Тогда я учился в Санкт-Петербургской Духовной академии. Знаний у меня было много, а веры настоящей не было. На торжества по случаю открытия мощей святителя Иоасафа я ехал с неохотой и думал об огромном скоплении народа, жаждущего чуда. Какие могут быть чудеса в наше время?
Приехал — и зашевелилось что-то внутри: такое увидел, что невозможно было оставаться спокойным. Со всей России съехались больные, калеки — столько страданий и боли, что трудно смотреть. И еще: всеобщее ожидание чего-то чудесного поневоле передавалось и мне, несмотря на мое скептическое отношение к предстоящему.
Наконец прибыл Император с Семьей и было назначено торжество. На торжествах я уже стоял с глубоким волнением: не верил и все же ждал чего-то. Трудно нам сейчас представить себе это зрелище: тысячи и тысячи больных, скрюченных, бесноватых, слепых, калек лежали, стояли по обеим сторонам пути, по которому должны были пронести мощи святителя. Особое мое внимание привлек один скрюченный: на него нельзя было смотреть без содрогания. Все части тела срослись — какой-то клубок из мяса и костей на земле. Я ждал: что же может произойти с этим человеком? Что ему может помочь?
И вот вынесли гроб с мощами святителя Иоасафа. Такого я никогда не видел и вряд ли увижу — почти все больные, стоящие и лежащие вдоль дороги, исцелялись: слепые прозревали, глухие слышали, немые начинали говорить, кричать и прыгать от радости, у калек выпрямлялись больные члены. С трепетом, ужасом и благоговением смотрел я на все происходящее — и не выпускал из виду того скрюченного. Когда гроб с мощами поравнялся с ним, он раздвинул руки — раздался страшный хруст костей, будто что-то разрывалось и ломалось внутри него, и он стал выпрямляться с усилием — и встал на ноги. Какое потрясение было для меня! Я подбежал к нему со слезами, потом схватил какого-то журналиста за руку, просил записать…
В Петербург я вернулся другим человеком — верующим.