Человек, который хочет заслужить звание христианина
Генерал-майор ВДВ, Александр Петрович Солуянов, легендарный в десантных войсках комбат. Да, конечно, достойных комбатов у нас немало, и всё-таки легенды ходят о единицах.
Например, о том, как комбат Солуянов в мае 1982 г. выбил Ахмад-шаха Масуда из Алмазных копей в Пандшере. Как в 1983-м с двадцатью ребятами десантировался прямо на командный пункт моджахедов в горах. Атака была настолько стремительной, что в несколько раз превосходящий противник бросился наутёк. В этом бою было уничтожено около полусотни моджахедов, а пятнадцать — взяты в плен. Эти да и многие другие операции Солуянова признаны образцовыми и вошли в учебники по воздушно-десантным войскам. А Звезду героя Советского Союза он получил после успешной «зачистки» Алихеля — «за наивысшую результативность при минимальных потерях».
За два с половиной года командования батальоном в Афганистане потери среди подчинённых Солуянова составили единицы. Это, выражаясь спортивным языком, абсолютный рекорд во всех локальных войнах и конфликтах, которые вела за последние десятилетия наша страна. …в ходе Пагманской операции он был ранен в руку и в бедро… в течение 4 часов не выходил из боя, в котором, кроме него, никто из наших солдат и офицеров не пострадал.
– Александр Петрович, расскажите, пожалуйста, о том, как вы выбрали профессию военного. Что повлияло на этот выбор – семейная преемственность, или зов сердца?
– Родился я 19 декабря 1953 года в Оренбургской области, в районном центре Пономаревка. Там я жил и окончил восемь классов средней школы. Моим воспитанием много занимался дедушка. Сам он бывший фронтовик. Род его шел от казаков, по некоторым версиям, от самого Матвея Ивановича Платова, хотя, конечно, эти данные необходимо проверить. Дедушка мой был лесником, и меня, тогда маленького мальчика, он часто брал с собой на объезд его лесничества.
– Расскажите поподробнее о том, как вы оказались в Афганистане?
– В Афганистан я попал только в январе 1982 года. До этого писал три рапорта с просьбой отправить меня туда, но у нас не хватало людей, и командир дивизии меня не отпустил. И вот однажды, в январе 1982 года, я проводил учения с батальоном, и вдруг приезжает заместитель командира дивизии и говорит мне: «Ну, собирайся, теперь твоя очередь. Командир 1-го батальона 350-го полка капитан Войцеховский погиб, ты должен будешь через несколько дней принять батальон. Не успев даже толком собраться, я пересек границу и оказался в Афганистане.
Там я командовал парашютно-десантным батальоном два с половиной года: с января 1982-го по июнь 1984-го. Получил три ордена, звезду Героя, ранение. Когда был ранен, у себя в комбинезоне нашел «святые помощи» (пояс с текстом 90-го псалма «Живый в помощи Вышняго…») и иконочку святителя Николая, которые бабушка зашила мне в комбинезон перед моей отправкой в Афганистан. Следует добавить, что и обе моих бабушки, и мой дед были верующими людьми. Их святыни были со мной всю войну.
Хочу рассказать об одном очень необычным случае, который произошел со мной в Афганистане. Моему батальону дано было непростое спецзадание по реализации разведданных на территории, граничащей с Пакистаном, в провинции Кунар. Группа противника пересекла границу примерно неделю назад. Нам была поставлена задача – уничтожить ее. Получилось так, что я с группой бойцов должен был десантироваться буквально на командный пункт противника. Мы прилетели туда на вертолете, пройдя по параллельному ущелью, обработали высоту из бортового оружия НУРСами (неуправляемыми реактивными снарядами), пулеметами и после этого высадились. То, что случилось затем, я запомнил на всю жизнь. Автомат болтался у меня на правом плече, поскольку мне надо в первую очередь управлять боем. Даю команду вертолету взлетать и вдруг, как мне показалось, слышу громовой голос: «Оглянись!» Я оглядываюсь – и сзади, где-то в метрах пяти от меня, у камня, стоит моджахед и целится из автомата прямо мне в голову. Я на него смотрю, а он почему-то не стреляет. Конечно, беру автомат в руки, падаю за камень. Мой снайпер, Мархотин, который был рядом со мной, за эту паузу уже успел уложить моджахеда двумя пулями. Начался бой. Бой этот был запоминающимся, одним из лучших, потому что нас было двадцать, а противника около семидесяти человек: сорок шесть душманов мы уничтожили, пятнадцать взяли в плен. За этот бой я получил орден Красного Знамени. После боя мы посмотрели оружие того душмана, который в меня целился, и оказалось, что у него заклинило патрон в патроннике, поэтому он не смог в меня выстрелить. Но тот голос, который мне сказал «Оглянись!» до сих пор в моей памяти.
Вопрос несколько личный. В самую опасную минуту боя были у вас мысли о Боге?
– Я не буду лукавить, но тогда у меня такой мысли не возникало. Говорю так, как есть. Честно и искренно. Только спустя годы, став верующим человеком, я заново переосмыслил этот период в моей жизни, и увидел, как Господь хранил меня.
К слову, хочу рассказать еще один непростой случай. В мае 1982 года мы брали Паншер. Мы работали против очень серьезного противника – ныне покойного Ахмад шаха Максуда. В этом бою мы его ранили.
– Уточните пожалуйста, кто такой Ахмад шах Максуд? Не все представляют о ком идет речь.
– Это самый талантливый и достойный полевой командир в Афганистане. Он был справедливым, мудрым, смелым противником. Воевать с таким достойным противником – честь для командира. Его убили американцы перед своим вторжением в Афганистан.
Но возвращаюсь к моему рассказу. Мы десантировались в самую глубь ущелья, а мотострелковые войска были еще только в его начале, поэтому у нас было время на приведение себя в порядок перед следующей операцией. И вот походит ко мне мой заместитель со словами: «Товарищ командир, пришел какой-то очень благообразный дедушка, старый-старый, хочет с тобой поговорить». Я подумал: время есть, почему бы и не поговорить. Выхожу к нему. «Господин капитан, – он мне говорит, – вы очень хорошо воевали, я вижу теперь, что русская армия есть, существует, и будет существовать». Я отвечаю: «Я не господин, капитан, я товарищ капитан». Он мне в ответ: «Нет, вы господин капитан, поверьте мне – я тоже офицер, только не советской, а Белой армии, ушел сюда, будучи еще подпоручиком, а потом сложилось так судьба, что пришлось здесь остаться». Он был из последних офицеров Белой армии. Если немного подсчитать, нетрудно понять, что тогда, при нашей встрече, ему было около девяноста лет. У нас с ним состоялась очень серьезная беседа. Этот офицер сказал мне много того, что запало в душу и осталось в ней навсегда. Я не хочу передавать весь разговор, да и не могу, но этот разговор если не поменял, то очень сильно повлиял на мое мировоззрение. Говорил он и о Востоке, и России, и о гражданской войне, и о многом другом.
Поэтому, когда вы у меня спрашиваете, молился ли я, могу сказать, что не было такого, но то, что вложил в голову тот старец, отпечаталось навсегда. Его слова мне очень помогли – и в жизни, и даже в моей боевой профессии, потому что он мне рассказал и о местных обычаях, и дал много военных советов. Верю, что его мне послал Господь.
– Из всего сказанного напрашивается вывод: как ни пыталась советская идеология, но не смогла из русского человека вытравить его христианскую основу, полученную от предков. В самой глубине души он остался верующим, а это значит, он остался способным к подвигу, жертве, глубокому состраданию к ближнему.
– Да. Я с вами полностью согласен. Но, ко всему прочему, надо отдать должное: патриотическое воспитание советская страна давала хорошее. Конечно, оно не опиралось на веру, но плод от него был хороший: свою страну мы любили. Мы хорошо знали военную историю и подвиги наших полководцев, которые были не просто военачальниками, но духовными вождями русского народа: Александр Невский, Дмитрий Донской, Александр Суворов, которого, к сожалению, до сих пор не прославили в лике святых. Моя позиция, позиция моих товарищей твердая: Александр Васильевич как молитвенник, как воин, достоин того, чтобы его прославили в лике святых. Пока мы получили отказ Синодальной комиссии по канонизации в его прославлении, но я думаю, придет время, и все препятствия на этом пути будут преодолены, поскольку Александр Васильевич этого достоин.
Александр Петрович, несколько необычный вопрос, но все же: есть ли у вас мечта, которую вам очень хотелось бы осуществить в своей жизни?
– Вы знаете, мечта – это все-таки звучит громко. Я сегодня сказал о том негативе, который есть в нашей жизни, в армии. Естественно, мой пожелания просты: хочу, чтобы его было поменьше. А в отношении себя могу сказать одно: не знаю, когда смогу отработать ту милость Божию, которая оказана мне и на войне и после нее. Столько мне было свидетельств, столько милостей Божьих оказано, что даже думаю иногда: сколько же надо работать, чтобы отблагодарить Бога за то, что Он для меня сделал?! Поэтому одна у меня есть мечта: к концу земного пути заслужить звание православного воина, православного христианина.
В нашей жизни столько свидетельств не только о существовании Господа Бога, но и о том, что Он влияет на нашу жизнь каждую секунду. Надо только внимательнее вглядеться в свою собственную жизнь. Стать настоящим христианином – вот главная задача, вот наш главный труд, вот то, ради чего мы живем.
Например, о том, как комбат Солуянов в мае 1982 г. выбил Ахмад-шаха Масуда из Алмазных копей в Пандшере. Как в 1983-м с двадцатью ребятами десантировался прямо на командный пункт моджахедов в горах. Атака была настолько стремительной, что в несколько раз превосходящий противник бросился наутёк. В этом бою было уничтожено около полусотни моджахедов, а пятнадцать — взяты в плен. Эти да и многие другие операции Солуянова признаны образцовыми и вошли в учебники по воздушно-десантным войскам. А Звезду героя Советского Союза он получил после успешной «зачистки» Алихеля — «за наивысшую результативность при минимальных потерях».
За два с половиной года командования батальоном в Афганистане потери среди подчинённых Солуянова составили единицы. Это, выражаясь спортивным языком, абсолютный рекорд во всех локальных войнах и конфликтах, которые вела за последние десятилетия наша страна. …в ходе Пагманской операции он был ранен в руку и в бедро… в течение 4 часов не выходил из боя, в котором, кроме него, никто из наших солдат и офицеров не пострадал.
– Александр Петрович, расскажите, пожалуйста, о том, как вы выбрали профессию военного. Что повлияло на этот выбор – семейная преемственность, или зов сердца?
– Родился я 19 декабря 1953 года в Оренбургской области, в районном центре Пономаревка. Там я жил и окончил восемь классов средней школы. Моим воспитанием много занимался дедушка. Сам он бывший фронтовик. Род его шел от казаков, по некоторым версиям, от самого Матвея Ивановича Платова, хотя, конечно, эти данные необходимо проверить. Дедушка мой был лесником, и меня, тогда маленького мальчика, он часто брал с собой на объезд его лесничества.
– Расскажите поподробнее о том, как вы оказались в Афганистане?
– В Афганистан я попал только в январе 1982 года. До этого писал три рапорта с просьбой отправить меня туда, но у нас не хватало людей, и командир дивизии меня не отпустил. И вот однажды, в январе 1982 года, я проводил учения с батальоном, и вдруг приезжает заместитель командира дивизии и говорит мне: «Ну, собирайся, теперь твоя очередь. Командир 1-го батальона 350-го полка капитан Войцеховский погиб, ты должен будешь через несколько дней принять батальон. Не успев даже толком собраться, я пересек границу и оказался в Афганистане.
Там я командовал парашютно-десантным батальоном два с половиной года: с января 1982-го по июнь 1984-го. Получил три ордена, звезду Героя, ранение. Когда был ранен, у себя в комбинезоне нашел «святые помощи» (пояс с текстом 90-го псалма «Живый в помощи Вышняго…») и иконочку святителя Николая, которые бабушка зашила мне в комбинезон перед моей отправкой в Афганистан. Следует добавить, что и обе моих бабушки, и мой дед были верующими людьми. Их святыни были со мной всю войну.
Хочу рассказать об одном очень необычным случае, который произошел со мной в Афганистане. Моему батальону дано было непростое спецзадание по реализации разведданных на территории, граничащей с Пакистаном, в провинции Кунар. Группа противника пересекла границу примерно неделю назад. Нам была поставлена задача – уничтожить ее. Получилось так, что я с группой бойцов должен был десантироваться буквально на командный пункт противника. Мы прилетели туда на вертолете, пройдя по параллельному ущелью, обработали высоту из бортового оружия НУРСами (неуправляемыми реактивными снарядами), пулеметами и после этого высадились. То, что случилось затем, я запомнил на всю жизнь. Автомат болтался у меня на правом плече, поскольку мне надо в первую очередь управлять боем. Даю команду вертолету взлетать и вдруг, как мне показалось, слышу громовой голос: «Оглянись!» Я оглядываюсь – и сзади, где-то в метрах пяти от меня, у камня, стоит моджахед и целится из автомата прямо мне в голову. Я на него смотрю, а он почему-то не стреляет. Конечно, беру автомат в руки, падаю за камень. Мой снайпер, Мархотин, который был рядом со мной, за эту паузу уже успел уложить моджахеда двумя пулями. Начался бой. Бой этот был запоминающимся, одним из лучших, потому что нас было двадцать, а противника около семидесяти человек: сорок шесть душманов мы уничтожили, пятнадцать взяли в плен. За этот бой я получил орден Красного Знамени. После боя мы посмотрели оружие того душмана, который в меня целился, и оказалось, что у него заклинило патрон в патроннике, поэтому он не смог в меня выстрелить. Но тот голос, который мне сказал «Оглянись!» до сих пор в моей памяти.
Вопрос несколько личный. В самую опасную минуту боя были у вас мысли о Боге?
– Я не буду лукавить, но тогда у меня такой мысли не возникало. Говорю так, как есть. Честно и искренно. Только спустя годы, став верующим человеком, я заново переосмыслил этот период в моей жизни, и увидел, как Господь хранил меня.
К слову, хочу рассказать еще один непростой случай. В мае 1982 года мы брали Паншер. Мы работали против очень серьезного противника – ныне покойного Ахмад шаха Максуда. В этом бою мы его ранили.
– Уточните пожалуйста, кто такой Ахмад шах Максуд? Не все представляют о ком идет речь.
– Это самый талантливый и достойный полевой командир в Афганистане. Он был справедливым, мудрым, смелым противником. Воевать с таким достойным противником – честь для командира. Его убили американцы перед своим вторжением в Афганистан.
Но возвращаюсь к моему рассказу. Мы десантировались в самую глубь ущелья, а мотострелковые войска были еще только в его начале, поэтому у нас было время на приведение себя в порядок перед следующей операцией. И вот походит ко мне мой заместитель со словами: «Товарищ командир, пришел какой-то очень благообразный дедушка, старый-старый, хочет с тобой поговорить». Я подумал: время есть, почему бы и не поговорить. Выхожу к нему. «Господин капитан, – он мне говорит, – вы очень хорошо воевали, я вижу теперь, что русская армия есть, существует, и будет существовать». Я отвечаю: «Я не господин, капитан, я товарищ капитан». Он мне в ответ: «Нет, вы господин капитан, поверьте мне – я тоже офицер, только не советской, а Белой армии, ушел сюда, будучи еще подпоручиком, а потом сложилось так судьба, что пришлось здесь остаться». Он был из последних офицеров Белой армии. Если немного подсчитать, нетрудно понять, что тогда, при нашей встрече, ему было около девяноста лет. У нас с ним состоялась очень серьезная беседа. Этот офицер сказал мне много того, что запало в душу и осталось в ней навсегда. Я не хочу передавать весь разговор, да и не могу, но этот разговор если не поменял, то очень сильно повлиял на мое мировоззрение. Говорил он и о Востоке, и России, и о гражданской войне, и о многом другом.
Поэтому, когда вы у меня спрашиваете, молился ли я, могу сказать, что не было такого, но то, что вложил в голову тот старец, отпечаталось навсегда. Его слова мне очень помогли – и в жизни, и даже в моей боевой профессии, потому что он мне рассказал и о местных обычаях, и дал много военных советов. Верю, что его мне послал Господь.
– Из всего сказанного напрашивается вывод: как ни пыталась советская идеология, но не смогла из русского человека вытравить его христианскую основу, полученную от предков. В самой глубине души он остался верующим, а это значит, он остался способным к подвигу, жертве, глубокому состраданию к ближнему.
– Да. Я с вами полностью согласен. Но, ко всему прочему, надо отдать должное: патриотическое воспитание советская страна давала хорошее. Конечно, оно не опиралось на веру, но плод от него был хороший: свою страну мы любили. Мы хорошо знали военную историю и подвиги наших полководцев, которые были не просто военачальниками, но духовными вождями русского народа: Александр Невский, Дмитрий Донской, Александр Суворов, которого, к сожалению, до сих пор не прославили в лике святых. Моя позиция, позиция моих товарищей твердая: Александр Васильевич как молитвенник, как воин, достоин того, чтобы его прославили в лике святых. Пока мы получили отказ Синодальной комиссии по канонизации в его прославлении, но я думаю, придет время, и все препятствия на этом пути будут преодолены, поскольку Александр Васильевич этого достоин.
Александр Петрович, несколько необычный вопрос, но все же: есть ли у вас мечта, которую вам очень хотелось бы осуществить в своей жизни?
– Вы знаете, мечта – это все-таки звучит громко. Я сегодня сказал о том негативе, который есть в нашей жизни, в армии. Естественно, мой пожелания просты: хочу, чтобы его было поменьше. А в отношении себя могу сказать одно: не знаю, когда смогу отработать ту милость Божию, которая оказана мне и на войне и после нее. Столько мне было свидетельств, столько милостей Божьих оказано, что даже думаю иногда: сколько же надо работать, чтобы отблагодарить Бога за то, что Он для меня сделал?! Поэтому одна у меня есть мечта: к концу земного пути заслужить звание православного воина, православного христианина.
В нашей жизни столько свидетельств не только о существовании Господа Бога, но и о том, что Он влияет на нашу жизнь каждую секунду. Надо только внимательнее вглядеться в свою собственную жизнь. Стать настоящим христианином – вот главная задача, вот наш главный труд, вот то, ради чего мы живем.
-
Верующая
- 1
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
