местные, здесь, в провинции и родились, и живут… Народ не отторгает культуру, а стремится к ней.
Здесь, на севере, меня иногда спрашивают: «Что ты сараи рисуешь? Нарисуй лучше дом красивый! С сайдингом». А я именно здесь стал острее чувствовать краски, их гармоничную взаимосвязь.